Кто-нибудь узнает про мои заботы и пожмёт плечами: дурью мается человек.

Что это за дурь?

Во-первых, это чтение романа. Для тех, кто не читает, само это уже дурь. Я знаю человека с высшим техническим образованием, который принципиально не читает художественную литературу за то, что там – выдумка. Но это крайность, конечно.

Дурь яснее обрисовывается, если я скажу, что книга претендует на премию «Большая книга 2021 года», я начал читать, и меня не захватывает, а я решил продолжить.

Это «Сады Виверны» (2021) Буйды.

Зачем читать, если не захватывает?

Я заметил, что то, что захватывает, как правило – неглубокие вещи. Прочтёшь и тут же забудешь.

А я люблю, чтоб книга выбивала меня из колеи обычной жизни, чтоб я потерял покой и сон от недопонятности, чтоб я чуял в ней ЧТО-ТО, словами невыразимое. Иначе и грубо – чтоб в ней чувствовался подсознательный идеал автора.

Только закончилась телепередача «Место встречи». Обсуждали, как быть государству, выделяющему деньги на создание художественного произведения, а то оказывается подрывающему основы государства.

Спросили б меня. Я б сказал: надо давать деньги только тем, кто уже создал такое, в чём чувствовалось ЧТО-ТО, словами невыразимое. Если создавал – можно дать.

С Буйдой я, помню (фамилия запоминающаяся), уже имел дело. Смотрю на своём сайте (там две статьи), как выглядит начало обеих: есть ли там вверху синусоида с точкой. (Это место произведения на синусоиде изменения подсознательных идеалов.) Если есть, значит подсознательный идеал (по-моему – вдохновение) там был. Значит, есть шанс, что и «Сады Виверны» имеют. Значит, надо терпеть, что начало не захватывает.

И многие меня не поймут: стоит ли овчинка выделки?

Чтоб легче было нести эти вериги, есть способ: вести отчёт о чтении.

Приступим.

Время – средневековое (приписываю потом: возрожденческое). Разбой на каждом шагу. Убогость.

Если смотреть телеканал «Россия 24», аналог с нынешней Россией напрашивается. Ежедневно несколько передач о преступлениях. Каждый день несколько раз – «Вести. Дежурная часть», часто – «Расследование Эдуарда Петрова», в неспециальных новостях тоже мелькает… – Задаёшься вопросом, в РФ не живя: как там можно жить?

«…дон Чема, убедившись, что ворота, двери и окна заперты на тридцать  девять засовов и двенадцать замков, приказал подавать ужин».

Буйда что: ёрничает над такими обстоятельствами?

«Я»-повествователь пользуется библиотекой дона Чемы, и они обсуждают 15-ю песню «Божественной Комедии» Данте. И – ужас: я ничего не понимаю. Пришлось вникать. Там подозрительно отличные люди в Аду на 7-м круге находятся, среди насильников над естеством. И признать приходится вместе с доном Чемой, что место – поразительное: Данте-художник «позволяет победить волшебной сложности, и картина мира становится волнующе богатой, многомерной…».

Если и дальше будет такая сложность, то я не знаю…

Дон Чема слывёт утончённейшим… В приятии божественного распорядка. – И нашим и вашим… Как Путин, что ли?

(В прежних моих статьях Буйда получился реалистом.)

Дальше пошла бесчувственно описываемая эротика.

А дальше – чудо: мона Нелла из уродины сделалась красавицей.

«Любовь творит чудеса…».

Причём и дон Чема, и его секретарь Мазо («я»-повествователь) очень против чудес.

И… «предлагаю считать его miraculum naturae…» (чудом природы, как написано в сноске).

Я не понимаю такого поворота. Чему аналогией это может быть в современности?

Хм. Инквизиция как прогресс в процессе дознания в преступлении… презумпция невиновности… дознание документировалось… перекрёстный допрос свидетелей… суд присяжных…

Может, роман – сарказм, дескать РФ отстала в юриспруденции на 500 лет? А все чудеса и вера в Бога – так, мелочь…

Дон Чема против гуманизма – хаос будет. Он за Порядок. – Реверанс – в сторону РФ?

Не понять…

«– Но, мессер [возражает Мазо], однажды вы сами заметили, что человек, созданный по образу и подобию Божию, обладает врожденными правами, из числа которых невозможно исключить свободу слова…».

Понятно, почему Буйда взял время действия 500 лет назад: чтоб свободно рассуждать о дне сегодняшнем в расколотой России.

