«От нас скрывают то, что действительно произошло во время беспорядков в Штутгарте – при помощи хитрых речевых оборотов», – считает писатель Тор Кункель (Thor Kunkel). Он анализирует это в своей новой книге…

…И в интервью с Морицем Шварцем (Moritz Schwarz)

– Господин Кункель, тема ночных беспорядков в Штутгарте (с 20 на 21 июня нынешнего года) вновь почти исчезла из СМИ. Оправданно ли?

Тор Кункель: Нет, но это не удивляет.

– Почему?

Тор Кункель: Просто подумайте: сам президент полиции сразу же приуменьшил серьезность преступлений. Что это, извините, за полиция, которая стремится смягчить оценки преступления, вместо того, чтобы дать им объективную оценку? Скажите пожалуйста, что это за полиция, которая предпочитает приуменьшить серьезность преступлений, вместо того, чтобы четко о них сказать?

– Но она же это сделала: сообщила о «субботнем вечере», «участниках вечеринки», «о стрессе от корона-вируса»… «В такой ситуации что-то может и выйти за рамки допустимого»…

Тор Кункель: Вы же знаете, что это неправда. Все, что противоречит полит-корректному режиму восприятия, затушевывается, ничего не говорится о постоянно звучавших выкриках оскорблений в адрес полиции («Fuck the Police») и о выкриках «Алла у акбар» («Аллах велик»). Делают вид, что это малозначительные детали, создавая впечатление, что преступники были простыми хулиганами. С другой стороны, нам всё это знакомо уже на примере описания преступлений исламских террористов, которые якобы являются всего лишь «заблудшими», «совращенными одиночками», а их преступления не имеют ничего общего с исламом. На самом деле описание беспорядков в Штутгарте являет собой наиболее впечатляющий пример самых противоречивых политических интерпретаций, с которыми я когда-либо сталкивался.

– Что, по Вашему мнению, за этим стоит?

Тор Кункель: Создаётся впечатление, что полиция и СМИ должны скрывать истинные мотивы преступников – с тем, чтобы отвлечь внимание людей от провальной иммиграционной политики. Потому что, если бы были названы действительные причины беспорядков в Штутгарте, то те, кто несёт ответственность за эту политику, тут же попали бы под удары критики. Вообще-то, такие манёвры по сокрытию правды должны были бы стать желанной темой для расследования журналистов. Но, как видим, никто не собирается расследовать, что на самом деле произошло в Штутгарте.

«Урок Кёльна: вначале признать, затем переиначить интерпретацию»

– Но если бы речь шла о сокрытии, то президент полиции не стал бы подчёркивать, какой это был исключительный инцидент, средства массовой информации не стали бы так спешно и в таком тревожном тоне сообщать об этих беспорядках, многие политики давать такие четкие оценки, да и министр внутренних дел не приехал бы к месту событий.

Тор Кункель: Вы заблуждаетесь. Они ведь тоже учатся: совсем скрывать такие вещи уже невозможно, это они усвоили после новогодней ночи в Кёльне, когда такая попытка ударила по ним же. Вместо этого сейчас сначала признают, что события имели место и при этом даже притворно сокрушаются, но после этого оценки событий переиначивают. То есть, все, что вы назвали, не противоречит их стратегии, а является её частью: сначала поддерживать возмущение, а потом переиначивать!

– Вы указали на взаимосвязь Штутгарта с кёльнской новогодней ночью 2015-16 годов. Но тогда речь шла о сексуально распоясавшихся иностранцах, а теперь – о ненависти леваков к полиции.

Тор Кункель: На самом деле Штутгарт был продолжением Кёльна: там проверяли, если говорить просто, решимость немецких мужчин давать отпор, так как 1.400 женщин, написавших позже жалобы в полицию, гуляли там не в одиночку. А теперь речь шла о проверке германской полиции. Объединяет эти два события именно это: проверка, как далеко можно пойти.

«Проверяют, как далеко можно пойти»

– На чём базируется ваш вывод о взаимосвязанности этих двух событий? Пока это не больше, чем ваше утверждение.

Тор Кункель: На моём восприятии, как писателя…

– Проще говоря, у Вас для подтверждения вашего тезиса нет экспертных выводов.

Тор Кункель: Для того, чтобы понять суть развития событий в нашем обществе, мне не нужны никакие специальные экспертизы, это правда. Как писатель и как консультант по вопросам коммуникаций с огромным профессиональным опытом, я ощущаю себя скорее сейсмографом нашего общества. Я охотно соглашусь с Вами в том, что могу при этом иногда и ошибиться. Но очень часто наши «антенны» чутко воспринимают то, что будет происходить в будущем. А в этом случае мне ясно, что наши, скорее незваные, «гости» пока ещё проверяют свою новую территорию «Джермони» (от английского «Germany»): «testing the waters», как это называют в США – мол «посмотрим, как далеко мы можем пойти». Я боюсь, что достаточно далеко.

