Самое-самое начало 60-х. Ещё время надежд и ровного дыхания. Редакция «Художественной литературы» в издательстве «Малыш» была заставлена столами и шкафами невероятно. Если приходило два автора одновременно к разным редакторам, то сесть из-за тесноты удавалось не сразу, порой приходилось выходить в коридор и ждать очереди. Но… незаметно эта комнатка превратилась в клуб. Тамара Александровна Носова заведовала этой редакцией и, думаю, вместе с нами, авторами, и ещё двумя редакторами, Ириной Николаевной Васич и Элеонорой Васильевной Степченко, удивлялись тому, что происходит: приходят авторы и тут же вслух читают стихи, сказки, и тут же их обсуждают. И тут же придумывают книжки, заглядывают художники и принимают участие в общей беседе… И все пьют чай с печеньем, или сушками, или, бывало, и с тортом (достать же его надо было)… Это была прекрасная школа!..

Ну, всех авторов не назвать, но тут, на таких, как теперь бы сказали, «тусовках» я познакомился с Виктором Драгунским, Иосифом Диком, Сергеем Вольфом, Виктором Важдаевым, Игорем Холиным, Николаем Халатовым, Евгением Рейном, Генрихом Сапгиром, Эммой Мошковской, Геннадием Циферовым, Андреем Некрасовым, Леонидом Яхниным и ещё очень многими… Тут бывали и замечательные художники, иллюстраторы детской книги Евгений Монин, Иван Бруни, Владимир Перцов, Юрий Молоканов, Виктор Чижиков, Виктор Пивоваров, Михаил Петров, Борис Малинковский… ну, разве всех перечислишь?!

Эта атмосфера доброжелательности и заинтересованности в авторе, несомненно, исходила от главного редактора. Я застал «хвостик» Юрия Павловича Тимофеева в издательстве, но это недолгое общение дорогого стоит. Он был по натуре и, очевидно, воспитанию – истинный демократ. Ни место, ни положение в литературе, ни авторитет его, как критика, ни известность никак не влияли на его умение уважительно общаться с разными людьми… Он подписывал в печать мою первую книжку. Она ещё была в работе, когда состоялся организованный им семинар детских писателей в «Доме детской книги». В тесном читальном зальчике на улице Горького, недалеко от Белорусского вокзала, сидели мы и буквально внимали тому, что говорил наш руководитель… Тогда неожиданно для меня выскочила в качестве примера моя «Зебра», и Юрий Павлович подметил общий грех моих стихов: «Придумывает здорово, а концовок нет!» И «Зебру» выбрал для примера… «беда» такая многих настигала, и вовсе не обидно было, что моё стихотворение стало примером разбора – наоборот! Вот она – школа! Первоклассная, первостатейная… Доказательность и доброжелательность – два её основных рычага… Я не только запомнил урок Тимофеева, я его усвоил, и часто потом отмечали разные критики и редакторы удачные концовки моих стихов и не только детских…

В те годы как-то неожиданно стало ясно, что по крайней мере в когорте названных авторов совершенно не работает точно подмеченное поэтом Дмитрием Кедриным правило: «У поэтов есть такой обычай: \ В круг сойдясь оплёвывать друг друга». Наоборот! Чувствовалась какая-то заинтересованность друг в друге, в удачной судьбе другого, не ощущалось толкания локтями и радостного зубоскальства по поводу чьей-то неудачи! Ещё этому способствовала регулярная встреча в ЦДЛ, организованная Львом Кассилем. Она называлась «Наше пополнение» – суть ясна из названия, польза была огромная: мы знакомились друг с другом, и нас узнавали редакторы из разных издательств, которые приходили на эти заседания в 8-ю уютную комнату – «дубовую гостиную».

Лев Абрамович не всегда сам вёл эти заседания, но заданный им дух доброжелательности, внимания к вновь приходящим, желание обязательно помочь и облегчить сложный путь вступления в литературу – этот дух оставался всегда… даже после его смерти… правда, недолго. К сожалению.

