О Мише Шаевиче должны, я уверена, быть созданы сотни, тысячи книг; работ, посвящённых его творчеству как заслуженно апологетических, так и, возможно, с чьей-то, «непонявшей стороны», критических.

Сегодня, пристально и любовно вглядываясь, хотелось бы поразмышлять о серии работ, посвящённых знаменитому древнегреческому мифу о Леде и Лебеде.

В творчестве Брусиловского мифологические мотивы играют важную, едва ли не определяющую, роль. Миф, столь популярный на протяжении тысячелетий, был воспринят, душевно «переработан» и художественно подан живописцем совершенно оригинально, невзирая на то, что эстетической и семантической стороной мифа интересовались, творчески воплощая его, художники и поэты на протяжении многих столетий, создав, тем самым, в восприятии зрителя/ читателя определённый стереотип относительно его прямого, да и символического содержания.

Сюжет мифа известен многим: верховный бог Зевс, однажды увидевший Леду на реке, очарованный её красотой, перевоплотился в лебедя и в этом обличии овладел ею.

В Античности, с её обожествлением телесности, этот миф был, говоря языком современным, мейнстримом, а практическим воплощением его занималось, как часто бывает в таких случаях, декоративно-прикладное, то есть практическое, искусство.

Возрождение, вернувшее телу его культурологическую значимость (после беспощадного бичевания его угрюмым Средневековьем), как помним, искало, судорожно искало гармонию меж безумствующим телом и трепетной душой. Универсальному гению Леонардо, например, сюжет о Леде и Зевсе нужен был для экспликации чисто технических моментов: он стремился разработать вариацию имеющихся сцеплений женских изгибов.

Не менее великий Микеланджело не то по причине большей страстности, не то по причине большей смелости, не то из-за каких-то иных причин и предпочтений, в противовес да Винчи, изобразил любовников не после соития, а в процессе его.

После живописную интерпретацию мифа пытались давать многие, без сомнения великие, живописцы. Совершенно особую, самобытную (считаю очень приемлемым здесь это опеделение) трактовку античной истории дал наш современик Миша Шаевич Брусиловский.

Выше сказала, что у художника существует серия работ на эту тему. В своём разборе далее попытаюсь дать личностную интерпретацию каждой из них.

Пока же хочу процитировать высказывание Сергея Зуева, художественного агента, представляющего творчество Миши Брусиловского в Евросоюзе, об одной из серии картин по данной теме:

—  Мифологические сюжеты являются одной из главных  тем в творчестве Миши Брусиловского. Но один  из самых любимых сюжетов, это, конечно, «Леда и Лебедь»  – сюжет о любви  Леды и Зевса, который спустился  к ней с Олимпа в облике лебедя.  Именно от этого союза, согласно мифу, родилась Елена Прекрасная – красивейшая из женщин.  Особенно хочу  выделить одну из ранних  работ. Она написана в 1967 году.  Из всей серии работ на тему «Леда и Лебедь» она отличается прежде всего тем, что в этой картине четыре Леды… Одна Леда в центре и еще три Леды изображены безликими. Лебедей  же шесть. Один из них изображен на заднем плане в окне, два других Лебедя влюбленно смотрят на безликих Лед, нежно вытягивая в их сторону свои грациозные шеи.  В центре картины, как бы в прозрачной оболочке яйца, изображены два  лебедя. Один смиренно склонил голову и смотрит вниз, второй же с яростью смотрит на Леду сквозь оболочку, распустив крылья…  Но это не крылья  лебедя. Они черные и напоминают перепончатые крылья летучей мыши! Поза Лебедя агрессивна, кажется что он вот-вот нападет на Леду, а своим видом он больше похож на гуся, готового к атаке, нежели на лебедя… Леда же спокойно лежит отвернувшись, не обращая на него никакого внимания и выражая всем своим видом полное безразличие… И еще один лебедь изображен нарисованным на полотне в нижней части картины. В этой работе также присутствует сюжет, в котором группа мужчин расстреливает из ружей картину.

