Недавно в Иркутске, на родине Валентина Григорьевича Распутина, отделение Союза писателей России провело в Иркутском Доме литераторов презентацию  книги молодого автора Юрия Харлашкина. Мне скажут – ну и что? Подумаешь, презентация новой книги молодого писателя! Сколько их ныне проходит по России! Согласен: молодых авторов и проводимых презентаций сегодня много. Да вот не каждый автор, а тем более молодой, найдет в себе дерзновение замахнуться на исторический художественно-документальный роман. Нынешние молодые авторы предпочитают больше само-выражаться в стиле личных фантазий, и часто печально далеки от истории и духовности предков. Юрий  Харлашкин, удививший в своей книге началом романа  «Кирилл и Мефодий», нечастое, но тем более приятное исключение из этого правила.

«Не думал и не предполагал, что писатели придут на это мероприятие, чтобы поддержать меня, – сказал мне по телефону Юрий. И я сразу понял, что имею дело с талантливым человеком, потому что талантливые, как правило, скромны. И подумал, что лично я не удивлен тому интересу, что вызвал у иркутских писателей роман Юрия, который он создает на стыке исторической, духовной и художественной правды. Триединый, как Вера Православная, роман!

Мы с Юрием Станиславовичем не знакомы лично, несмотря на то, что я не раз бывал в Иркутске на Всесоюзном, а затем Всероссийском литературном празднике письменности и культуры «Сияние России», у истоков которого стоял  Распутин! Возможно, Юрий и был среди участников праздника, но представлены мы друг другу не были…Знаю, что публикуемым автором он, урожденный иркутянин, стал  сравнительно недавно. Знаю доброе отношение к нему со стороны старших коллег… А вот первые ранние способности и желание сына рифмовать заметила, конечно, мама. Во втором классе они с мамой даже  написали первое стихотворение – в соавторстве. Юрий, однако, несмотря на малый возраст и желание рифмовать, видимо, понял, что «не всяк поэт, кто рифмы плесть умеет», и что проза увлекает его больше. И действительно, на стезе прозы его поджидала настоящая удача. В 2003 году в Москве в «Школьной роман-газете» был опубликован его рассказ. Но не будем спешить говорить, что нет пророка в своем отечестве, потому что самые первые публикации у Юрия случились все-таки еще раньше – в родном его Иркутске! Одна — в иркутском издательстве «Первоцвет». Другая — в престижном всероссийском иркутском  журнале «Сибирь», одном из лучших журналов современной России.

А я впервые познакомился с творчеством Юрия Харлашкина в журнале «Слово  Забайкалья», что прописан на моей малой родине в Чите. Во втором номере этого журнала за 2021 год было опубликовано несколько рассказов Харлашкина,  которые сразу обратили на себя внимание.

И все-таки довольно необычно сегодня, во время, когда некое творческое самовыражение вытеснило из молодых авторов историческую память, необычно тяготение к глубинам истории в молодом писателе. Собственно, Юрий увлекся историей еще в школе, так что ныне он просто в литературном творчестве хранит ей верность. Классе в шестом увлекся мифами народов мира, а особенно мифами славян. К сожалению, в школе Юра тяжело заболел и был вынужден в течение  трех лет проходить лечение в школе-интернате. Тем не менее школу в Иркутске он закончил настолько хорошо, что поступил на филологический факультет Иркутского государственного университета и стал магистром филологии по специализации «Русская литература».

Сегодня Юрий Станиславович Харлашкин — руководитель Иркутского отделения Совета молодых литераторов Союза писателей России. Участник множества  совещаний молодых литераторов и литературных конференций. Лауреат  литературной конференции «Молодость. Творчество. Современность» в номинации «Проза». Вы спросите, ну какая-такая современность, если человек избрал делом жизни древность – мифы, историю, древние славянские языки? А  ведь все перечисленное было, есть и остается современным всегда! И выбор   молодого человека еще раз подтверждает актуальность и незыблемость сцепки старины и современности, вне зависимости, признает это современное общество или нет.

Еще в университете Юрий Станиславович с головой ушел в изучение старославянского языка, и конечно, не мог пройти мимо легендарных первоучителей словенских, составителей азбуки. Интерес к истории древней Руси неотрывен от истории Византии. Два документа на старославянском языке  вызывают острейший научный и писательский интерес у Юрия Харлашкина – это азбука Кириллица и азбука Глаголица, что, собственно, одно и то же.

Художественный роман о Кирилле и Мефодии не просто актуален для России. Он впервые в России осуществлен! Спросите, а издавались ли книги о житие Кирилла и Мефодия? В Болгарии был издан роман о них. У нас в России  издавалась только совсем небольшая книга Валерий Воскобойникова «Завет Кирилла и Мефодия», ориентированный на детей средней школы.