То есть вероятия, что Буйдой двигал подсознательный идеал, мало. Это вряд ли художественное произведение. Даже, если он не знает заранее, к чему приведут его (распределённые по персонажам) рассуждения – это иллюстрация свободного хода мысли, опосредованное, а не непосредственное и непринуждённое испытание сокровенного.

Впрочем, посмотрим дальше.

А может, Джованни Кавальери, сумевший сделать красавицей Неллу своей любовью к ней, — это образ власти корпораций (айтишников, скажем), враждующих с властью политической (папской в романе)? – Вот соответствующие слова кардинала Альдобрандини:

«Он может совершить то, что мы называем чудом. Однако чудо – краеугольный камень нашей веры, и Церковь не вправе допустить, чтобы такой дар был использован во зло. Воздействуя на тело, вместилище души, он тем самым покушается на дух, а это недопустимо».

(Нелла и в самом деле с красотой получила страсть убивать людей.)

Сады Виверны – место содержания уродов. В принципе интересное для такого экспериментатора, как Джованни Кавальери. Кардинал отправил дона Чему и Мазо его там поймать. То есть всё прочтённое было преамбулой.

А среди уродов есть и аутисты, так сказать. Что актуально. Хотя бы из-за того, что РФ лишена по конституции идеологи. (А без идеологии зачем стране жить? Как и человеку. Вот я верю в человечество и живу ради будущих людей, каждый день пока снабжая их материалом для освоения жизни в искусстве преимущественно. Верю, не задумываясь о рациональности такого умонастроения.)

Дон Чема считает, что греки не правы, что «что красота и добро – одно и то же», ссылаясь на грека же Аристотеля, считавшего, что это так только для идеалистов. А их на земле мало. – Капиталистическое, грубо говоря, мнение. Россия, хочется думать, не такая.

Актуальность аж звенит…

Романное время не зря возрожденческое. Тогда и проявился первый раз капитализм. Как в России теперь после лжесоциализма.

« – Мы живем во времена, когда все не то, чем кажется, Мазо…».

Человек человеку – волк.

Так. Теперь надо понять, зачем введён летающий ящер – виверна. Или это просто древний антураж, для маскировки актуальности.

А Нелла становится похожей на Нотту… Вообще, зачем Неллу взяли и везут с собой? Это ж неразумно. Зачем она для борьбы с Кавальери в садах Виверны (если тот там)? – А это, наверно, для интриги (Мазо хочет иметь сразу двух женщин: и Нотту и Неллу), чтоб, опять же, замаскировать идеологическую актуальность экшеном.

На месте, в садах Виверны, экзотика нарастает. Монах Басту рассказал о соитии с невидимым существом.

После ухода Джованни Кавальери (это, кстати, реально существовавший гравёр), расписывавшего когда-то это место, росписи стали меняться местами. И прекратилось это только после переосвящения.

«– Стоило, однако, Джованни вновь приехать в обитель, как опять начались неприятности, – сказал дон Чема [ему рассказали]. – Фигуры в часовне снова затеяли чехарду…».

(Буйда не перегнёт? Клянусь, больше не стану на это отвлечение внимания отвлекаться.)

Выпад Мазо: «Чем же грешен Джованни? И чем его поступки отличаются от того, что делает Церковь, взывающая к положительно прекрасному человеку в каждом человеке?»

Отповедь дона Чемы: «…она [Церковь] оставляет выбор за человеком, кем бы и каким бы он ни был, тогда как Джованни… физически меняет человека, не задумываясь о его душе…

… Желания раба и хозяина никогда не могут совпасть полностью, как две монеты одинакового достоинства, ибо все настоящее, все, что делает человека таким, каков он есть, таится в самых потаенных глубинах его души, о которых ведает только Бог!».

Либерально выглядело б, если б не требование каждому от себя отказаться и отдаться руководству Церкви. Это – фашизм. Не даром говорят, что либерализм беремен фашизмом.

Сорвусь всё-таки…

Надо понимать, что имеется в виду природное явление. Нелла чувствует, что Мазо её вожделеет, потому и становится похожей на Нотту, официальную, что ли, любовницу Мазо. Но. Почему тогда у его Ноты не отрастает укороченная нога?  Нотта ж желанна тоже. Зачем Мазо думает, что для лечения надо обратиться к Джованни?

И. Зачем, вот, надо, чтоб Нотта ночью лежала рядом с Неллой (чтоб Мазо их, вот, спутал)? Буйда что: забыл, что те рядом спали только в повозке, пока путешествовали к месту назначения, теперь же, в монастыре им разве предоставили комнату с одной кроватью?

