О романе Николая Иванова «Реки помнят свои берега» уже немало было написано в прессе. Свои мнения о нём высказали Ольга Горелая, Алексей Колобродов, Мария Бушуева, Эдуард Анашкин, Иван Родионов и целый ряд других писателей. Лаконичное, но очень ёмкое предисловие к книге написал искренне любимый народом поэт и актёр Михаил Ножкин. Творчество Николая Фёдоровича всегда вызывает отклики как рядовых читателей, так и профессиональных критиков. Его книги «Чёрные береты», «Вход в плен бесплатный, или расстрелять в ноябре», «Афганский шторм», «Спецназ, который не вернётся», «Наружка», «Зачистка», «Контрольный выстрел» и целый ряд других захватывающих воображение книг давно стали у читателей одними из лучших в ряду бестселлеров. У одних из читавших эти книги (а это большинство) они вызывают стопроцентное признание и восторженность, у других же (а есть немного и таких) – они вызывают только раздражение и резкую критику (скорее всего – это происходит из-за его нахождения на должности Председателя Союза писателей России, что вызывает в них откровенно острую зависть), но равнодушными его повести и романы не оставляют никого. И здесь надо сразу сказать доброе слово о московском издательстве «Вече» (главный редактор – Сергей Дмитриев), которое не побоялось выпустить в свет необыкновенно жёсткий и предельно справедливый роман, открыто говорящий перед лицом нашей власти и всего мира о тех, кто разрушал и, в конце концов, разрушил нашу великую державу.

Вот, в частности, Николай Иванов пишет в романе «Реки помнят свои берега» о знаменитом в своё время Президенте России Борисе Ельцине, который «ещё вчера ломавший хребты тем, кто не желал вступать в партию, сегодня водит толпы демонстрантов по Москве, страстно обличая то, к чему сам ещё вчера всех призывал».

А вот он пишет о тех, кто «пониже и пожиже»:

«Егор Гайдар, внук яростного борца за советскую власть Аркадия Гайдара и сын бессменного руководителя военного отдела газеты «Правда» Тимура Гайдара, сам долгое время проработавший в журнале «Коммунист», назвал советские годы химерой и возглавил реформы против того, за что боролись его предки и он сам».

Вот он говорит о других реформаторах нашего государства, которые стали откровенными перебежчиками, отрекшимися от того социального строя, который они сами ещё вчера пропагандировали всему миру:

«Генерал Дмитрий Волкогонов, отвечавший в вооружённых силах за идеологию, написавший пафосные книги «Советский солдат» и «Доблесть», которые по его же указаниям заставляли солдат поголовно конспектировать, лично же и возглавил комиссию по… ликвидации этих самых политорганов в армии и на флоте.

Под Геннадия Бурбулиса, заставлявшего ещё вчера учить студентов в свердловском институте марксистско-ленинскую философию и научный коммунизм, на американский манер создали должность госсекретаря – с неё он и клеймил советский строй.

«Отец» перестройки Александр Яковлев – вчерашний член Политбюро ЦК КПСС…

История России, вне сомнения, не знала примера, когда одномоментно стали перевёртышами десятки людей, оказавшихся в высших эшелонах власти. Океан способен абсорбировать грязь и самоочищаться, а тут в руководстве страны оказались предатели, страну не знавшие и не любившие. Порядочные люди вообще-то стреляются, когда к ним приходит прозрение и они вдруг убеждаются, что вели народ не в ту сторону. В крайнем случае затихают и уединённо отмаливают грехи, совестливо отказываясь от учёных званий и генеральских погон, заработанных на «ложных» основах и учениях. Здесь же в церковь шли лишь под телекамерами, а право стреляться оставляли тем, кто не изменил своим убеждениям…»

Отдельные главы романа Николая Иванова читаются откровенно тяжело, но это не потому, что у автора тяжёлый слог или неуклюжий стиль, с этим у него всё в порядке, а потому, что в них обнаруживается очень много правды и боли. Столько, что после прочтения нескольких страниц романа приходится делать перерыв, чтобы сделать несколько глубоких вздохов и отдышаться. Да и как не сжиматься сердцу, когда опять погружаешься в события, рассказывающие о разрушении нашего родного Отечества. Свидетелем этого разрушения и был главный герой нового романа Иванова Егор Буерашин:

«Ни речей, ни гимнов, ни благодарности, ни сожаления. Шесть размашистых подписей в гробовой тишине – и всё! Оказалось, чтобы прекратить существование империи, не нужны ни войны, ни миллиарды – надо просто вырастить амбициозных политиков, столкнуть их лбами, заставить их грызть друг друга. Стареющее Политбюро не захотело делиться властью с выросшим подлеском, и молодая поросль сама рванула вверх так, что затрещали суставы-сучья у вековых дубов. Хотя какая молодая! И Ельцин, и Кравчук, и Шушкевич десятилетиями подвизались на ниве политпросвещения и пропаганды КПСС. Амбиции, всё же неуемные амбиции и месть двигали ими в этот день…