– Вы видите в кёльнских и штутгартских событиях скоординированные действия? Но ведь это абсурдно.

К.: Нет, не скоординированные, а если уж да, то эволюцией: такое же поведение вы можете наблюдать у волчьей стаи, которая хочет освоиться на новой территории. Она тоже действует не по плану, а инстинктивно – причём точно так же, как я перед этим описал. Но я здесь не хотел бы делать сравнения, потому что тут же взвоют антинаучные силы.

– Но между Кёльном и Штутгартом промежуток в четыре с половиной года – вывод о взаимосвязи этих событий этот факт не подкрепляет.

Тор Кункель: То, что произошло в Штутгарте, мне напоминает периодически разгорающиеся беспорядки во французских пригородах: при этом речь идет скорей о выяснении вопроса власти, а для этого нужно время. Поэтому не играет никакой роли, что между событиями лежит временной отрезок в 4 года. При этом не будем забывать, что в новогоднюю ночь с 2015 на 2016 год пришлось ввести в действие большое количество полицейских сил с тем, чтобы не допустить повторения беспорядков. То же самое, кстати, мы могли наблюдать и в Штутгарте, где полиция демонстративно присутствовала в ту субботу. Ну хорошо, в таком случае совершается маневр отступления, уходят от столкновения. Может быть следующий «Штутгарт» снова произойдет только спустя четыре года, а может быть и раньше – кто это знает? Когда-то и где-то эта проверка будет продолжена. Очень логично, что произойдет именно так, потому что политики и полиция всегда реагируют только против симптомов, но никогда не действуют против причин.

– А именно?

К.: Всё говорит о том, что Германия импортировала огромный потенциал насилия. В особенности так называемые «молодые люди» очень далеки от того, чтобы разделять с нами наши европейские ценности. Они прибыли сюда потому, что здесь можно что-то получить. Зависть на пару с религиозным высокомерием – вот их сильнейшая мотивация. Презрение к «неверующим» и злоупотребление нашим великодушием постулируются в их среде совершенно открыто. В этой гомогенной массе сосредоточен также и большой потенциал гражданской войны. О чём наши политики никогда не задумывались – ну а теперь их ошибка всё чаще даёт о себе знать. Именно поэтому нашему политико-медиальному комплексу приходится использовать всё более идиотские формы забалтывания отвратительных явлений мульти-культурного кошмара. Если отдельных уличных грабителей с миграционным фоном раньше называли «танцорами» («Antänzer»), то теперь бюргеру сообщают о «вечеринке» («Partyszene»), как причине беспорядков. Уже каждый иммигрант давным давно понял, почему пресса дурачит немцев подобными словами: их хотят отвлечь от происходящего в их стране. И таким враньем германская пресса занимается уже много лет.

«Насилие и преступники изображаются схематически»

– Свою новую книгу Вы посвятили языку такого рода – на этот раз вы написали не роман, а специализированную книгу – «Словарь лживой прессы».

Тор Кункель: Да, но это не так, что функционеры из элиты выдают какой-нибудь лозунг, а журналисты и творческие люди начинают потом говорить и писать соответствующие этому вещи. Эти люди на самом деле стоят в своём развитии дальше: они следуют своим внутренним убеждениям, потому что сами являются частью красно-зелёно-левого истеблишмента. При помощи целенаправленного манипулирования терминами они нейтрализуют события, которые могут бросить критический свет на иммиграцию. Штутгарт на самом деле породил новые масштабы этой их деятельности: всё сокрушающую на своём пути орду громил они назвали безобидными словами «маленькие группки», сброд готовой к насилию, преимущественно иностранной и левоэкстремистской сволочи, они охарактеризовали термином «участники гуляний» («Partyszene»). Ещё более хорошим примером этого абсурда со стороны нашей прессы был подобный же случай, произошедший ещё до событий в Штутгарте, когда такие же беспорядки были названы «ночным наваждением» («nächtlicher Spuk»). То есть, акты насилия изображаются схематически, а преступники и преступления описываются приблизительно. В Штутгарте бригадам из городских технических служб сразу же после событий пришлось срочно заколачивать фанерными щитами разбитые витрины для того, чтобы они не вызывали когнитивного диссонанса у платящего налоги бюргера. («Когнитивный диссонанс» в среде русскоязычных часто называют по простому «болезнь ухо-глаз», когда человек слышит одно, а видит совсем другое. В нашем случае возникает разлад между тем, что нам сообщают СМИ и тем, что мы видим своими глазами в нашей действительности. – прим. ГД) Надо понимать, что оболванивание народа (в статье стоит понятное каждому российскому немцу слово «Volks-Verarsche») может успешно функционировать только, когда действуют слаженно на всех уровнях.

