Состояние современной русской словесности литераторами и читателями оценивается сегодня прямо противоположно. Дмитрий Бак считает, что «нынешняя русская литература – разные жанры по-разному – переживают период расцвета».

Владимир Бондаренко тоже не теряет оптимизма. В своих выступлениях он называет десятка два имён из числа «новых реалистов» и утверждает, что именно они в самом ближайшем будущем составят гордость русской литературы. Он пишет: «…писатели с молодой энергией ухватили настроения, царящие в самом обществе… у них есть величие замысла, есть длинная идея…». И далее, обращаясь к верховной власти: «Не нравятся народные мстители в литературе, неохота читать про безрадостную жизнь вымирающей провинции, наблюдайте за тем, как из искры приморских партизан будет разгораться пламя народного сопротивления». Не упоминая А.М. Горького, Владимир Бондаренко как бы примеряет героев Захара Прилепина, Сергея Шаргунова, Александра Терехова и других «сорокалетних» с образом Павла Власова из романа «Мать».

Однако подавляющее большинство литераторов настроено иначе. Недавно высказался по этому вопросу и Виктор Лихоносов: «И тоска ещё бывает такая нестерпимая по воображаемой, возможной литературе…»

Алла Латынина как-то с горечью сказала: «У меня нет аргументов, чтобы убедить людей читать современную русскую литературу».

Игорь Золотусский в одной из своих статей признаётся, что, когда он от хрестоматийной литературы обращается к литературе современной, то прямо физически чувствует, как начинает заболевать.

Вячеслав Лютый не особо восторгается современной русской литературой, но верит в её будущность: «… глухой ропот народа и отчётливое слово писателя должны нарастать и приобретать оттенки бури в тисках терпения… литература в России вполне может превратиться в поле, на котором собирают свой урожай бесчисленные клоны Улицкой-Сорокина-Быкова-Рубиной-Акунина-Донцовой…».

И уж совсем пессимистично настроена Светлана Замлелова: «Печально, что критики не хотят замечать: современная русская литература похожа на разбитый горшок, склеить который едва ли возможно».

Капиталистическая действительность существенно ожесточила нравы. Деформировалось сознание не только читателей, но и тех, кто взялся за перо. А философ В. Розанов ещё сто лет назад написал: «Души в вас нет, господа: и не выходит литературы».

Часто можно услышать (или прочитать), что, мол, наша литература находится в таком же положении, как в других капиталистических странах. Это не совсем так, а иной раз и совсем не так. Например, литературная жизнь современной Японии отличается от нашей интенсивностью и большим разнообразием. В стране издаётся более двухсот журналов, ежегодно присуждается свыше ста литературных премий за новые произведения. А у нас год только начался, а уже единственный толстый журнал поэзии «Арион» приказал долго жить. Дышат на ладан ещё десяток литературных журналов.

Или вот другой факт. В Швеции на каждые десять тысяч человек есть книжный магазин, в Москве один магазин на 450 тысяч. Про сельскую местность говорить уже не приходится.

Самое печальное, что из русской литературы уходит главный герой любого времени – человек труда. Если и мелькнёт где-то на заднем плане, то всего лишь как питательная среда для китов капитала.

Значительная часть современной российской литературы перестала быть учебником жизни. Чему могут научить романы с такими, например, названиями: «Анна Каренина, самка», «Сперматозоиды», «Нано и порно», и т. п. Видимо, авторы книг и издатели считают, что обложка – самая увлекательная часть книги.

Словесность, а не религия, философия или наука формировали национальный тип сознания, манеру мыслить и чувствовать. К сожалению, сегодняшней власти национальный тип сознания не нужен. Им необходим другой тип: тот, кто голосует за глобализм, неуёмное потребление, вседозволенность и не протестует против олигархического капитала. Не хочет наша власть прислушиваться к голосу наших лучших писателей, не понимая, что среди них могут быть и пророки. Владимир Личутин настаивает: «Сидящие же у власти должны твёрдо уяснить себе, что без национального русского сознания им не устоять в трудные годины, что сулятся в стране в самом близком времени».

В школьную программу (Русская литература 20 века, часть 2) внесли изучение творчества Александра Солженицына, но, излагая его биографию, авторы учебника умышленно умолчали, что, проживая в США, «классик» публично призывал к атомной бомбардировке СССР. И как же противно после этого читать в учебнике такие строки: «Сейчас очевидно, что писатель был искренне озабочен в 1990 г. (как озабочен и сейчас) тем, чтобы страна получила «полную свободу хозяйственного или культурного дыхания», … а земля с её чудесным, благословенным даром плодоносить не попала в руки анонимных спекулянтов»…

Что же такая государственная политика внушает нашим писателям? Понятно что. Охаивайте свою Родину, призывайте её врагов к атомной бомбардировке России, — и, даже если вы не получите Нобелевской премии, не горюйте: вам президент нашей страны подарит шикарную усадьбу, гарантируем также миллионные тиражи ваших книг… А после вашей кончины (это даже не обсуждается) в школах заставим детей изучать ваши «шедевры», ну и, конечно, же поставим вам памятники. Так что дерзайте!

Смесь глупости с властью обладает большой разрушительной силой.

Прошло уже тридцать лет как полную свободу получили «прогульщики соцреализма», но и они, как ни пыжились, не создали литературных шедевров.

Бесцензурное пространство сбило многих литераторов с пути. Кто-то свернул на тропу постмодернизма и окончательно увяз в этом болоте. Кто-то, обуреваемый болезненной жаждой новаторства, стал осваивать другие литературные маршруты, но путеводитель оказался тарабарщиной. Но многие из заблудившихся не признают своих ошибок и продолжают экспериментировать. Вот и приходится нам читать, например, у Всеволода Некрасова такую околесицу:

Я помню чудное мгновенье

Невы державное теченье

Люблю тебя Петра творенье

Кто написал стихотворенье

Я написал стихотворенье.

