Любая модель будущего условна; сокрытое от нас вполне, допускает оно множество вариантов даже на не больших временных отрезках: люди из восьмидесятых годов прошлого столетия сильно были бы удивлены жизни, бушующей в нулевых двадцать первого; но, что однозначно, любые – художественные, или научные – варианты будущего базируются на сегодняшнем.

Так, «Москва 2042 года» развивает худшие линии жизни в СССР до искромётного, захватывающего в полон абсурда; при чём сделано это на уровне художественности столь мастерски, что кажется и впрямь попадаешь в душную, смрадную – во всех смыслах – атмосферу, из которой не вырваться, не сбежать уже в такую родную, уютную явь.

Смех лечит.

Он целит – такова одна из основных его функций; и смех – раблезианский, пышный – дан в романе пышно, ядовитыми цветами.

Роман, в сущности, есть исследование человеческих душ, чем Войнович занимался на протяжении писательского пути пристрастно, маскируя свои исследования под сатирические, иронические и проч.

В ранней повести «Путём взаимной переписки» показана, когда по сути, страшная панорама: сумма людей, чьи души не доразвились до человеческих.

Тут – души-зародыши, когда не уродцы: и у женщины, обманом завлекающей солдата, и у солдата этого: примитивного, с убогим умственным скарбом, с пустым, выхолощенным сердцем…

Тут воистину: простота хуже воровства…

В знаменитом Чонкине метафизика причудливо вплетена в смеховое, отчасти карнавальное (если вспомнить М. Бахтина) повествование; и нити её отливают антрацитом, увы…

В монументальной «Автобиографии» Войнович, прослеживая историю десятилетий, пропущенных через опыт собственного миропонимания, рассыпает столько колоритных подробностей и показывает такое разнообразие человеческих персонажей, что становится очевидным: под маской сатирика-ирониста всю жизнь скрывался метафизик.

Метафизик писатель, блестяще организовавший собственный стиль, и сделавший столько ценных наблюдений, что книги его, замечательные в литературном отношение, являются ещё и документами осмысления времени, в которое пришлось ему жить.

Космическая песня Войновича ворвалась в реальность на лёгких, полётных крыльях ясности, надежды…

Она трепетала тем светом жизни, который подделать невозможно, и стала знаменитой так быстро, как могут делаться только яркие вещи литературы…

Войнович-прозаик затмил своё поэтическое дело, что, вероятно, справедливо, тем не менее, стихи его могут рассматриваться, как интересное дополнение к прозаическому наследию.

 Все то, что было молодым,

Стареет. Может статься,

Умру почтенным и седым

И поглупевшим старцем.

Меня на кладбище снесут

И — все равно не слышу

Немало слов произнесут,

И до небес превознесут,

И в классики запишут.

Есть обаяние ясности, и правильность простоты – о! не той, конечно, что хуже известно чего, но – благородной, за которой стоит своеобразная философия: принятия жизни, к примеру, какой бы она ни была.

Есть и стоическое отношение к себе и судьбе – мол, будет только то, что будет, а что грядущее расходится с нашими планами, так повлиять не способны никак…

 Мысль о том, что борьба есть закон

Человеком усвоена рано.

И в баранину с древних времен

Человек превращает барана.

Но издревле баран как баран

Размышлял примитивно и глупо:

«Люди могут забыть ресторан,

Обойтись без овчинных тулупов.

А вот за простой мерцает философия, рядящаяся в мысли баранов: ведь можно же жить добрее.

И стоит жить именно так, жизнь переустраивая согласно световым законам, а вовсе не громоздя зло на зло, жестокость на жестокость.

Можно.

Не хотим.

Или – физиология мешает, а мы зависим от неё полностью.

Стихи Войновича игривы и серьёзны, философичны и нежны…

В любом случае – они и приятное и питательное чтение.

Стоит к ним обратиться – хотя бы потому, что, скреплённые добрым юмором, они вполне могут поднять вам настроение, если вместо него – яма.

 Александр Балтин

фото взято из открытых источников