1

Сейчас – сто лет спустя, едва ли кто поставит под сомнение, что события 1917 года, разжалованные из революции в переворот, были одними из важнейших – если не самым важными – в недрах века; особенно это ясно после почти двадцатилетия новой жизни, когда в России, как сказал поэт:

Стала жизнь у нас хороша –

Изобильна, пестра – кроме шуток.

Только там, где была душа,

Триумфально воссел желудок.

Значение 17 года – после многоцветного, ярого шума двадцатого столетия – делается очевидным тем ярче, чем сильнее захлёстывает русский мир тотальное неравенство, сальная пошлость, железная жажда наживы, наждачная ложь, грубо обрабатывающая умы; когда количество самоубийств зашкаливает, а злоупотребление сладкими ядами земными (алкоголем, наркотиками) становится просто логичным…

Так стоило ли отменять пресловутое седьмое ноября, превращать его из праздника многих поколений в заурядный, будничный день?

Замечательно звучит предложенная альтернатива: день народного единства.

4 ноября.

Действительно важная дата – освобождение Москвы от польских интервентов.

Настолько же важная, насколько и искусственная – кто помнит школьную историю?

Кто сходу, не задумываясь ответит – что случилось в этот день в 1612 году?

Вероятно, тогдашние люди, каких мы, весьма отличаясь даже от людей девяностых годов двадцатого столетия, едва ли представляем, ликовали, и действительно испытывали некое подобие единства.

Но о каком единстве можно говорить теперь?

Миллионеров и нищи (даже в том варианте, когда нищенство является доходным бизнесом)?  Учёных, выброшенных из позакрывавшихся НИИ, и шустрых банковских клерков? Людей на Мерседесах и людей на инвалидных колясках?

Единства нет даже внутри профессиональных цехов: скажем, поэт из провинции вряд ли найдёт общий язык с московским тусовочным персонажем, кочующим с одного перформанса на другой…

Так что не единство у нас – а полная атомизация общества…

Так что седьмое ноября более тянуло на единение народа, — в конце концов, революция была последним, мощным, кровавым, страшным рывком к действительно всеобщему счастью, и – через это – к тотальному ощущению всеобщности, когда всем есть дело до всех.

Зря сделана праздничная рокировка.

Не станет четвёртое ноября днём, любимым народом – так, лишний выходной.

Дополнительный повод выпить.

2

Одни едят грубо обструганными деревянными ложками, другие – ложками из металла, не красивыми и не слишком удобными, и только не многие – дорогими, серебряными, не уступающими ювелирным украшениям.

Мелочь?

Разумеется, но в ней, как в призме, сконцентрирована степень несправедливости общества: ибо и те, кто едят деревянными ложками, хотят себе немного счастья: в том числе света грамоты, знания, и чего-то более высокого, чем еда, питие, сон…

17 год был последним, глобальным, человеческим рывком к справедливости: которой никогда не бывает, о какой мечтается, как о драгоценном пристанище всеобщего благоденствия.

Событие, сопровождавшееся огромным кровопролитием?

Конечно, но – как это ни страшно – назовите хоть какое-нибудь значительное человеческое событие, не сопровождавшееся потоками крови.

Реформация?

Французская революция?

Британские колониальные захваты? – а ведь высокий материальный уровень жизни, к примеру, Канады, Австралии, Новой Зеландии есть следствие оных…

Это не оправдывает кровь: но по-другому люди не могут…

Глобальные достижения человечества связаны с последствиями революции (нагло именуемой переворотом в последние годы), и даже перечислять их нелепо: от всеобщей грамотности до полётов в космос, от индустриализации России, до значительных достижениях во всех культурных областях…

Отменять праздник поколений – так же нелепо, как, скажем, французам представлять Робеспьера добреньким мечтателем, приходящим в ужас от самой возможности казни…

Тем не менее, праздник отменён, достижения осмеяны, а в качестве альтернативы предложен мир торгашей: в образах героев.

Вам нравится сие?