Или автор своей халатностью предлагает быть внимательным только к актуальному для РФ?

Я обескуражен новой халатностью…

В монастырь крестьяне привозили душевно больных женщин, в том числе слишком похотливых.  Последним назначалось «Amor machina». Так какая ж это машина, если упоминавшемуся Басту удалось, якобы для подглядывания, в неё заманить Мазо, и тому пришлось отработать женщину, назначенную в тот день к наказанию. Причём обслуживающий машину озаботился лишь закладкой в неё женщины. – Совсем уж автор…

Джованни говорит, что Христос и сам урод, и действовал ради уродов, которых меньшинство, и имея в виду внешний облик, а не внутренний.

Зачем так придумал Буйда?

Мазо счёл это глупостью: «…мне-то казалось, что дьявол умнее. Впрочем, это обычное заблуждение юности, не понимающей, что дьявол – такой же, как мы, и в этом его сила».

Но. Тут проскользнул не применявшийся ранее Мазо и Чемой подход, что чудеса, с которыми они столкнулись, мол, – чудеса природы, а не дьявола. Что: опять халатность Буйды?

Дон Чема считает, что «говорил не человек, а его горб. Горб хочет, чтобы его считали не болезнью… На самом деле он живет в вымышленном мире, в мире Als Ob [как будто – гуглоперевод с немецкого]».

Хм. Как это понять? Совсем, как я  со своей верой… Меня тоже большинство нынешних людей, тёмных и не желающих просвещаться, не устраивают. И я тоже знаю за собой случаи, что производил на иного человека большое впечатление. Например, один художник, прочтя мой опус, прекратил творить, во всяком случае, так мне сказал. Я понял так: он понял, какая глубина, оказывается, у Набокова (та книга была о «Приглашении на казнь»), и понял, что он – кричаще поверхностен; так зачем-де это длить.

Но что определённо халатность – что своей спальней Мазо называет комнату, где, вот. лежит Нелла. Ну это ж гостиница при монастыре. Ну так не могли распределять комнаты 500 лет назад.

Да и оставление Мазой Нотты у Джованни… Ведь можно догадаться, что тридцать девять женщин в монастыре излечиваются от некрасоты этим Джованни с помощью своего вожделения к ним, и то же ждёт Нотту. Так это красиво – оставить ту там, чтоб у неё короткая нога удлинилась?..

Или тут пенять Буйде нечего: он реалист: люди, мол, не ангелы, идут на сделки с совестью. И то и надо пропагандировать.

А какие его отношения теперь с Неллой – туман:

«Оглушенный, растерянный, вконец расстроенный, я поднялся в спальню, скинул сапоги, лег рядом с Неллой – она нащупала мою руку, сжала – и закрыл глаза».

Градус чудесности такой дальше, что противно.

Понимать надо так, наверно.  Джованни – вариант Зла. Чтоб оборвать предложение дона Чемы идти с ним добровольно к папе, он устроил обморок Неллы, взятой с собою доном Чемой на всякий случай. Из-за обморока пришельцы ретировались. А Джованни назавтра организовал женщин, видимых и невидимых (одна из которых была с Басту), на вооружённое сопротивление посланцам инквизиции. И при признаках поражения Джованни в виде дракона (виверны) улетел.

Тьфу!

Победа Порядка над Свободой… Путина над несистемной оппозицией?

Дракон изрыгнул огонь и подпалил монастырь. Мазо ранен стрелой. Нелла и он спаслись, удрав. Единственные. Конец первой части.

Скучно.

А за слова Папаши Пелетье:

«Микеланджело в Сикстинской капелле изобразил Бога и Адама, протянувших руки друг к другу. Но если палец Творца прям, то палец Адама согнут и не касается пальца Бога. Адам может встретиться с Господом, а может и не захотеть этого. Согнутый палец символизирует свободу воли, которой Создатель наделил Адама»,- Буйде спасибо. Я разобрался (см. тут): полная ерунда, не соответствующая ярости Позднего Возрождения против безнравственности католицизма накануне Реформации, открытому выражению этой ярости.

Но. Очень конструктивный подход у Буйды к словам, придаваемым автором персонажу, что тот в результате сказал то, что и я проповедую: лишь то художественно, в чём есть ЧТО-ТО, словами невыразимое (странность как след подсознательного идеала):

«…и это «не-знаю-что-это-такое» будет преследовать нас до скончания веков…».