Читали на этих заседаниях, обсуждали, бывало и огорчали оценками, но, мне кажется, всё было искренне и доброжелательно… Объяснить это? По-моему очень высокого уровня достигла в те годы литература для детей. Вот и всё. Личность никогда не будет заниматься мелочными укусами, дрязгами, разборками… хотя, как известно, гений и злодейство две вещи… совместные, к сожалению.

Книги с автографами большинства перечисленных авторов у меня на полке. Но ещё раз хочу сказать: надписи все похожи. Очень! «Дорогому… на память… с наилучшими… и т.д.» И правильно всё, и искренне, но… интересно, когда автограф даёт повод и позволяет воспроизвести хоть маленькую частичку той жизни, того времени, тех нравов, ситуации в стране и в издательском деле, в литературном цеху…

Вот открытка Геннадия Циферова… Циферов, Сапгир, Холин, Мошковская… они были старше меня лет на десять и больше, чуть раньше пришли в литературу, у них уже были книжки, имя, положение, и я очень благодарен им, что они при частых встречах подправляли, что-то подсказывали, просчитывали и реагировали на изданное…

В другом издательстве «Музыка», где я начал издаваться, появился новый литературный редактор – Лариса Георгиевна Вигура. Детская редакция решила издать сборник рассказов современных детских писателей о композиторах-классиках. В частности, искали автора для новеллы о Роберте Шумане… «моём любимом Шумане» – это стихотворение моё знали здесь и решили со мной посоветоваться: кого?

Я не задумываясь ответил: «Цыферова»! На первый взгляд всем показалось это странным – «Паровозик из Ромашково», «Про чудака лягушонка», «Разноцветный жираф»… много разных очаровательных сказок с такой прекрасной доброй интонацией…

Меня попросили найти Геннадия Михайловича и связать с редакцией… Мы с ним через некоторое время пришли в редакцию вместе, а потом…

Вдруг открытка от Цыферова. Очаровательный он был человек! Надо же, специально отыскал Кустодиева, потому что, действительно, Лариса Георгиевна имела сходство с этим портретом… а написал он так:

«Миша с Новым годом! Читал тебя в России (Газета «Сов. Россия» М.С.)

Желаю удачи! А теперь о деле… Я потерял Имя, Фамилию и телефон этой женщины. Правда, она не совсем Кустодиевская, но мне очень нужна.

Напиши побыстрее. Мой адрес Москва. Среднекисловский переулок д.5. кв.42. Телефон на всякий случай Б-9-32-95»

А я его помню! Тогда легче было запоминать телефоны – они были короче и не развращали память мобильники…

Всё тогда у Цыферова получилось. Я радовался. Он приезжал ко мне. Книжки с его надписями остались, зачитанные детьми и внуками… и эта открытка.

А вот надпись на книге Генриха Сапгира. Мы встречались не очень часто, но он всегда, как-то по-отечески интересовался что и как… по-отечески не только потому, что был старше меня, но и известность его была шире, «Лианозовская школа» тоже сильно и постоянно способствовала этому… он меня часто звал приехать… даже не знаю, почему это не случилось… а ещё у нас было общее – это большие разногласия с Союзом писателей… не хотели нас там… с одной стороны это ущемляло и были всякие неудобства, с другой стороны: «Как это – столько книг и не член Союза?!» Это для понимающих – было в плюс, для охраняющих – в их чёрный плюс!

Незадолго до его кончины (кто же мог знать об этом) на каком-то собрании в зале он мне подарил свою книгу «Избранное». На титуле –

«Дорогому и любимому Мише – Генрих 20.Х.98 и подпись»

Так мне не часто писали. Он будто попрощался… через год его не стало, словно предрёк себе, как все большие поэты: стихотворение «Рейс троллейбуса – в небо» – он умер в троллейбусе по дороге на литературный вечер, то есть на боевом посту…

Михаил Садовский