Скотт Стоссел – известный американский журналист, редактор издания «Атлантик». А еще он клинический больной, – в его анамнезе десятки различных фобий. Среди них: боязни открытых пространств и авиаперелетов, которые в медицинской номенклатуре именуются как агорафобия и аэрофобия, и страх тошноты, он называется эметофобия. Не так давно Стоссел объединил две свои ипостаси – журналистскую и фобическую – написав книгу, где излагается история тревожного расстройства и его собственный опыт жизни с этим недугом. «Век тревожности» стал международным бестселлером, но смог ли Стоссел изгнать своих демонов? Или хотя бы узнать, где они обитают?

Книга распадается на две сюжетные линии: первая, объективированная, в ней представлен конвалют данных о тревожных расстройствах, их истории, методах лечения; вторая – субъективированная, в ней автор рассказывает о личном опыте. Объективированная часть, – наглядное доказательство, почему Стоссел стал востребованным журналистом и редактором. Объем информации впечатляет, умелое изложение не дает заскучать. Автор прослеживает историю тревожных расстройств от самого их появления, ссылаясь на труды греческих философов и «Анатомию меланхолии» Роберта Бертона до наших дней и современных исследований, учитывающих достижения нейробиологии. Стоселл подробно останавливается на психоанализе, когнитивной терапии, медикаментозном лечении; рассказывает об эволюции психотропных средств и пытается найти истоки неврозов в генах, воспитании, окружающей обстановке. Особенно интересна 3-я часть «Медикаменты»; она посвящена синтезу, механизму действия и маркетингу транквилизаторов, бензодиазепинов и СИОЗС. Стоссел проводит параллели между изобретением и последующим официальным утверждением этих лекарств – появлением миллионов пациентов страдающих от болезней, которые лечат эти препараты – аккумуляции миллиардов долларов на счетах компаний, которым принадлежат права на эти лекарства. «До появления в конце 1950-х I/IMAO и трицикликов депрессия (и ее предшественницы) были среди диагнозов редкостью – их получали не больше 1% американцев. Сегодня этот диагноз, по официальной статистике, ставится 15% населения США. Неужели жизнь в 2011 г. и вправду стала более депрессивной, чем в 1960-м?». Впрочем, Стоссел стремится осветить проблему со всех сторон и тут же указывает, что появление транквилизаторов позволило многим действительно больным людям, запертым в стенах психиатрических клиник, вернуться к нормальной жизни: работе, семье, детям.

Встречаются порой и фактологические натяжки, которые заметны даже не специалисту. Известно, что описывая историю того или иного недуга, авторы часто приводят в качестве примера выдающихся личностей. Не стал исключение и Стоссел, в книге которого упоминаются десятки звездных имен от Зигмунда Фрейда до Николь Кидман. Особенно много внимания уделяется Чарльзу Дарвину. Со ссылкой на психиатра Ральфа Кольпа, автор утверждает, что отец эволюции мог страдать от тревожного расстройства. Именно психические фобии стали причиной того, что Дарвин десятилетиями мучился от тошноты, метеоризма и упадка сил. Забавно, что, аргументируя эту гипотезу, Стоссел ссылается на головную боль и волнение, которые охватили викторианского джентльмена перед свадьбой. Что ж, паника в таких случаях дело обычное, а вот что необычно, так это хладнокровие, которое молодой Дарвин демонстрирует в своих путевых заметках «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль»». В течение 5 лет плавания по Тихому океану и блужданий по диким лесам Южной Америки, общения с местными жителями и наблюдением за животными на Галапагосских островах, ученый подвергался смертельной опасности, но это не помешал ему собирать образцы, делать записи и штудировать книги по геологии. Завидное самообладание, не правда ли? В общем, как бы не хотелось Стосселу выдать Дарвину карточку на членство в «лиге выдающихся невротиков», а это желание расходится с имеющимися фактами – предположение, что ученый страдал от болезни Шагаса до сих пор выглядит более предпочтительным.

