Цветы декабристов, стоившие им жизни: в случае с пятью руководителями, и гладкости жизни – в случае с остальными – ныне принято вытаптывать…

А зря – ибо бескорыстный порыв, руководимый благородными аристократами, достоин наименования подвига; но… какие подвиги в мире, закрученном люто вокруг стержней эгоизма и прагматизма?

Сентиментально-меланхолическим тенденциям в литературе Александр Одоевский противостоял также, как Грибоедов и Рылеев; строки Одоевского вибрировали жизнью: принятием её, и той мерой света, что удалось наработать годами судьбы и опыта:

В странах, где сочны лозы виноградные,

Где воздух, солнце, сень лесов

Дарят живые чувства и отрадные,

И в девах дышит жизнь цветов,

Ты был!— пронес пытливый посох странника

Туда, где бьет Воклюзский ключ…

Где ж встретил я тебя, теперь изгнанника?

В степях, в краю снегов и туч!

Элегичность естественна: каждый получит долю и меру разочарований, но стоическая интонация Одоевского противостоит сей мере…

…по обычаю старинных дворянских семей – А. Одоевский с юности был зачислен на гражданскую службу: канцеляристом в Кабинет его величества…

Придворная жизнь даёт пищу поэзии:

Открылся бал. Кружась, летели

Четы младые за четой;

Одежды роскошью блестели,

А лица – свежей красотой.

Усталый, из толпы я скрылся

И, жаркую склоня главу,

К окну в раздумье прислонился

И загляделся на Неву.

…словно: усталость от блеска склоняет к размышлениям, и вид Невы вдруг прорисовывается в стихотворение с нежной силой.

…всюду поэзия: во дворце, в энергии созревания бунта, в разочаровании, в частной жизни, в деревне.

Всюду поэзия: рокочущая и спокойная, мелодичная и напевная, разнообразная, нужно только уметь улавливать её флюиды.

С гражданской службы Одоевский переходит в недра военной: в Конный лейб-гвардии полк; принятый в Северное общество декабристов, примыкает к его радикальной части; принимает участие в восстании на Сенатской площади: становясь участником драмы, написанной, казалось, самой историей.

…трепещут и развеваются на ветру праздника штандарты стихотворения, посвящённого Грузии:

Дева черноглазая! Дева чернобровая!

Грузия! дочь и зари, и огня!

Страсть и нега томная, прелесть вечно новая

Дышат в тебе, сожигая меня!

Не томит тебя кручина

Прежних, пасмурных годов!

Много было женихов,

Ты избрала — Исполина!

Живой огонь бежит по строчкам, пропитанным плазмой жизни.

12 лет каторги раскрываются сибирской бездной, в которой предстояло выжить…

В том числе — чтобы вернуться, быть определённым рядовым в действующую армию на Кавказе, сблизиться с поручиком Лермонтовым…

Стихотворение становится хрестоматийным:

…Наш скорбный труд не пропадёт:
 Из и́скры возгорится пламя,
 И просвещённый наш народ
 Сберётся под святое знамя.

Вторая строчка отправляется в крылатый полёт вечности; ибо и жизнь А. Одоевского была тем пламенем, что светит другим.

                Александр Балтин

фото из открытых источников