“В старину наши предки читали звёздные письмена. Все эти звёзды, которые мириадами рассыпаны по небу – это письмена. Эти письмена расскажут, кто приходил в наш мир, кто ушёл – обо всём они, небесные письмена скажут тебе; только людей, которые имели те великие знания, уже нет”

                                                                                                                                                                                               Древняя абхазская мудрость.

     Счастлив тот, кто знаком с историей своего народа, с его эпосом, с его достижениями в искусстве, с его неповторимой и единственной в своём роде культурой. Помню, в подростковом возрасте я зачитывался сказаниями седого Кавказа и искренне восхищался его великими героями. Сверхлюди – нарты, прекрасные лицом и телом воители, воспевающие чудеса доблести и отваги, крепкие духом, простые в обращении к себе подобным, не терпящие коварства, обмана и лжи. Сто сыновей праматери Сатаней, громадные ростом с блистающими мечами и кольчугами… Знаменитый богатырь Саслан, совершивший множество подвигов и подаривший абхазам огонь… В этих древнейших сказаниях художественный вымысел переплетён с реальными событиями и спаян так прочно, что порою невозможно сказать, где правда, а где – фантастика. Исследователи сходятся во мнении, что этот эпос является родственным индийской “Рамаяне” и “Махабхарате”, что он создан с ними в одно время. Во многих древнегреческих мифах упоминается Кавказский хребет, именно здесь обрела приют дочь царя Агамемнона, взятая в знак покровительства греческому войску в жрицы всемогущей богиней Артемидой перед предстоящим столкновением с Троей, именно здесь был прикован цепями к скале легендарный Прометей, к которому ежедневно спускался с небес орёл и выклёвывал печень. На территории Осетии, Адыгеи, Краснодарского и Ставропольского края, Карачаево-Черкесии и Абхазии оставлено в назидание нам множество предметов культа и прочих сооружений, назначение некоторых из них не разгадано до сей поры: статуи, дольмены, катакомбы, лабиринты и могильные курганы.

    Культура постепенно отмирает и уступает место для цивилизации. Так было, есть и будет бесчисленное множество раз (согласно трудам таких авторитетных философов, как Шпенглер и Бердяев, их мнению уж точно можно довериться). Там, где появилась цивилизация, по большему счёту доступ для культуры заказан. Камень молчит, не в силах поведать великое множество различных подробностей традиционного уклада и образа существования наших предков. Он замолчал, и теперь останется в состоянии подобной метаморфозы очень – очень долго…

     В бесконечно двигающемся техническом прогрессе есть что – то очень зловещее, заставляющее содрогнуться. Подберут всех нас под одну ровную гребёнку, одарённых и ущербных, северян и южан, европейцев и азиатов; а что случится затем, когда мы поймём, что за новой ширмой, в подспудном ларце, вытащенном на белый свет ничего удивительного уже нет? У гавайцев до окончательного и безвозвратного заселения островов жителями США сохранялись верования и традиции, уходящие корнями в далёкую эпоху, теперь же на поверхности, как в посудной лавке лишь внешний лоск и стремление заработать на жгучем интересе к местным достопримечательностям приезжих туристов. Каждый вправе определять, что ему ближе – высокое духовное начало либо сугубо материальная составляющая. Картины, которые пишутся из любви к искусству, а продаются за деньги – это всё равно культурный разрез, культурный слой, тогда, как картины, которые появляются в мастерской лишь из – за материального интереса – блага цивилизации.

    Можно научить машину работать за нас, думать за нас, но лишившись творческого поиска, мы будем стёрты с полотна планеты, личностно деградируем. С потерей маленького культурного очага, письменности, языка, музыки какого – либо народа мы теряем частицу важного знания, искры, данной сверху для приближения к пониманию Истины. Безмолвствуют развалины Критского дворца и Египетские пирамиды, а ведь в их тело, в самую их структуру тоже когда – то проникла цивилизация… Цивилизация земного шара УЖЕ ПОГИБЛА, ПОГИБЛА ДАВНО, ещё в период своего становления. В основе её уже был заложен тот самый механизм, что даёт щелчок, знак к ликвидации, к свёртыванию на контурной карте тысячелетий, на крохотном мыске современности, на ограниченном клочке будущего дня; осталось нажать на кнопку…

     В связи с этим хотелось бы процитировать бессмертного Бродского:

“Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени

  Под скамьёй, куда угол проникнуть лучу не даст.

  И слежимся в обнимку с грязью, считая дни

  В перегной, в осадок, в культурный пласт.

  Замаравши совок, археолог разинет пасть

  Отрыгнуть, но его открытие прогремит

  На весь мир, как зарытая в землю страсть…”

    Люди уступят место под взятым напрокат солнцем (нужно ведь как – то согреваться) другим формам жизни, возможно, что правильнее, чем мы устроенным и более тонко мыслящим, чувствующим и сопереживающим. Те, другие, сочинят свои легенды и сделают свои выводы о жизненных циклах, о слиянии с ноосферой посредством творческого восприятия и решении значительного числа иных проблем.