– «Лживая пресса» – это название является маркетинговым ходом или вы считаете это обоснованным упрёком?

Тор Кункель: Михаэль Клоновски однажды предложил, что лучше было бы гворить о «прессе с пробелами», «с упущениями» («Lückenpresse»). Но какую цель мы хотим достичь, изменяя эту идиому? Намерение лгать ведь остаётся. Кроме того, фразеологическое сочетание «лживая пресса» является одним из немногих удачных словотворений право-консервативных интеллектуалов. А если вспомнить, что, к примеру, ZDF (Второе германское телевидение) недавно в одной из своих передач программы «heute» («сегодня») перевело фразу «White lives Matter», означающую «белые жизни важны», словами «ТОЛЬКО белые жизни важны» («NUR weiße Leben zählen») – совершенно очевидно с целью опорочить её как расистскую, то можно увидеть, как при помощи упущения, либо добавки только трёх букв можно изменить смысл простой фразы на абсолютно противоположный истинному.

– Главный тезис вашей книги: всё происходит через языковую сферу.

Тор Кункель: Совершенно верно. У Германии большая проблема со средствами массовой информации и вы это совершенно отчётливо видите на примере беспрестанных манипуляций с языком. Точно так же, как это раньше было в коммунистических странах, у нас сегодня СМИ определяют, что произошло, а чего не было. До тех пор, пока нашей, финансируемой государством прессе, удаётся вдолбить немцам, что опустошение центра большого города является результатом «эксцесса на гуляньях» («Partyexzeß»), в политике Германии нельзя будет ничего изменить. Поэтому добрая треть этого словаря посвящена объяснению проблемы. Вторая треть охватывает собственно словарь, а еще одна треть посвящена практическому применению. Я хотел дать думающим гражданам специализированную книгу, чтобы они могли успешно вмешиваться в этот процесс. Обоснованная, открытая критика создаёт проблемы даже прессе, которая по уши погружена в собственную ложь. (Тор Кункель применяет при этом термин «Relotius-Presse» – разъяснение этого термина читайте после этого интервью в приложении 1. – прим. ГД). Нам в Германии нужно создать народное движение инакомыслящих.

«Средства массовой информации и постоянно обиженные меньшинства»

– Тем временем в традиционные СМИ, особенно в государственные, проникает гендерный язык, на протяжении длительного времени использовавшийся только в лево-радикальной среде. Почему это происходит именно сейчас?

Тор Кункель: Потому что левые СМИ получили привилегированное положение – это можно увидеть опять же на примере движения „Black Lives Matter“: посмотрите, как без сопротивления почти все майнстримные СМИ подчинились левой интерпретации событий в США – выглядит так, как будто ситуация в Германии в основе такая же, как в США. Но ведь это абсолютный абсурд, что я знаю из собственного опыта моего проживания в США. Германские СМИ сдалали действительно все, чтобы запрячь в телегу своей «антифашистской борьбы» всех болезненно ранимых нарциссов и постоянно обиженные меньшинства. Эти люди видят себя перед «окончательной победой».

– Многие граждане, которые тоже не в восторге от гендерного языка, всё же от этой проблемы отмахиваются: из-за буквы I в середине слова или гендерной звездочки не стоит идти на баррикады, думают они.

(к примеру «врачи-женщины» и «врачи-мужчины» в гендерном языке следует сегодня писать либо с гендерной звёздочкой «Die Ärzt*innen», либо с буквой I внутри слова: «Die Ärzte/innen», либо с так называемым гендергэпом: «Ärzt_innen». – прим. ГД)

Тор Кункель: Это ошибочное мнение, потому что речь не идёт о звёздочке, а о том, что мы становимся на колени в области культуры перед левым гегемоном, который требует от нас покорности и хочет контролировать наш язык и, тем самым, наше мышление! Что такое политика символов, большинство людей знают. Но то, что существует еще и журналистика символов, известно немногим: напичкивать тексты всеми этими «-Innen» или гендерными звёздочками и т.п. не имеет ничего общего с «равноправием» мужчин и женщин – это демонстрация силы. Одно дело, кому-либо запрещать говорить так, как он привык, а другое – ему еще и предписывать, о чём он может думать, а о чём – нет. (Смотрите приложение 2 после статьи о политике символов. – ГД)

«Германия с как можно меньшим количеством немцев»

– Некоторые журналисты пользуются гендерным языком, другие – нет. Как вы думаете, сохранится ли такое параллельное сосуществование?

Тор Кункель: В журналистике, скорее, нет. Рано или поздно каждый в ней будет вынужден использовать гендерный язык. В других областях я этого представить не могу: например, в повседневной речи или в моей профессиональной сфере – в литературе.

