Круг этого мира подобен кольцу:
Нет никаких сомнений, что мы —
Накш[1], рисунок на камне кольца.

Омар Хайям

На создание поэмы у автора ушло два года, она была начата в 2016 и закончена в 2018 году. В ней около пятидесяти глав разного объёма, обрамляют поэму сердцеты, —  так автор назвал жанр коротких лирических терцин. В апреле 2017 года главы «Петербургской комедии» были представлены автором на секции критики Санкт-Петербургского Дома писателей. Поэма вызвала оживлённое обсуждение, где были высказаны как слова восхищения, так и критика в духе В. Белинского и Дм. Писарева, особое удивление вызвали сердцеты[2], некоторым слушателям такое название показалось сложным и парадоксальным.

Как произошло рождение произведения и о чём эта поэма, отвечает автор, Алексей Филимонов: «Видимо, таково было веление времени, я не отдавал себе отчет, почему взялся за этот жанр — в нем была и новизна, с одной стороны это привычный пятистопник, с другой — совсем как будто другой, часто мне приходят не одна рифма к предыдущей, а две, это органично для жанра терцин. Безусловно, здесь есть желание поспорить с Данте Алигьери, увидеть, возможно ли нечто подобное его Божественной комедии, пусть и в очень сжатом виде. Петербург — город мистический и потусторонний, в нем есть чистилище, ад и рай. Воспоминания о проживании в угловом доме на Пестеля — Литейном, по диагонали от дома Мурузи, натолкнули меня также на необычный жанр, в чем-то усложненный формально и витиеватый. Трущобы и дворцы соседствуют в Питере, как и в моей поэме их идеи».

Поэма написана терцинами, жанром не столь привычным для русской поэзии, и как справедливо замечал Фёдор Сологуб «Терцинами писать как будто очень трудно?». Конечно, у читателя сразу возникает ассоциация с «Божественной комедией» Данте Алигьери, что отмечает и сам автор, но терцины использовались А. Пушкиным и представителями старшего поколения русского символизма, среди которых Д. Мережсковский, З. Гиппиус, В. Брюсов, А. Блок и другие. Надолго терцины не прижились и одним из последних их использовал В. Хлебников. Здесь интересна параллель между Хлебниковым и Филимоновым, поскольку оба они являются авторами новых языков, соответственно у поэта Серебряного века — языка «звёздного» и – у современного поэта — языка Вневизма (от слов вне, в и изм – то есть измерение вне и одно временно здесь), слова которого составляют Вневник, словарь протологизмов. Такая параллель снова отсылает нас к Данте, теперь уже как к создателю нового литературного языка. Возникает мысль, что терцинами писали посвящённые, которые применяли такой жанр как необходимость для обозначения иных, возможно, потусторонних смыслов, передаваемых в том числе и с помощью новых слов, сотворяемых в потоковом состоянии при сочинении стихотворений.

В «Петербургской комедии» множество таких неологизмов, например, декабро, Петельбург, Д`аркон, Дантоевский, шахматёры и другие, расшифрованные для нас автором.

Под языком поэта лежит ключ к Сокровищнице.
Пророк и поэт — это ядро, все остальное – скорлупа.

Низами

На мой читательский взгляд, поэма представляет собой своего рода игровую Вселенную, где каждая глава – отдельный, мистический Мир. Отдельный, но в то же время, связанный с другими Мирами (главами поэмы) невидимыми нитями и аллегориями, проходящими через сердце и мышление автора, слагающего стихи, чтобы поделиться опытом, впечатлениями и прозрениями поэта-визионера, нашего современника, обладающего особым взглядом, казалось бы, на обыденные вещи и события, происходящие в пространстве, где он творит. «Входишь в портал» и не знаешь с кем встретишься на этот раз, в какой круг попадёшь, какие тайны и озарения ждут путника в таинственном путешествии по реке Памяти — собирающей По-ту-дань в потоке воспоминаний автора, рефреном налагающихся на собственные воспоминания, впечатления, мысли и раздумья в поиске своего личного предназначения, инструментов, знаний и высшей Мудрости для его воплощения в Жизнь

Чем выше круг небесного селенья,
Тем чище и бесплотнее оно.

Данте Алигьери

Героями поэмы выступают вещи, мосты, каналы, поэты и литераторы разных времён, герои различных литературных произведений, скульптуры мифологических героев, и, как видится, сам автор, в роли лирического героя, словно проходящий красной нитью через всю поэму. Фоном для написания поэмы служит Санкт-Петербург, с его непростой историей, полный неразгаданных и по сей день тайн и недосказанности, которая прочитывается в архитектуре града, града, может быть отдалённо сравнимого с Небесным, воплощённого в Яви, насколько это доступно человеческому пониманию и таланту ваяния форм, событий и предопределений, обусловленных древней землёй, на которой стоит Санкт-Петербург. На таком фоне неологизмы, придуманные А. Филимоновым, очень органично вплетаются в нить повествования и даже просятся из поэмы в реальность. Поскольку поэма написана образным языком, то помимо явных образов, мы видим что-то или кого-то ещё в отражении главного действующего лица. Это похоже на объёмную картинку 4D, где изображение можно рассмотреть со всех сторон, и поиграть гранями и их отражениями. Посмотрим на примере, как это происходит, вот терцина из главы «Самогранка»:

Жаль, Богарнэ не оценил Невы,
Впадающей в небесный Арктацит*
По повеленью чудо-головы.