Но что-то мне шепчет, что просто в этой части книги антураж времени Возрождения заменён антуражем интеллигентной богемы на грани 18 и 19 столетий. А Италия – Францией.

Вводится некий Мишель, либерал, друг «я»-повествователя, художника. Знает итальянский и может прочесть книгу, которая есть первая часть книги Буйды.

«– Осталось, – говорил он, – убрать различия между бедными и богатыми, а также границы между мужчинами и женщинами, между красотой и свободой, между реальностью и вымыслом, чтобы навсегда преодолеть историю, избавиться от всего человеческого и достигнуть всемирной гармонии. Таковы цели грядущих революций».

Тут Буйда нацелился на сексуальное сумасшествие Запада? На Свободу.

Симметрия, что ли: в первой части «я»-повествователь, Мазо, отстранён от воителя за Порядок, во второй – от воителя за Свободу?

Буйда, конечно, балуется, сочиняя аналогии. Идеал Мишеля барон Клоотс – за мировую революцию, а французы – расходный материал в ней. Как Троцкий. Впрочем, и как Прилепин с его путинским мы попадём в рай, а вы просто сдохнете – в борьбе с глобалистами за традиционализм, — Прилепин, предлагающий России амплуа заступника за все страны, кто за традиционализм. – Полная каша, учитывая либерализм Мишеля (подвергающегося опасности со стороны революционеров из-за своего аристократического обличья).

Впрочем, каша и реализм Буйды – это что-то сродное.

Так. И тут мистика. Какие-то трупы мужчин в бутылях, тем не менее чувствующие обстановку… Мишель один из них (в коме). «Я»-повествователь назвался Мишелем.

Ну и беспрерывное включение эротики.

Параллель, видно, и то, что женщины в первой части с телесными дефектами, а тут Манон – с искусанным собаками носом. – Всё – со сложностью. И Буйда, мол, к ней чуток, как реалист…

Вообще, аналогий  с современностью что-то мало.

А зачем делать маркиза, мужа Манон, потомком дона Чемы и… хромоножки Нотты, я совсем в толк не возьму. Тем паче, что превращение первой части книги в рукопись Мазо в части второй – натяжка. Рукопись не могла описывать последние пассажи, бой. Мазо дрался и был ранен. Если он выздоровел и дописал сцену боя, то почему не продолжил записывать свою жизнь дальше?

Неужели это нужно для придания веса вводимому тут господину Боде, учёному, который вместо маркиза рассказывает о продолжении жизненных перипетий персонажей той рукописи?

Этот романный Боде написал для Энциклопедии статью о Дон Жуане, а тот имеет сторону философскую.

И – поехали… Жалкие, по-моему, потуги на глубину. Случилась, понимай, революция. Что привело к усилению рационализма. Способного-де изменить отношение к Дон Жуану. И вот «я»-повествователь, мгновенно реагируя на сведения, полученные от Боде, что Дон Жуан:

«давно перестал быть живым человеком, превратившись в литературный образ у Тирсо, Мольера, а недавно, как я слышал, у Моцарта… так кто он для вас?», —

импровизирует:

«– Пожалуй, он – человек, извлекающий женщин из небытия, творящий их подобно художнику и распоряжающийся их судьбами, как бог».

Речь о – резко говоря – аморальности искусства.

Как не вспомнить:

«…искусство находится в очень сложных отношениях с моралью, и есть все вероятия думать, что оно скорее и чаще вступает с ней в противоречие, чем идет с ней в ногу»

(Выготский. Психология искусства)

Это уже второе ныряние в глубину на тему об искусстве.

Боде переходит к принципиальной аморальности мира без Бога.

«…наша безгрешность, может быть, самое ужасное, что с нами произошло… Аномия, беззаконие».

Полная аналогия с теперешним уходом от однополярного мира.

Хм. Круто.

Вообще мне надоели эти отрывки многозначительности в море ерунды.

Я прекращаю отчёт.

Я продолжаю отчёт, потому что по какой-то случайности (от нечего делать) дочитал вторую часть до конца. Уж и не знаю, как смог. Потому что мерзейшая концентрация чудес (так, наверно, фэнтези пишут). И назвавшийся Мишелем «я»-повествователь, предлагающий девочкам, детям аристократов попробовать вырваться получает от одной из них такое восклицание:

«– Да вы революционер! – насмешливо проговорила худощавая блондинка».

