Народ-от ныне уж исхворался весь. Глядишь, то одна зараза пристанет, то другая с ног валит. Спасения нет, скажу я вам, — хворого пост, а пьяного молитвы до Бога не доходят! Иной раз так скрутит – волей-неволей притопаешь в больницу. Заглянешь в окошко регистратуры –  мол, голубушка, как бы  к врачу на приём… А тебе в ответ как помоями в харю —  ну, вот, мол, только вас нам и не хватало! Люди уж совсем потеряли совесть: что бы дома у себя не похворать, так нет, обязательно припрутся — врачам нервы трепать!…

Веришь ли, век бы не видеть этих больничных порогов! Но, увы! — даже в Писании сказано: не здоровые имеют нужду во враче, но больные… Только легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем прихворнувшему человеку прорваться к врачу, – истинный крест говорю! Набегаешься досыта по коридорам да в очередях цельный день простоишь, так со своей  немочью и притопаешь домой, поминая бранными словами родную медицину!

Но Господь, как говорится, одну дверь закрывает, а другую открывает: ведь на врачах да на больницах свет клином не сошёлся – есть кроме них и народные целители… Благо, развелось их повсюду, ровно собак нерезаных! Молитвами, заговорами да травами  лечат. Пусть дело хворо, да скоро!

Про «лекарку» Мокеевну из Виткулова уж давненько  слава-то идёт. Никаких  гимназий  баба Люба не кончала, лечит своим знахарским ремеслом, зельями да отварами. По её разумению, вечно болеют одни дураки, распутники да лентяи. А у путных людей все хвори, считай, — от нервов, а пуще – от живота.  Где, мол, пиры да чаи, —  там хвороба да немочи. Вот так-то! И ведь что ни прослышишь, доверяют ей люди, идут к ней, излечиваются – быстрее и лучше, чем у всяких врачей!

Всем виткуловским чудесам врачевания находили одно объяснение: велика у бабки Мокеевны  её сила её внимания к больному. Даже самые безнадёжные, на которых врачи уж давно махнули рукой, и те свято верят, что последнее слово за Мокеевной. А кому, браток, жизнь-то не мила, и кто согласится  вот так пресно дохварывать остаток жизни  в какой-нибудь  в богадельне, когда есть хотя бы малый свет в окошке – лекарка Мокеевна!  Ну, они и прямиком к ней  — за надеждой!

Встречает их Мокеевна с улыбкой, приветит ласковым словом, — мол, рановато вам ещё о смерти-то  речи заводить, — не всяк, мол, умирает, кто хворает. Да и хворь-то нам даётся не зря: без неё и здоровью не будешь рад!  Ну, коль уж захворал, не надо жаждать лекарств, а надо жаждать духа. Наше тело — сад, а дух – садовник! Жив человек, жива и душа его!

Расположит к себе, вызовет на искренность, — ну, люди и выкладывают  ей свои горести, — и какая у них есть вина перед Богом, что едят и что пьют, докучают ли враги, радуют ли дети… Вот так, покалякает Мокеевна, выяснит для себя причину  хвори – то ли она у человека от еды приключилась, то ли от душевных мук завелась, а то, может, и какой дурной глаз порчу навёл?.. А как же! У хорошего знахаря лекарства не в аптеке, а в его собственной голове! Всё выяснит, тогда и начинает лечить, Богу молясь. Первым делом заставляет голодать… Иной перетрусит, мол, бабка ты меня убьёшь… А Мокеевна ему суёт свои травные отвары – пей, мол, касатик, и не думай о плохом: если не пробил твой час, не убьёт тебя и лекарь! Повесит ему ладанку  на шею,  да заговоры почитает… Проходит денёк-другой, глядишь, больной уж смерти не ищет, о живом думает!

Удивляются врачи: помилуй, матка, у нас и учёные головы, и медицинские аппараты,  и лекарства всякие, да только вылечить не можем, а ты без ничего людей на ноги ставишь! Откройся, как же это у тебя получается?

— Не спорю, — улыбается Мокеевна, — хоть вы учёные, головы кручёные, да всяк делает по-своему, а я, вот, по-божьему!

  И  эти слова её хоть в Евангелие вставляй.

А как по-божьему-то, матка? Але уколов человеку не делать? Але не оперировать его, лекарств  ему не давать, — тони моя котомка, да будь я на берегу?..

Мокеевна помалкивает в тряпочку – чего, мол, зря-то калякать, — вы, дескать, по-вашему, а мы по-нашему.  Пусть у вас и головы учёные, и аппараты мудрёные, и лекарства  всякие, а только веры нет ни в чём, и душевного обхождения с человеком нет. А у знахарки свои припарки, и она верит: жив Бог, жива душа моя. Вот и весь секрет. С человеком надо по-хорошему, — ласковое слово и душевные раны лечит! Поговорить бы, расспросить, какого он роду-племени, как его Бог милует, что ему любо, а чего он и на дух не переносит… Глядишь,   хворь-то в человеке сама на себя и укажет!

Взять, вон, нашу именитую певицу, Примадонну, — с нею ровно такой случай и вышел! Разнесло её как-то, ни с того, ни  с сего – вот-вот лопнет!..  Уж сколь врачей обошла, и все в один голос, дескать, уж поздно лечить, мол, болезнь уже в запущенной стадии,  дни её сочтены. и песенка её спета… Ну, деваться некуда, певица и поверила, смирилась;  объявила всем, что уходит со сцены, ничего не поделаешь. А тут присоветовал ей кто-то поехать в село Виткулово и показаться там знахарке Мокеевне.