    Таким образом, получается, что культура – лишь фрагментарный, едва заметный всплеск в несколько штрихов —  одного человека либо их группы, исчезающий, как только волны, его породившие, утихают. Знаю, вы можете сказать, что в любом подобном случае присутствуют материальные свидетельства культуры в виде цифрового носителя – музыкальный диск, книга, компьютерный файл (что тут скажешь – всё равно приятие происходит цивилизационными категориями). Бумага за миллионы и миллиарды лет выцветет, покроется плесенью и сгниёт, диск рано или поздно подвергнется механическому разрушению, песня, передаваемая из уст в уста, прервётся с последним поколением…

    Культура рождается для того, чтобы погибнуть. Достигнув зрелого возраста, полноправного и наиболее мощного, зенитного своего состояния, она должна уступить место новому всплеску душевных обретений и взлётов. Духовное не выдерживает испытания денежным потоком, рекламой, растиражированием и дешёвой популярностью. Хрупкий цветок, будучи затащенным под оранжерейное стекло, в отличные от привычных условия, непременно лишается былого своего великолепия.

    Распространение, широкое муссирование и пропаганда цивилизационных благ приводит к деградации живописи, к деградации архитектуры и киноискусства. Весьма настораживает тот факт, что во многих крупных киноиндустриальных центрах, таких, как Голливуд фильмы (так называемые “блокбастеры”) снимаются по одному образцу, словно под копирку. Это фильмы для общества, для среднего потребителя, для цивильного статиста. Стили все перепробованы, книги прочитаны, спектакли по новаторским пьесам давно состоялись, а то, что подаётся ныне под очередным авторским соусом – всего лишь эклектика, мешанина, переработка уже придуманного и исполненного.

    Каждое последующее поколение носителей человеческого генетического кода оказывается всё дальше и дальше от взаимодействия с природной матрицей, с корневой системой, от которой брали нужный информационный материал заложники творческого посыла. Всё чаще в зашифрованной канве письма искусства возникают симптомы наступающего одряхления и старения. Симбиоз натуралистического и социального аспектов единения полностью разрушен, социальное начало оказывается гораздо сильнее, оно влечёт нас по ложному следу, заставляя менять моральные ценности и предпочтения, словно перчатки. Сегодня модно увлечение очищающей йогой, таинственным санскритом, индуизмом и колоритными восточными танцами, а завтра эту лже – культуру заменяет разгульное сибаритство, “эффект одной ночи и одного дня” и мрачный экзистенциализм. Причём сами по себе эти культурные направления и подвиды плацебо не являются, но, когда миллионы инертных, безыдейных копировщиков воспринимают этот сигнал лишь на поверхностном уровне, лишь потому, что так модно, круто, замечательно, то тогда они становятся ужасным цивилизационным придатком.

     На примере Северного Кавказа могу смело заявить, что многие молодые юноши и девушки, происходящие из осетинских, абхазских, ингушских, черкесских, кабардинских родов не знают своего прошлого, не ведают своей культуры и того, что лежит в её основе. Они постепенно теряют национальный язык, становятся не способными зажечь ту угасающую искру, что согревает каждую национальность пламенем своим и поддерживает её бытие. Уникальное искусство ковроплетения и вышивки, героические сказания и легенды, культура игры на местных музыкальных инструментах становятся предметом не гордости, а неловкости и стыда по поводу примитивности и отсталости оных по сравнению с ультрасовременными гаджетами, техническими и цивилизационными новшествами. Старые обычаи движутся к упадку, а взамен им приходят умело внедрённые и широко распространённые глобальные модели и нормы. Эти эрзацы, шаблонные заготовки, наскоро и безвкусно скроенные не несут в себе никакого заряда, способствующего дальнейшему культурному развитию, они лишь подавляют уже существующие и дают ложное ощущение сопричастности к чему – то действительно значительному и грандиозному. Так обычные потребители псевдоискусства и всего того, что его окружает, остаются на прежнем своём уровне, а те, кто тянутся выше, неминуемо должны опуститься вниз, к уровню первых. Цивилизации не нужна культура высокого порядка, культура элитарная, ей нужна халтура, отдалённо её напоминающая, предназначенная для всех и вся.

     Инки до прихода неграмотного искателя приключений Франсиско Писарро пользовались уникальной сетью разветвленных дорог, владели навыками трепанации черепа в хирургических целях, возвели множество уникальных прочных архитектурных сооружений без использования цемента, занимались подробнейшими астрономическими наблюдениями; у майя до вторжения пришельцев из стран Старого Света уже существовал календарь, в точности не уступающий григорианскому, их письменность гораздо сложнее, чем китайские иероглифы… Под предлогом миссионерства индейцы были лишены своей исконной основы, своего общего внутреннего стержня. Теперь уже мало что напоминает о том насильственном внедрении чужеродных элементов пришлой цивилизации. Утратив культуру, южноамериканские автохонты утратили самих себя. Остались камни, скрывающие в недрах зашифрованную информацию о прошлом народа, о его духовной составляющей. Не по себе становится, когда осознаёшь, что мы обязаны разделить участь лишенцев, подвергнувшихся забвению. Ведь камни всегда молчат, они просто обязаны молчать…