И я подумал, что передо мной образ двух безобразий (по оценке Буйды): проклятого прошлого и неведомого будущего. В самом деле, разве не пришлось большевикам на ходу придумывать, что делать дальше, когда они победили в октябре 1917 года? Или либералам в 1991-м году? Ляпсус получился и у одних, и у других.

А Буйда, верный себе, ни нашим, ни вашим. Как Путин, смекаем, и нашим, и вашим.

Реалисты…

В третьей части что-то появилось отсутствие ссылок  на перевод иностранных фраз…

Время – после смерти Достоевского и Александра II. Россия.

Студенты в курсе книг, представляющих собою первую и вторую часть романа.

Тут есть некий презираемый Георгий по прозвищу Господин Ни-То-Ни-Сё со словами:

««Или — или» – это опасный максимализм… Люди, которые верят в окончательное торжество справедливости, – идиоты, а те, кто считает, что справедливость только на их стороне, – негодяи…».

Каковым я самого Буйду определил…

Отвечает Григорию Дашевская такой феерией интеллектуального духа, что я не берусь пересказать, а цитировать – много.

Я просто вспоминаю, что описываемое время – Александра III – было временем политического общественного упадка, и Буйда это знает и, можно ожидать, издевается над ним, как над аналогией позднепутинскому.

Вопреки моему знанию Буйда дал сцену студенческо-офицерской демонстрации у Казанского собора… Дашевская с Георгием на этой демонстрации спелись…

Полная каша…

Урщух – бог, я понял, сатанистов. И проповедник его – крестьянин Осот. Шурочка и Вивенький к нему явились посмотреть. Он их опоил и как-то надругался.

Какой-то цирк идей, перетасованных с развратом. Уследить не успеваешь.

Дашевская произносит фабулу всего романа?

«Христос освободил душу, Ренессанс – человека, Великая французская революция – общество, русская революция освободит и преобразит весь Космос.

Громко и пустозвонно.

Зачем-то время ускорено и вот прошло 20 лет, как 2 года. 1901. Бомбисты… Секс…

Полная каша. Убитый, мол, в 1901 великий князь Павел на самом деле убит в 1919 за то, что убита в Германии Роза Люксембург…

И какое отношение имеет бомбизм к нынешней несистемной оппозиции? Никакой аналогии. – Как набраться сил дочитать книгу до конца, я не знаю… А если брошу – тоже не честно: а вдруг там перец?..

В этой части Дон Жуаном является Вивенький. Уродкой – слепая княжна Софья Исупова. Так что ли?

Буйда, чёрт бы его побрал, заставил и меня обсуждать эротику, которая, думаю, в романе всё-таки дымовая завеса.

Загадка: Буйда понял (или отдал это понимание Вивенькому?) с точностью до наоборот рассказ Чехова «Ионыч»: Чехов-то – ницшеанец (подсознательный идеал его – бегство, принципиально невозможное, в метафизическое иномирие {невозможность бегства реального восполняется возможностью дать образ этого иномирия}), а Вивенький понял Чехова недоницшеанцем (вседозволенность сверхчеловеку даёт мещанское превосходство над большинством ):

«Отныне, думал он, его судьба может быть именно и только либо ничтожной, либо protestation contre l’inexorabke».

Гуглоперевод (а не перевод в сноске): протест против непослушания.

Он стал секретным агентом охранки под кличкой Виверна.

Но всё это экшн. Где глубина?

И. Дальнейшее просто ни в какие ворота…. Убитый выше великий князь Павел вдруг упоминается так, словно он не убит:

«Одна из его [Вивенького] бывших жертв вдруг попросила о встрече и в его объятиях призналась, что ей не шестнадцать, а пятнадцать и что она, кажется, eicen-te [беременна], о чём вынуждена сообщить своим ближайшим родственникам, заменившим ей родителей, то есть великому князю Павлу и его супруге».

.

Тьфу. Оказывается, это спустя много-много строк объясняется, как выше получилось убийство Павла.

Опять Буйда втянул меня в обсуждение экшн.

Какой-то он чиканутый на сексе, Буйда… Шурочка лесбиянкой сделалась.

Всё ему выглядит «…Эросом истории…». Лихорадка такая.

В общем, Буйда хотел, как и Данте воспеть хвалу «волшебной сложности». Срывался на хвалу каше.

Хотел умом, не подсознательный идеал им двигал. – Я б ему «Большую книгу» не присудил.

Соломон Воложин

Юрий Буйда рассказывает про книгу «Сады Виверны»