Глоток свободы лишь усиливает жажду. И когда горят свободой, не думают, что делать с будущей золой.

Некоторые писатели сломя голову кинулись в православную тематику. В их произведениях нередко происходит чудо, граничащее, по мнению священников, с кощунством. Но от этих религиозных кульбитов в современной русской литературе чуда пока не наблюдается.

Ещё одна больная «мозоль» современной русской литературы: наплыв нецензурной лексики. Некоторые известные в стране люди с маниакальным упорством утверждают, что мат – это часть нашей языковой культуры. Нет, господа и товарищи! Мат – это часть нашего бескультурья. Если в анекдотах эта лексика иногда как-то ещё приемлема, то в художественной литературе категорически нет. Ни один литератор не должен забывать, что, кроме всего прочего, его текст выполняет ещё и воспитательную функцию. Не зря же наши классики не использовали в своих произведениях нецензурную брань. А у нас, вручая награды Виктору Пелевину, Захару Прилепину, Владимиру Сорокину и другим живым «классикам», учредители и спонсоры литературных премий фактически принимают активное участие в легализации ненормативной лексики.

И очень жаль, что такой авторитетный литературный критик как Владимир Бондаренко, часто отмечая в своих статьях положительные моменты в книгах Эдуарда Лимонова, стыдливо умалчивает о нецензурной брани этого неординарного писателя.

Мат как художественно-изобразительное средство – это предельно примитивный и даже мерзкий приём. И сама жизнь показывает, где его место: в среде с крайне низким уровнем интеллекта (алкоголики, бомжи, уголовники и т. п.).

Очень точно подметил Аркадий Давидович: «Культура – это умение материться без мата». А известный американский психиатр Франкл Виктор ещё в 1975 году в одной из своих лекций сказал: «И не говорите мне, что мы должны безоговорочно соблюдать и отстаивать принцип свободы слова… Одной свободы мало. Свобода без ответственности может переродиться в произвол… рядом со статуей Свободы надо бы воздвигнуть Статую Ответственности».

Так и хочется воскликнуть: «С кем вы, мастера культуры?! С матом? Или с «великим, могучим, правдивым и свободным русским языком»?».

«Ведущие» литературные журналы, которые когда-то были флагманами отечественной литературы, влачат жалкое существование, потому что настоящей литературы в них становится всё меньше и меньше. Главные редакторы уже как Киса Воробьянинов униженно протягивают руку и просят у государственных чиновников взять их на содержание, но при этом забывают, какие функции обязана выполнять содержанка.

И как удачно кто-то съязвил, «Новый мир» надо переименовать в «Старый мир», «Знамя» — в «Флагшток», «Наш современник» — в «Их современник», а «Юность» — в «Старость».

Уже не Александр Сергеевич Пушкин, а телеящик – наше всё. Многие россияне включают его рано утром и выключают вечером, уже лёжа в постели. Телевидение стало наркотиком для тех, кто не научился и не хочет научиться думать. Кто из литераторов часто мелькает на экране, тот получает немалые деньги и порцию мнимой славы. А некоторые даже умудряются вести передачи: Быков, Волгин, Архангельский, Прилепин…

Институт критиков снизился до уровня ПТУ. Крайне редко можно встретить глубокий анализ, всё больше куцые тезисы, «украшенные» хвалебными эпитетами. Кроме того, критики вымирают как когда-то мамонты, а те, кто ещё живы, существуют чаще всего на взятки-подачки издательств. И читатель получает некачественный продукт, а владельцы издательств довольно ухмыляются и потирают ручонки.

Много раз читал, как литераторы жалуются на то, что им не дают престижных премий. Что им можно посоветовать? Только одно: руководствоваться словами Марциала: «Хвалят их, а читают меня».

Владимир Личутин в статье «Писатель и власть» подчеркнул: «… судьба писательского ордена – сражаться за дух своего народа». И в этом бою можно победить в одном случае: взяв на вооружение всё богатство русского языка, создать незабываемые яркие образы. И, уходя от литературных штампов, призвать на помощь свои новые художественно-изобразительные средства. Однако не надо забывать, что не всё новое бывает удачным. Давно я прочитал у Юрия Кузнецова вот эти строки:

Который день душа ждала ответа,

Но дверь открылась от порыва ветра.

Ты женщина – а это ветер вольности…

Рассеянный в печали и любви,

Одной рукой он гладил твои волосы,

Другой – топил на море корабли.

Перечитывал эти строки неоднократно и хочется прочесть их снова, чтобы ещё раз обдумать сказанное выдающимся поэтом и в который раз получить эстетическое удовольствие.

А прочитаешь у него же «Я пил из черепа отца…» — и хочется убежать от этой метафоры как можно дальше. Ничего не поделаешь, совершенство не бывает окончательным.

Казалось бы, проводится масса всевозможных литературных мероприятий: семинары с молодыми писателями, литературные ярмарки, научные конференции, встречи с читателями… Но сколько бы ни проводили «круглых столов», современная русская литература пока остаётся «под столом» мировой литературы. Ни у наших читателей, ни за границей она не пользуется успехом.

Когда всматриваешься в современную литературную жизнь, то, выражаясь словами В.Г. Белинского, «окружающая действительность вопиёт». И невольно задаёшься вопросом. Сможет ли такая литературная жизнь обеспечить русской литературе бессмертие?

Будем надеяться на лучшее, но здесь таится другая опасность: посеешь надежду – пожнёшь разочарование.

Валерий Румянцев