Скотт Стоссел

Что касается субъективированной части, то она удалась Стосселу с переменным успехом. Откровения автора, рассказывающего о своем 30 летнем опыте жизни с диагнозом тревожное расстройство не только служат обрамлением для текста, но то и дело появляются почти во всех главах книги, выполняя функцию пресловутой красной нити. Некоторые из этих историй настолько откровенны и унизительны, что остается гадать, какое внутренне усилие потребовалось Стосселу – не слишком эксцентричному мужчине судя по записям в YouTube – чтобы, фигурально говоря, снять штаны и остаться в исподнем. Причем показательно, что в этих фрагментах Стоссел-писатель несколько уступает Стосселу-журналисту в мастерстве и увлекательности изложения. Видимо строгая, оперирующая фактами проза, хорошо подходит для описания тем касающихся психологии и психиатрии, но не годится для автобиографических излияний. А излияний – в прямом и переносном смысле здесь много, и некоторые – буквально и метафорически – отдают сортиром. Стоссел, например, подробно останавливается на эпизоде, когда во время собора материала для своей первой книги в резиденции Кеннеди, у него из-за нервов расстроился кишечник и он едва добежал до туалета; к сожалению, бочок был неисправен, Стоссел залил уборную, перепачкался в собственных фекалиях и прикрывшись полотенцем, выскочил на лестницу, наткнувшись там на респектабельных гостей и хозяев дома. Тема экскрементов всплывает снова, когда во время авиаперелета, у автора случается припадок аэрофобии, чувствительный ЖКТ дает сбой и, не успев подняться со своего кресла, Стоссел…  ну, в общем, понятно. Такие миниатюры хороши в скабрезных ТВ-шоу, но выглядят неуместными в приличной литературе. Впрочем, встречаются и приятные исключения. Вот, например, как автор описывает свое состояние, когда ему, ученику 7 класса школы, после серии приступов, прописали мощный, изобилующий побочными эффектами нейролептик торазин: В довершение всего мой фобический страх рвоты как раз в это время породил дополнительную боязнь поперхнуться: мне стало трудно глотать… Я сидел на уроке истории с полным ртом слюны и боялся, что сейчас меня вызовут и я либо подавлюсь, либо залью слюной парту (либо и то и другое). Я стал носить с собой скомканные бумажные платки и потихоньку сливать слюну в них, чтобы не глотать. К обеденной перемене у меня накапливались полные карманы мокрых платков, которые протекали на штаны, и те воняли слюной. За день платки расползались в клочья и к вечеру лезли у меня из карманов. Удивительно, правда, что за все средние и старшие классы у меня было всего одно свидание?

Бедняга Стоссел! Что же заставило опытного редактора и журналиста так усердно разбавлять научно-популярный дискурс шибающими в нос откровениями? Ни для кого не секрет, что за последние десятилетия литература в жанре нон-фикшн совершила в Европе и США грандиозный качественный рывок. Сегодня это большой бизнес, в котором подвизались как признанные ученые, так и профессиональные журналисты. Эволюционный биолог Арман Мари Леруа, автор книги «Мутанты», в постскриптуме рассказывает, как издатель уговаривал его ввести в повествование собственную персону, мол, в таком случае, у него больше шансов понравиться читателю. Леруа отказался. В итоге его книга обошлась без нарциссических отступлений, выиграв в слаженности композиции и филигранной сжатости изложения. Однако журналист Стоссел пошел по иному пути. Поначалу его автобиографические отступления только отвлекают, однако со временем, их появление получает стратегическое оправдание. Дело в том, что несмотря на обилие предоставленной информации книга «Век тревожности» так и не дает однозначного ответа на вопрос: откуда появилась тревожность и как от нее избавиться. Не удается найти источник своего недуга и Стосселу. Он винит плохие гены, пробует для решения проблем методы, которые задействуют силу воли и логику мышления, обращается к философии и религии, но снова и снова терпит фиаско, хватаясь за ксанакс и мерзавчики с водкой. Иными словами – заканчивает книгу тем же клиническим больным, каким ее начал. Однако читатель, в отличие от автора, самым парадоксальным образом испытывает мощный интеллектуально-терапевтический эффект. Информация, почерпнутая из книги, делает его подготовленным к борьбе с собственными страхами, а откровения Стоссела дают приятное ощущение, что он не одинок со своими проблемами. В этом должно быть и заключалась стратегия автора, истинная причина его постыдных признаний. Если мне, как бы доносится из подтекста усталый голос Стоссела, несмотря на десятки фобий, сотни связанных с ними унижений и тысячи выпитых таблеток, удалось не только сохранить рассудок, но и сделать карьеру, завести семью и написать международный бестселлер, то и ты, читатель, что бы у тебя там не было – легкий страх майонеза или тяжелый случай социофобии – способен на многое. Если хватит терпения – ты способен на все.

Михаил Кажаев