– Вы уверены? Над словами—зомби, такими, как «миграционный фон» или «направленная на группу людей враждебность» («Migrationshintergrund» oder «gruppenbezogene Menschenfeindlichkeit») тоже смеялись и говорили, что они никогда не закрепятся! А сегодня так разговаривают уже многие нормальные граждане.

Тор Кункель: Это так, и может когда-нибудь случиться, что первый роман на «гендерно-правильном» языке будет не высмеян в фельетонах, а а восхвален – кто знает. Но в поэзию это не проникнет, разве что в сатиру. Я предполагаю, что сформируются различные языковые среды. Но в принципе, так было всегда.

– В некоторых изданиях, таких, как «Welt«, FAZ, или «Cicero» гендерный язык снова и снова подвергается основательной критике. Можно ли ожидать здесь длительного противостояния?

Тор Кункель: Честно говоря, не могу себе этого представить. Средства массовой информации – это тенденциозные предприятия и в Германии они вносят огромный вклад в формирование политики страны. В принципе все (то есть в политико-медиальной элите – прим. ГД) хотят другую Германию, в которой бы жило как можно меньше немцев (думаю, что теперь нам всем понятно, почему элита ФРГ выстроила такие огромные препятствия для возвращения зарубежных этнических немцев на историческую родину – это ведь не соответствовало бы её целям сократить количество немецкого элемента в Германии. – прим. ГД), и уж совсем не таких, кто еще знает, как можно их критиковать на одном из самых точных мировых языков. Гендерный язык и так называемый «простой язык» должны всё больше снижать наш интеллектуальный уровень и я почти уже готов утверждать, что в иных немецких школах Швейцарии, в которой я сейчас живу, преподают более красивый немецкий язык, чем во многих германских гимназиях. Следует решительно сопротивляться этому намеренному коверканью нашего языка, которым занимаются придурки-журналюги и клика политических сектантов, не сделавшие никаких выводов из истории Германии.

Перевод Генриха Дауба и Роберта Штарка

Комментарии Генриха Дауба

Приложение 1:

Разъяснение термина «Пресса Релоциуса» («Relotius-Presse»)

«Пресса Релоциуса» – это, принципе, наряду с «лживой прессой», еще один термин, который указывает на лживость профессиональной мейнстримной прессы, которая варится в соку собственной лжи и мифов и отчетливо дистанцируется от идеалов критического, политически нейтрального журнализма. Лживые сообщения и высосанные из пальца репортажи служат затем для поддержания и внедрения лево-зелёных утопий в обществе. Вранье, сочиняемое этой прессой, перекочовывает затем в другие сообщения и служит фундаментом для новых лживых сообщений и предвзятых выводов. Дело в том, что Клаас Релоциус – это реальная личность, журналист, изобличённый в 2018 году в фальсификации и обмане. При этом он работал в основном по заданию журнала «Шпигель», считался очень хорошим журналистом и получил много наград и премий от медиа-политического картеля.

Приложение 2:

Что такое «политика символов»?

Политика символов – это политика, базирующаяся на жестах. Она не изменяет непосредственно ситуацию или конкретную проблему, она призвана вызвать конкретные реакции. Одним из наиболее известных примеров политики символов является вставание на колени в Варшаве бывшего федерального канцлера Вилли Брандта (социал-демократа – то есть представителя левой партии), который в такой форме просил прощения одновременно у Польши и у евреев (вставание на колени произошло в районе бывшего варшавского еврейского гетто) за немецкие преступления во время Второй мировой войны.

То есть, этим жестом канцлер ФРГ, который сам во время войны жил в эмиграции и лично не имел отношения к делам национал-социалистов, как глава государства, символически поставил на колени весь немецкий народ. Который его, между прочим, на это не уполномочивал.

Сегодня эта, отработанная на немцах, технология, вынуждающая большие группы людей (в нашем случае – целый народ) символически «стоять на коленях» перед другими народами, используется уже в отношении всех белых в западных странах, которых символически ставят на колени перед чернокожими людьми. Делают это снова леваки – политики из Демократической партии и безбожные леваки-экстремисты из Антифы, которые ломают традицию иудео-христианской европейской цивилизации, в соответствии с которой христианин или иудей во-первых, отвечает только за свои личные грехи, а не за грехи своего рода, племени или народа, а во-вторых, он отвечает за них перед Богом и может добровольно становиться на колени только перед Ним, но не перед другими людьми!

Отвратительно, что впереди всех даёт пример этой сатанинской политики символов глава католической церкви Папа Римский Франциск. Может быть не зря католический архиепископ (теперь уже бывший) Карагандинский в Казахстане Ян Ленга назвал его антихристом?  – прим. ГД).

Источник: консервативная германская газета Junge  Freiheit,  Nr.: 28/20