Река Нева или Навья река, по которой уходили в Светлую Навь души наших предков, недаром, по мнению автора, впадает в небесный Арктацит, ведь воплощаются наши Души, благодаря Арке, и это именно Арку мы видим на стрелке Васильевского острова, где её символизируют Ростральные колонны и маяки горящие огнём, указующие путь кораблям в морской порт. А на духовном плане это портал для душ, и Арка меж двух мощнейших разрядов энергии. Это было известно седым мудрецам или волхвам ещё со времён древней Арктиды. Река Нева течёт в явном Мире, а река Коцит в подземном царстве Аида. Нам предстают бесконечные отражения и взаимодействие небесного с земным и наоборот; множественные отражения, как в зеркалах или сон во сне, где Явь, Навь и Правь едины и нераздельны, и в то же время являются самостоятельными Мирами, как и главы в поэме. Таким образом в одном неологизме содержится множество понятий и смыслов, дополняющих основное содержание поэмы, что свидетельствует о гипертекстуальности поэмы.

Как поясняет автор сочинения, слово «Арктацит» происходит от слов Тацит, Арктика, арка, Коцит. Загадку с Богарнэ я оставляю для пытливых читателей, которых несомненно ждёт ещё один сюрприз.

Моё внимание привлекло неоднократное упоминание автором образа стрекозы. Может быть стрекозы играют какую-то необычную роль, например, как у В. Набокова бабочки – знак иного – воспоминаний о волшебной стране детства, о бессмертии, о России…

И миру были явлены стрекозы
С огромными крылами, на луне,
Оне выращивали туберозы,
—-
Слезящейся закатной акварелью,
И видит Беатриче среди звёзд,
К ней отправляясь, восходя над пеньем

Трёхкратных рифм, приветствуя стрекоз.
—-
Или былых несбыточные грёзы?
Звенят цикады, лопаются сны,
Гигантские спускаются стрекозы
—-
А. Филимонов, «Петербургская комедия»

Несомненно фантастические образы насекомых придают поэме особый колорит, где урбанистический фон города раскрашивается природными красками мира насекомых, в поэтическое полотно вплетаются живые краски первоосновы и оттенки мистицизма, где всё вокруг невидимо и явно взаимодействует друг с другом, оказывая влияние на судьбы и жизнь людей.

А. Филимонов о стрекозах в поэме: «Стрекозы — символы вертолетов и инопланетных кораблей, вернее, в них пилоты инобытия с совершенным фасеточным зрением».

Поэма как восточный разноцветный ковёр (читатель отсылается к первой главе «Других берегов» Владимира Набокова) даёт нам возможность разглядеть самые мельчайшие подробности и своеобразие Узора, нарисованного автором.

Наш мир — поток метафор и символов узор.
Зачем же брать всерьез нам их мнимосущий вздор?
Мирись и с болью, сердце! Ее не устранить,
Ведь текст пером небесным записан с давних пор.

Омар Хайам

Образный язык, язык Посвящённых или как его ещё называли — Птичий язык, которым написана поэма, существовал издревле. В разные эпохи им пользовались трубадуры, труверы, миннезингеры, скоморохи, калики перехожие, волхвы и суфии. Язык этот использовали для передачи тайных знаний, определённых понятий и идей. Считалось, что такой язык связывает человека с высшей реальностью. И в литературном выражении поэт показывает нам пути к тем сферам, где нет ни одного знакомого языка. Здесь уместно упомянуть, что, возможно, у А. Филимонова, как основателя нового литературно-философского направления «Вневизм», возникла необходимость создания неологизмов для описания иной реальности и идей, правящих в ней. То есть для новой, незримо присутствующей рядом с нами, пусть даже литературной реальности, понадобился свой, новый язык.

Не секрет, что поэтическая речь имеет свой размер и ритм, недаром все народные заговоры, а также мантры, заклинания, поговорки обладают определённым ритмом, лёгкой формой для запоминания и произнесения вслух или про себя. При этом человек настраивается на определённую волну восприятия, и может не только «услышать» сообщение автора, но и сам войти в потоковое состояние, получив возможность почувствовать, ощутить или увидеть уже свои образы, испытать вдохновение и прозрение, или найти ответы на вопросы, возникающие у искателя на духовном пути. Поэтические образы складываются в определённый Узор (у Даля узор и озорничать слова из единого корня), а чувства, испытываемые при чтении поэмы побуждают человека к философским размышлениям о смысле Жизни, призывают к высшим добродетелям, тем самым изменяется внутреннее содержание и состояние человека. Таким образом, поэтическая речь «лечит» внутреннюю духовную составляющую читателя, что называется правкой Узора, своего собственного внутреннего Узора, ведь известно – что внутри, то и снаружи. Человек возрастает духовно, и меняется его явная жизнь.

