Интервью Нины Щербак, доцента СПбГУ

со Стасом Казимовым, художником,

куратором Музея Современных Искусств имени Дягилева

***

— Где Вы учились? Где Вы работаете?

— В Герценовском институте, я — преподаватель рисунка и живописи, по образованию. Теперь работаю в СПбГУ, куратором. В Музее Современных искусств имени Дягилева.

— Что такое для Вас искусство? Чем вы занимаетесь конкретно?

—  Я занимаюсь коллажированной, не тиражной, печатной графикой, на основе линогравюры. Искусство? Понятия не имею, а Вы знаете, что это такое?

— Как вы пришли к ощущение, что вы можете что-то рисовать?

— Хороший вопрос. Свобода возможностей рисовать или не рисовать. Любой человек так или иначе выражает себя в творчестве. Мой любимый пример, когда в конце XX века стояли на подоконниках, из пустых пачек сигарет — роботы, или башенки. Это человеческое стремление к творчеству. Каждый человек выражает это стремление по-своему. Например, когда печет пирожки с забавной розочкой. Это не позиционирование себя как художника, но это – процесс творчества. Даже расстановка мебели или выбор краски для ремонта стены – это творчество.

— Вы не различаете высокое или низкое искусство?

— Эта разница стерлась, когда академическое образование перестало иметь такое важное значение, станете вы художником или нет.

— Назовите пять любимых картин, самых лучших? Ваших и не ваших?

— Гравюра Мунка: одна женщина стоит на берегу, а другая сидит. Что-нибудь из Дюрера. Уорхолл и Баския – совместная работа. Какая-нибудь советская книга. Лебедев, иллюстратор некоторых книг Маршака.

— Какое искусство Вам ближе, кроме живописи?

— Мне живопись не очень близка, мне близка печатная графика.

— А все-таки, насколько искусство передает хорошо человека, или насколько, например, музыка передает все спектры человеческих чувств, мыслей?

— Наиболее точно передает изобразительное искусство, наверное. Музыка, как например, «Полет Валькирии» Вагнера понимается ведь по-разному. Живопись как текст. Семиотическая система. Как иероглиф. Изображения несут большую смысловую нагрузку.

— Что дает Вам вдохновение?

— Любые впечатления, от сидения в троллейбусе, до посещения выставки. Плохая, хорошая погода, например.

— Что такое любовь? Один американец сказал когда-то, что любовь — это то, что было когда-то, в XIX веке.

— Да, это что-то краткое и крайне эмоциональное.

— То есть Вы художник, который может поймать это вдохновение, и потом сказать, что все прошло?

— Да, вдохновение как любовь.

— А как Вы одеваетесь? Вы принадлежите к андеграунду, или вы последователь какой-то традиции, как в фильме «Я убил Энди Уорхолла?»

— Последнее время я все больше выбираю цветную одежду.

— Вы очень стильный человек.

— Я стал художником, когда стал надевать носки под цвет нижнего белья. Этого никто не увидит, но это подсознание.

— У Вас есть ученики?

— У меня есть наименование такое – Муза. Я провоцирую людей, чтобы они производили какие-то действия художественные, что-то предпринимали. Есть много людей, кто учился, умеют рисовать, но не могут нарисовать что-то в реальном режиме. Есть дипломы, но они не становятся художниками. Чтобы быть художниками, нужен небольшой толчок.

— В музее Дягилева, какие у Вас самые любимые экспонаты?

— Работы Глеба Богомолова. Большой холст, абстрактный, византийский, православный. Литография – работа Волосенкова, портрет Дягилева.

— Какая тематика Вам интересна в музее Дягилева? Какие области знаний и культуры Вас интересуют?

— Мне нравятся эпитафии Бернса. Лирики. Олег Григорьев. Хамовато-короткие стихи.

-Андерграунд?

— Да… Панк- рок.

— А что это такое? Я когда-то жила у отца Джулиана Темпла в Лондоне. Джулиан Темпл, известный режиссер британский, делал много клипов о Sex pistols, это панк-рок.

— Я не знаю, что такое андерграунд. Теперь его нет, наверное.

— А что такое красота? Или это понятие трансформировалось?

— Есть понятие красоты и красивости. В моем искусстве, я надеюсь, есть красота, а красивости нет. Иногда делаешь работу, и хочешь изничтожить красивость. Красота …. У меня все основано на балансе между хаосом и гармонией. Что-то страшное. И рядом изображение более гармоничное.

— Очень красивую картину Вы мне подарили сегодня. Без названия. Или – «Титаник». Ярко розовый цвет. Особый. Два силуэта наверху, как раз гармоничных.

— Там корабль. М.б. это «Титаник», а может быть, — это корабль, где есть белогвардейцы, их везут в Константинополь. Аверченко, Тэффи. У Аверченко есть рассказы «1000 ножей в спину революции». Силуэты – Робин. Это помощник супермена. И утконос. У меня особое отношение к уткам, я живу рядом со Смоленкой. Вся моя жизнь с ними связана. Васильевский остров ведь очень болотистый. Утка стала моим тотемным животным. А утконос – родственная душа.

— А какой вопрос Вы хотели бы себе задать?

—  Какой мой любимый цвет!

— Какой?

— У меня есть цветовые периоды, как у других художников, как у Пикассо. Сейчас – глубокий светло-синий с добавлением черного и зеленого. Очень глубокий.

— Я недавно слушала интерпретацию «Золотой рыбки» Пушкина, о том, что сказка эта о том, как безусловно любит рыбак. И там как раз есть тема о том, что море, ведь, – не простое, а «самое синее», они живут «у самого синего моря», и оно — меняется, меняет цвета, по желанию старухи. Оттенки этого моря меняются. То есть, действительно, бывает глубокий синий?

— Многослойный.

— Да… Спасибо Вам! Очень интересно!