Все мы пользуемся азбукой Кирилла и Мефодия. А между тем не только романов об этих титанах просвещения нет, особо и храмов их нет по России. Правда, недавно в Самаре появился великолепный храм Кирилла и Мефодия. Ныне самый большой храм на земле самарской. Такое стало возможно благодаря подвижничеству протоиерея Отца Сергия (Гусельникова) — поэта, прозаика, члена Союза писателей России. Его сегодня, увы, нет с нами, он стал жертвой  недавней, поистине сатанинской, болезни. Огромная потеря для самарского (и не только!) православного люда, для писателей самарских, потому что Отец Сергий был духовным наставником и душепитателем многих-многих из нас! А еще он многие-многие годы организовывал поездки самарских писателей и  творческого актива Самарского Дома литераторов и журналистов к чудотворной  Иконе «Избавительница от бед», явленной в селе Ташла, на территории Самарской области…

…Все мы равны перед Богом!.. С осознания этого, поистине общечеловеческого,  равенства и начинается роман о первоучителях словенских Кирилле и Мефодии. Роман построен композиционно, с одной стороны по очень оригинальному принципу. А с другой стороны – этот же принцип весьма традиционный. Композиция такова, что одна буква – это одна глава романа. И в букво-главе  «АЗЪ» автор дает нам понять, что все мы, стремящиеся на колокольный звон в храм, равны – и во времени, и в пространстве. Ведь в момент нашего стремления к Богу все житейское, материальное, телесное отходят на второй план, оттесняется туда духовным. Человек – не конечная данность, человек есть лишь вечный путь, лишь постоянное стремление оправдать звание «лучшего из творений божьих». Однако процитируем роман:

«Люди были полны радости и привычного трепета: и Никодим-мясник, еще вчера с упоением кромсавший кровавую говядину, и жена трактирщика, намедни изменившая мужу с молоденьким постояльцем, и добродетельный кузнец, иногда развлекающийся грабежом по ночам, и дочь убитого им сановника, торгующая цветами и собственной красотой…»

Заметьте, ни тени осуждения, вечного спутника гордыни, в этом перечислении разношерстной публики — прихожан, стремящихся с утра в храм. Писатель дает нам в одном абзаце фактически социальный срез общества, в котором родился и живет будущий создатель славянской азбуки.  Эта тема могла бы занять у кого-то другого, менее цепкого на слово, писателя не одну главу. Юрий Харлашкин не растекается мыслию по древу, он умеет быть лаконично точным, предпочитает работать смысловыми крупными мазками, но при этом точен в детализации. Он умеет донести до читателя ту парадоксальность человеческого мышления, которая особенно явственно проступает в раннем христианстве, в эпохе неофитства:

«… в то время вера пропитывала все, и даже на убийство шли, перекрестясь. Такие стояли нравы, такой странной и удивительной была жизнь в империи. Высокое и низкое, ум и глупость, добродетель и порок – все плавилось в едином тигле, причудливо перемешиваясь, создавая удивительные сплавы человеческих душ»

Писатель подводит нас к мысли, что все, даваемое нам жизнью, от Бога. Даже некий языковой барьер, доставшийся будущему создателю азбуки Кириллу, урожденному Константину Философу по праву рождения, стал для него ключом к пониманию того, что люди равны вне зависимости от национальности и  языка, на котором говорят.  Воистину, «несть ни эллина, ни иудея…»! Отцом   мальчика был грек по имени Лев, занимавший высокую должность на военной службе в Ромейской империи. А мать, которую звали Мария, была славянкой: в те времена в имперской части Македонии проживало много славян самой разной племенной принадлежности – смоляне, ваюниты, хорваты, драговиты, сагудиты…  Они переселялись в более толерантную Македонию, теснимые менее толерантными болгарами. Мать будущего Кирилла, а пока Константина,  была выдана замуж скорее по причинам политического характера: семейный союз нес выгоду ее родителям. Но вскоре славянка Мария искренне любимая мужем, полюбила его. Мария предпочитала говорить по славянски, потому и служанок в дом набирала их славянок. Служанки были ее ушами и глазами,  ежедневно отправляемые ею на рынок, они приносили много новостей и сплетен своей жизнелюбивой и любопытной госпоже… С отцом мальчик говорил по-гречески, с матерью по-славянски. Он весьма забавлялся, что люди порой не могут понять друг друга даже в пределах их собственного дома: служанки  говорили по-славянски, слуги-стражники, находившиеся в ведении отца – по-гречески. Уже с самого раннего возраста будущий первоучитель словенский Кирилл, младший брат Мефодия, был, как сегодня бы выразились – билингвален. Неудивительно, что с возрастом он стал полиглотом, с легкостью выучивая множество языков.