Что Миша Шаевич хотел всем этим сказать, можно только предполагать. Сам он всегда говорил, что каждый зритель должен сам осмыслить сюжет картины и найти в нем что-то свое…

Работа Миши Брусиловского не представляет собой каноническую версию на тему «Леда и Лебедь». Но тем она и интересна: автор показал в ней свое видение этой прекрасной  истории любви.

Картина хорошо известна за пределами России. В 1989 году она принимала участие в ретроспективной выставке в галерее Гарига Басмаджана в Париже. Позже ее и еще несколько работ Миши Шаевича приобрел известный американский коллекционер Нортон Додж, который в 90-х годах прошлого столетия передал в дар всю свою коллекцию Музею искусств Зиммерли в Нью-Джерси (США).

Сергей упомянул о работе, снискавшей наибольшее признание, но, поскольку у Миши Шаевича нет «проходных» работ, а сюжет сей, судя по количеству воплощённых вариантов, был для художника важен, обратимся к анализу, разумеется, беглому и поверхностному, ограниченному и рамками статьи, и спектром возможностей автора.

«Леда и Лебедь» (1989). Известный мифологический сюжет получил здесь крайне далёкое от реалистического изображение. Цветовые контрасты хотя и не категорично резки, но, на мой взгляд, семантически воспринимаемы как антитеза. Однако общий накал, эмоциональный градус именно этой работе придаёт не цвет, а расположение фигур центральных персонажей. Складывается чёткое впечатление, что просматриваешь хронику с фронта: оторванные руки, ноги, павшая ниц голова Леды и Зевс-Лебедь с хищно раскрытым клювом, внешне напоминающий не столько Лебедя, сколько злобного гуся.

Работа «Леда и Лебедь» (2003) впечатлением от восприятия себя напоминает, как мне кажется, картину, написанную рукой либо наивного и чистого душой художника либо созданную гениальным ребёнком.

Фигура Леды словно бы развёрнута от преследующего её Лебедя, но кокетливо повёрнутая в его сторону голова манит преследователя, зовёт за собой.

Принципиально иная и в отношении сюжета и в плане техники воплощения «Леда» (1978). Здесь Леда является композиционно-смысловым средоточием картины. Она обращена спиной к воспринимающим. Лебедь-Зевс хищно-любовно овивает её шею. Руки Леды подняты вверх, символизируя не то капитуляцию, безуспешную попытку отбиться, не то имитацию страха.

Наиболее абстрактное воплощение данный сюжет получил, на мой взгляд, в работе 1999-2013 гг. Здесь Леда и Лебедь (Зевс) представляют два композиционно-смысловых центра полотна. Фигура Леды выглядит словно бы раздвоенной, что, возможно, символизирует смятённость её чувств. Лебедь-Зевс, находясь в эротическом экстазе, в агрессивной позе, внешне больше напоминая разъярённого гуся, пытается догнать объект своего вожделения.

Картина «Белая Леда» (1989-2004) очень сложна для интерпретации. Настоящее количество героев, действующих в пространстве картины, остаётся неопределённым. По всему полотну «разбросано» несколько «телесных» Лед, символизирующих, возможно, плотское начало героини. В центре композиции находится одна белая Леда, воплощающая своим цветом чистоту (белый – цвет невинности). На неё, эту чистую и непорочную, собственно и позарился Зевс, пребывающий здесь не то в образе Змея, не то в образе Дракона. Как бы то ни было, фигура преследователя Леды вызывает экзистенциальный ужас, а Леда, стыдливо прикрывающаяся руками, падает под напором соблазнителя.

Сделанный выше обзор не исчерпывает списка всех полотен, написанных М. Ш. Брусиловским на данную тему. Само количество работ, созданных Мастером в разные годы творчества, свидетельствует о художественной, а вероятно и человеческой значимости для него этой древнегреческой легенды. Многообразие же сюжетных акцентов, технических и цветовых решений в каждой конкретной работе на тему «Леда и Лебедь» говорит не только о виртуозных профессиональных возможностях живописца, но и о том, что на каждом жизненном этапе для художника особый личностный смысл приобретали те или иные (вполне определённые) содержательные аспекты этого мифа.

Жанна Щукина