Мышленье назову сцепленьем
Поверхности с небытием,
И завершается смятеньем

Таимый слепок, где я нем,
Ещё не высказанный словом,
Не наречён в потоке схем

А. Филимонов. Сердцеты

В. Набоков писал в «Парижской поэме»:

В этой жизни, богатой узорами
(неповторной, поскольку она
по-другому, с другими актерами,
будет в новом театре дана),
я почел бы за лучшее счастье
так сложить ее дивный ковер,
чтоб пришелся узор настоящего
на былое, на прежний узор.

Немного о числах, встречающихся в поэме, ибо числа являются таким же кодом, что и неологизмы, кодом к замку двери в потусторонность, поэт говорит о переезде в Петербург в день, когда ему исполнилось 33 года:.

Я выбрал Петербург – луну и место.

Историю земного переезда
Опустим. Лишь одно сейчас скажу:
Мне 33. А в глубине подъезда

Я ненароком разглядел межу,
Границу пустоты необычайной,
В которую когда-то просквожу.

А. Филимонов, «Петербургская комедия»

Мистика числа 33 хорошо известна: возраст Христа, 33 богатыря, Илья Муромец, пролежавший на печи тридцать и три года, пушкинский старик, рыбачивший тридцать и три года прежде, чем поймал золотую рыбку и т.д. Кроме того, если тройки повернуть к друг другу получим число 8 – образ бесконечности или ленту Мёбиуса, как прародительницу  символа бесконечности. И в поэме мы видим, что автор говорит об этом возрасте, как о рубеже и точке перехода, где он «разглядел межу»…

О том же писал В. Набоков:

«Заглушая шепот вдохновенных суеверий, здравый смысл говорит нам, что жизнь — только щель слабого света между двумя черными вечностями».

Это лишь малая часть рассуждений и прозрений при чтении поэмы.
А. Филимонов оставил нам и другие ребусы и загадки с числами, предлагаю читателю самому отыскать такие места.

В поэме есть несколько пророческих предсказаний А. Филимонова, некоторые из которых сбылись на данный момент и человечество сейчас проживает в тех условиях, которые предвидел автор.

Поведай, бездны раб и господин, –
Так перечитывай терцины,
Будь трезв, возвышен и един,

Не становись рабом вак… цины.

А. Филимонов, «Петербургская комедия»

Неотъемлемой частью поэмы являются сердцеты, как уже говорилось выше, автор дал такое название коротким лирическим терцинам.

После прочтения поэмы, по моим ощущениям очень насыщенной информацией и несколько напряжённой по энергетике, поскольку внимание читателя сосредоточено на событиях и героях, быстро меняющихся как в калейдоскопе, сердцеты представляются отдыхом для Души. Лирический напев, слышимый в них, настраивает на спокойное и более глубокое осмысление содержания поэмы, а также помогают осознать задумку автора и мысли, высказанные в основном содержании поэмы.

Итак, поэма А. Филимонова «Петербургская комедия» и сердцеты представляют собой единое поэтическое повествование об окружающей нас действительности через раздумья и визионерский взгляд автора, позволяющего проникнуть вместе с ним в иные потусторонние реальности через призму философии, древних знаний, ключей и кодов в изобилии, оставленных нам на страницах поэмы для внутреннего духовного возрастания на жизненном пути. Поэма побуждает читателя к более глубокому знакомству со всемирной литературой, поскольку в ней множество отсылок на классиков различных жанров как русской классической, так и зарубежной литературы. И это, на мой взгляд, очень важный аспект в наш век тотальной деградации и оскудения человеческого ума, потери важных жизненных ориентиров, ведущих к забвению нашей культуры и человеческого облика.

И в заключение, я хочу привести отрывок из поэмы А. Филимонова, служащий началом «Петербургской комедии».

К ЧИТАТЕЛЮ ПОЭМЫ

Читателей сочту по головам, —

По-древнемирски обращаюсь к вам,
Приемлю краткость, прямоту, – ко лжи
Я нетерпим всегда, любовь к правам,

Правам не прятаться за миражи,
Меня питает, в этом суть терцин.
А ты готов стать ангелом, скажи, –

Поведай, бездны раб и господин, –
Так перечитывай терцины,
Будь трезв, возвышен и един,

Не становись рабом вак… цины.

Продолжение… следует?

Светлана Большакова

_______

[1] Накш – гравировка (украшение)

[2] У Фета, например, 13-ти строчный терцет «Встаёт мой день, как труженик убогий…»

Прочитать полностью поэму А. Филимонова «Петербургская комедия» можно на сайте нового литературно-философского направления «Вневизм»