Если да – вероятно, у вас искажённая ценностная шкала…

3

Двадцатый век, немало приблизив звёзды к человеческому мировосприятию, и глыб наворотил немало: тяжёлых, громоздких…

…Достаточно перечитать «Тупейного художника» — страшный шедевр Николая Лескова – чтобы понять, что революция была в России настолько же необходимой, насколько естественной – немыслимые взаимоотношения, торжествовавшие большую часть девятнадцатого века, ни к чему другому привести не могли.

И долго зревший нарыв, включивший в себя избыточно гноя жирования одних, и нищеты других, формальной косности церкви, тяжёлой темноты крестьянства, невозможности получения знаний большинством, просто свинцовыми условиями существования оного же большинства прорвался: естественно с избыточной кровью.

Никакое великое движение человечества не обходится без неё: что не оправдывает, разумеется, её пролитие.

Тем не менее, революция семнадцатого года, совершенно не справедливо переименованная в переворот (они во дворцах бывают! Или в условиях Латинской Америки, где череда диктаторов банальна, как жара!) был последним общечеловеческим рывком к счастью: в том числе быть не просто грамотным –знающим!

Сложным, сверх-сложным рывком – с массою нелепицы, жестокости, абсурдных решений, дурости властей; но – именно таковым, и к блестящим результатам приведшим.

Бессмысленно перечислять всё значительное, свершённое за годы Советской власти: от космического прорывы, до победы в войне, от высочайших явлений в искусстве (во всех видах искусств) до серьёзных открытий в фундаментальной науке, от бессчётного количества бесплатных детских кружков с высоким уровнем преподавания, до сиятельных вершин спорта…

Как-то и продуктовый и вещевой дефицит, и партийный диктат бледнеют на этом фоне…

Да и попытки припомнить серьёзные достижения в каких-либо областях человеческого делания за последние тридцать лет упираются в растерянное блеяние… Разве, что по числу миллиардеров всех переплюнули: что едва ли относится к высотам человеческого духа.

Так, что отмена седьмого ноября, как праздника поколений сродни попытки отрицать жизнь собственных бабушки с дедушкой: мол, я и так бы появился…

Квадратная глупость.

4

Детектив, упакованный в форму лирической комедии: раскрывается в который раз книга фильма «Берегись автомобиля», и захватывает, как всегда так, что не оторваться.

У лучших советских комедий, которых создано немало, была невероятная, нигде больше в мире не встречающаяся особенность: они снижали уровень общечеловеческой агрессии, настраивая зрителя на такую волну, живя на которой ничего плохого не сделаешь – в течение какого-то времени, по крайней мере…

Учитывая, что общий, глобальный мир захлёбывается в «плохости», комедии эти и теперь обладают терапевтическим эффектом, особенно важным в насквозь пропитанной цинизмом, прагматизмом, эгоизмом, хладнокровным делячеством современности.

Это не говоря о высочайшем кинематографическом мастерстве: режиссуре, искусстве монтажа, композиции кадра, выверенной до миллиметра актёрской игре.

«Здравствуйте, я ваша тётя» заражала весёлостью, осветляющей душу…

Как тонко психологически нюансирован «Служебный роман»!

Как последовательно, хотя и парадоксально развиваются серебряные нити человеческих отношений: утончаясь, приводя к разным открытиям…

О бедном гусаре стоит замолвить слово хотя бы потому, что это будет слово правды: и произнесено оно будет красиво.

Долго можно перечислять.

Антиутопия «Кин-дза-дзы» становится вдвойне актуальной в наши дни, когда большинство из нас рискует оказаться в роли «пацаков».

Кино никогда не давало таких шедевров, как Гулливер или Дон Кихот; оно менее всеобъемлюще, нежели литература, и никакая (практически) экранизация изначально не может соответствовать литературному шедевру: язык экранизировать нельзя; но советские комедии в чём-то были адекватны значительным книгам: их интеллектуальная и эмоциональная насыщенность поднимались на высочайший уровень.

Плюс – уже сказанное про агрессию…

Александр Балтин