Отсутствие языкового барьера давало мальчику уверенность, что со временем он начнет понимать и язык животных – певчих птиц, собак, лошадей, кошек… Тем более его мать-славянка несла в себе отзвуки той древней славянской веры, когда лягушка считалась воплощением богини Мокоши, дарующей женское счастье. В детстве мать будущего первоучителя словенского забавлялась тем, что поймав квакушку, просила ее о помощи: «Мати Мокоши, помози в трудах моих домовиты!». Столь причудливое сочетание древней веры с христианской, собственно, и сегодня соседствует в душах славянских…

 Как бывает очень часто с отмеченными свыше детьми, Бог попущает им раннее одиночество, видимо, для того, чтобы ребенок мог разобраться в первую очередь  с самим собой, с тем талантом, что вложен в него свыше.  И чтобы как можно раньше открыть не только себя в мире, но и мир в себе. Со сверстниками Константин почти не общался, дети слуг сторонились его, хозяйского сына. Единственный старший брат Мефодий, с которым они потом будут работать на ниве славянского просвещения, был на момент детства Кирилла много старше его. Мефодий уже работал и делал успешную военную карьеру, охраняя северные рубежи страны. А маленький Константин постигал мир, читая книги и жадно слушая людей…

Первые главы романа Юрия Харлашкина интересны не только как историческое просветительское чтение. Он интересен, как художественное осмысление духовной и умственной эволюции развития талантливого ребенка. Когда даже самое бытовое событие его жизни имеет бытийный отсвет. В семь лет мальчика Константина отдали в учение. И он легко овладел греческой грамотностью: «Ему нравилось, что звуки, до того такие неуловимые и невидимые, обретают плоть и кровь на куске пергамента и начинают самостоятельную жизнь, неся знание людям…». Так и хочется сравнить эти звуки с самим героем романа, обретающим самостоятельную жизнь духа. Конечно, возможность письменной передачи знаний, которая побеждает время и пространство, не могла не показаться одаренному мальчику неким Чудом Божьим, каковым, по сути, и является. Константин Философ смотрел на буквы, как на совершенство каллиграфии, любуясь каждым изгибом и каждой линией красивых начертаний.  Ему открылась красота  поэтического слога, не потому ли славянская азбука пронизана гармонией поэзии?..

В книге Юрия Харлашкина «Кирилл и Мефодий» мы найдем лишь начало большого исторического романа о легендарных первоучителях словенских. Когда будущий Кирилл, а пока Константин, закончит учение, некий влиятельный вельможа Феоктист, весьма ценивший знания Константина и имеющий цель приблизить его ко двору греческого императора, захочет женить его на своей крестнице, красивой, богатой и знатной девушке. Но Константин не соблазнится ожидавшими его карьерными и материальными перспективами, предпочтя монастырское затворничество. Лишь через полгода император отыщет беглеца и уговорит вернуться в Константинополь, как говорится, кадровый голод – не тетка!.. Константин вернется лишь с условием, что ему позволят принять сан священника. Было юноше на тот момент 23 года.

А вскоре Константин решится на задачу, которая, видимо, им было давно уже задумана и обдумана, которая прославит его навечно. Он станет работать над составлением славянской азбуки и над переводом богослужебных книг с греческого на славянский язык. Македония, которая была малой родиной первоучителей словенских, издавна была заселена славянами, да и сами македонцы, как сегодня уже признано официально, были славяне. Нести  славянам слово божие и просвещение на их языке, поскольку греческий язык не все славяне понимали – что может быть важнее? Вобщем Константин отказался от всех должностей при дворе, а он занимал весьма почетную должность библиотекаря, и снова удалился от суеты, в тишине и несуетности создавая славянскую азбуку. Потом взялся за перевод на славянский язык Евангелия, апостольских посланий и других богослужебных книг. Старший брат Константина Мефодий бросает успешную военную карьеру и принимает обет монашества. Братья общими стараниями переводят священные книги на славянский язык… Имя Кирилл, под которым Константин вошел в историю, принято им незадолго до смерти. Последними его словами к брату Мефодию была просьба продолжить их общее дело славянского просвещения. Да-да-да,  все эти перепетии жизни составителей славянской азбуки нам более-менее  известны. Но все это пока лишь – сухая историческая правда, дотоле художественно не осмысленная писателем. Поэтому задача написания романа о Кирилле и Мефодии, за которую взялся талантливый молодой прозаик Юрий Харлашкин, сколь насущна, важна, актуальна, столь же и непроста, ведь Юрию Станиславовичу выпала творческая честь соединить на страницах своего романа правду историческую, документальную с правдой художественности. И при этом не погрешить ни против одной! Начало романа, вошедшего в книгу Юрия Харлашкина «Кирилл и Мефодий» — обнадеживающий залог того, что роман удался автору. И станет радостным открытием не только для православного читателя, но для всей читающей России. Наша история так богата событиями  и так мало изучена, что новому поколению писателей следует задуматься не только о само-выражении, но и о художественном осмыслении исторического призвания своей Родины. Ведь писатель без Родины, как солдат без флага.

Эдуард Анашкин, член Союза писателей России

Самарская область

фото взято из открытых источников