Заместитель главного редактора белорусской «Народной газеты» Валерий Дроздов по журналистской привычке зафиксировал время подписания документов, а по сути, распада СССР – 14 часов 17 минут. По иронии судьбы на циферблате его часов были прорисованы контуры Советского Союза…»

Страницы, касающиеся дней развала нашего СССР, воспринимаются, словно горький реквием писателя по ушедшему в прошлое государству, но на фоне этих событий ещё ярче проступают эпизоды, рисующие жизнь нашего народа, брошенного страной на растерзание тех, кто дорвался до политической и экономической власти. Но как бы ни было тяжело народу преодолевать все выпавшие на его долю трудности, а большинство людей остаются нормальными честными людьми, пытающимися создавать своё так тяжело достающееся им счастье…

…Что же касается литературного стиля Николая Иванова, то он не только не был тяжёлым, но и вообще, можно сказать, был по-своему – песенным. В тех абзацах, где речь не шла о развале государства, наглости новых олигархов, беспределе милиционеров, изнасиловании невинной учительницы и тому подобных болевых вещах, его стиль на фоне происходящих в романе событий журчал, как лесные пичужки или скользящий между скользкими камнями быстрый ручей. И встречая среди глав о тяжести бытия постперестроечной жизни людей с описаниями живой природы, душа словно оттаивает, понимая, что в рычащем по-волчьи мире есть ещё и нечто родственное сказочной поэзии. И такие абзацы в романе Николая Фёдоровича то и дело открываются перед взором читателя, как внезапно попадающиеся ему на пути кем-то оброненные клады.

«Ручей то подныривал под поваленные деревья, то протискивался меж скал и волочил себя по камням, чтобы через несколько метров увязнуть в топи, дав отдохнуть своему побитому, изломанному телу, – писал Николай Иванов. – Наглотавшись болотной тухлятины, сам же и вытаскивал себя из вязкой тины, чтобы вновь биться лбом о новые стволы и скалы. Ему бы угомониться, свернуться калачиком в каком-нибудь укромном местечке и стать озерцом на радость себе и природе…

Но манила горный ручей неведомая даль, ждала его у подножия Анд почтенная дама сверхбальзаковского возраста – Магдалена, считающаяся самой большой рекой Колумбии. Ради встречи с ней ручей и готов был настырно выбираться из сельвы…

Ручьям и рекам в сельве другая напасть: как ни прячься в заросли из бамбука, кокосовых и слоновых пальм, под коряги каучуконосов, как ни старайся идти гладью, без шума, но в любом случае к ним приползёт, прискачет, прилетит великое множество всякой твари по паре. И за право припасть губами или клювом к влаге, а значит, за право выжить в сухой сезон на берегах идут жесточайшие схватки…»

И такие же, но даже ещё более жестокие схватки беспрерывно ведутся на всей земле и между людьми, постоянно воюющими за клочки чужой земли, за леса со строительными соснами, за реки с рыбами, за моря с кораблями и подлодками, за небеса, в которых гудят самолёты, за власть над народами.

Председатель СП России Н. Иванов и секретарь Правления СП России Н. Переяслов на вечере Чергинца

А как вдохновенно описывает Николай Фёдорович начало внезапно начинающегося в лесу ливня, застигшего его с молоденькой учительницей Верой Сергеевной посреди пионерского лагеря! – «Пионервожатая протянула для знакомства руку Егору, но тут громыхнуло так, что даже дым от костра пригнулся к пустым консервным банкам, защитным частоколом, выложенным вокруг огня. Егора и Веру обдало водяной пылью, обычно клубящейся впереди ливня, и тут же наверху застучало, заскрипело, завозилось – дождь с ветром обрушились на деревья, выкручивая им ветви, выворачивая наизнанку листья, сгибая непокорные верхушки. В расшатанные в небе щели обрушились потоки воды…»

Поистине, автор книги «Реки помнят свои берега» является в душе настоящим поэтом, высевающим по полю своей жёсткой прозы сияющие поляны стихов. Натыкаешься на такие полянки, а на них что ни строчка – то яркая метафора, красочное сравнение, запоминающийся образ. Такой, как нарисованный Николаем Ивановым в своём романе образ не забываемого утреннего солнца:

«Возвращаться с девчатами в дом солнце поостереглось – прищемят скрипучей дверью, как хвост кошке! Заглянуло через ветки черёмухи в окошко, пробежалось по столу с расставленными перед завтраком пока ещё пустыми тарелками, обожглось на плите паром от кипящей картошки. Обогнуло липучку с пойманными мухами – скорее всего, висевшую со времён Советского Союза. Сколько ещё гадости она из последних сил поймает в новом времени? Дотянулось до телевизора и печатной машинки, стоявших рядом на столе с выдернутыми из розеток шнурами. Телевизором командовали все кому не лень, «Оптиму» облюбовала Аня, которая живёт с царём в голове. Последний раз сочиняла что-то про крылатых ангелов, из которых Бог выбрал самых смелых и отправил охранять Землю, превратив им крылья в погоны…»

Н. Иванов. «Реки помнят свои берега»

Будучи остросоциальным писателем, Николай Фёдорович не низводит свою прозу до голой публицистики, в которой у многих авторов часто присутствуют только одни сугубо политические факты. Его книга откровенно дышит, живёт как зелёный лес, и даже образы сегодняшних городов в его книге предстают перед читателем какими-то необыкновенно сказочными, точно кадры разноцветных мультфильмов. Увидишь однажды – и уже никогда не забудешь, даже, если никогда не был в этом городе и уезжал с этого вокзала:

«Питер выпустил «Красную стрелу», несмотря на её боевое название, в сторону Москвы медленно, мягко. Тетива не зазвенела, лук-вокзал не спружинил, зато лобастый наконечник с красной звездой между двух глазастых, наполненных электрическим светом фар, легко прошёл витиеватый рельсовый лабиринт. И только после этого начал набирать скорость и вытягиваться в струнку. Обман в названии экспресса скрывался именно в этом: не тратить силы на стрелках и переходах, беречь их для простора, когда ничто не помешает вонзиться в ночное пространство между двумя столицами…»

Книга Николая Иванова разворачивает перед нами непростые картины жизни рядовых людей, которые волей судьбы оказываются кто в больнице, кто в тюрьме, кто где-то на далёких просторах ельцинской России. И на фоне этих тяжёлых эпизодов романного сюжета вдруг то в одном, а то в другом месте возникают радующие душу поэтические образы, такие, как, например, взлетающие на холмы джипы с дышащими, как у лошадей, боками:

«Машины промчались по селу безостановочно и вырвались с асфальта на две полевые песчаные полоски, ещё не затянутые муравой. Остановились на пригорке, с которого одинаково открывались и лес, и село. Обленившаяся без ежедневных тренировок пыль только в этот момент догнала их, упала бездыханно на покатые бока машин. Брезгливо стряхивая её с себя мелкой дрожью, внедорожники медленно проехали ещё несколько метров.

Первым открыл боковое стекло Никита…

Борис тоже не пожелал ступать на землю, соседствующую с радиоактивным лесом. Показал поднятым вверх пальцем – согласен, но делать здесь особо нечего… Джипы синхронно развернулись и медленно, больше не тревожа упавшую в обморок после сумасшедшей гонки пыль, покатили под горку…»

Можно и дальше выбирать из романа сочно звучащие фрагменты текста, но лучше, наверное, каждому читать эту книгу самостоятельно. Потому что она этого стоит. Бывший разведчик Егор Буерашин, его отец Фёдор, племянники Анька и Васька, молодая учительница Вера со своими младшими братом и сестрой, её наглые насильники, жители села Журиничи, сотрудники ГРУ и налоговой службы, Ельцин и его команда, циничный милиционер Околелов и местный магнат Борис – многоликая вереница положительных и отрицательных персонажей романа отчётливо проходит перед читателями, прорисовывая контурами своих собственных судеб характер тяжёлых девяностых годов. Но как бы трудно не было, как бы жизнь не ломала страну и людей, а доброта, счастье и любовь всё равно воцаряются над миром. И глядя на вернувшуюся после дождей в старое русло реку, отец Егора Буерашина говорит своей внучке Ане, словно открывает ей своё завещание:

«Реки помнят свои берега, Аннушка, – улыбка не сходила с губ Фёдора Максимовича. – Увели мелиораторы её течение ближе к полям, а вот пошёл бурный поток после грозы, дал воде силы – и всё стало на свои места.

– Хорошо, – повернулась к Женьке Аня.

– Вот и вы не меняйте своих берегов, – оглядел всех Фёдор Максимович. – Не предавайте свой род, страну, историю…»

И это простое, но жизненно важное наставление-завещание роду Буерашиных адресуется не только Аньке и Женьке, а гораздо более широкому кругу людей. Всему селу Журиничи. Городу Брянску. Москве и Санкт-Петербургу. И каждому из нас с вами…

Николай Переяслов