Попытка не пытка; лечащие врачи привезли Примадонну к Мокеевне. Вот, мол, тебе, лекарка, задача: поставить знаменитую певицу на ноги, — захворала не на шутку.

     — А что у неё? – спрашивает Мокеевна.

     Ей на ухо и шепнули, мол, всё гнило…

     Осмотрела  лекарка певицу, пощупала у неё живот, груди, ягодицы, и говорит:

     — Вам гнило, а нам мило! – Оставляйте мне её на месяцок – а там поглядим.

     — А навещать-то её можно? Ну, там продукты  из города привезти, фрукты…

     — Воздержание от пищи вернёт телесное здоровье, а воздержание от людей придаст спокойствие духу. Месяц сюда ни ногой!.. Ясно?!

     — Как скажешь, матушка.

Взялась Мокеевна  за дело. Во-первых, нужно было отвернуть эту барыню от выпивки, — любила  пропустить рюмашку-другую под хорошую закуску да в хорошей компании. Чего уж чего там с нею Мокеевна  делала, ведает лишь один Господь. Но люди бают, мол, крепко  она помучила  бедняжку.  Держала в чёрном теле, есть давала только квашеную капусту да тёртую морковь с мёдом, — мол, правильно лечит тот, кто правильно кормит, ибо пища наша должна быть лекарством, а лекарство – пищей! А уж рассказать, как она цельными днями водила её по горам, по долам, через топкое болото, да по лесу; только к вечеру возвращались домой. У певицы после таких прогулок аппетит открывался зверский  – хоть быка бы жареного съела! А Мокеевна ей горький травный отвар подаёт, а потом хреном все тело обмажет, да погонит в баньку — томиться на можжевеловом пару… После процедур засыпала наша певица на сеновале без задних ног… А с первыми петухами Мокеевна снова поднимала её, ключевой водицей окатывала с ног до головы, да заставляла молиться на коленях  перед образами Богородицы.

 —  Богородица-дева, радуйся…Благословен плод чрева твоего… —  исступленно молилась наша певица, вслушиваясь в своё тело, — и ей казалось, что тело само подсказывает, как и что надо делать!..

Обещанный месяц пролетел как один день, и наезжает в Виткулово консилиум врачей. Давай, мол, государыня-знахарка, показывай нам свою пациентку.

Выводит Мокеевна  подопечную:  румяна, бодра, весела, ровно и помолодела, вся так и светится здоровьем!.. Глянули гости и глазам своим не верят: они-то полагали промеж  собой, что певица уже не жилец на этом свете… А, гляди-ка, перед ними Царевна-Лебедь!..

    Ай да Мокеевна! Да как же ты  сумела-то, матушка?

— Не спрашивайте, любезные, что да как, — это я доложу лишь Господу нашему, когда явлюсь пред Его светлы очи…

   Пожали плечами учёные головы, да и вон со двора.

2.

Да что там певица! У Мокеевны  таких историй  — тыща!  Кто уж не помнит Лидию Кирилловну из Гарей!  Ходила, ровно тумба или дубовый шкаф какой… В двери не пролезала, да и одежды на  её размер ни в каком магазине не купить… И смех, и грех! Уж скольких врачей обошла, — не помогло. За Мокеевной — последнее слово. Привели к ней больную; глянула лекарка на её распухшее лицо, пощупала отвисшее пузо, тучные ягодицы, да сразу и говорит: у тебя, милка,  все хвори — от живота.

     И ведь прямо в точку!..

Ох, и здорова же была эта Кирилловна брюхо себе набивать: не могу, не могу, а ем по пирогу! Не утерпеть ей без еды, — жрала всё подряд! Прослышит, где похороны, или  поминки, или какой стол с едой,  она  уж там – как, мол, на халяву да не поесть!? Лопни пузо, да не пропадать добру! И враз нападает, как свинья на барду… А потом, глядишь, лежит-неможет: ой, люди добрые, спасите, помираю!  Тут  наспех  «скорую» вызывают, да каждые полчаса по уколу…

     Ну, Мокеевне это не впервой. Взялась она за дело. Только – чур! – слушаться и выполнять всё, что будет сказано !

Подаёт она Ляксандре десять луковиц, велит их почистить как можно медленнее, чтобы, значит, слёзы у неё ручьём текли. Ну, почистила она эти луковицы, всё лицо в слезах да соплях… Что, мол, дальше-то?

— А теперь ешь, — говорит Мокеевна. – Это для изгнания глистов…

И так каждый день она заставляла пациентку съедать натощак  три-четыре луковицы. Та в слезах давилась, но ела, при этом не переставала вытирать сопли да выдавать чих за чихом!

—  На доброе здоровьице! – отвечала на каждый чих Мокеевна. – Ты ешь, матка, да так, чтобы за ушами трещало! Лучок-от, матка, всем болезням враг: снижает давление, хорошо излечивает геморрой и гастрит… А ещё помогает против ожирения, отложения солей в суставах, почечнокаменной болезни… Скоро сама почувствуешь, как улучшится аппетит, и позабудешь, что была с соплями. Свежий сок лука, смешанный с медом, хорош при лечении бельма глаз, бронхита, кашля и грибкового заболевания кожи. Сок лука помогает при неврастении, бессоннице и ревматизме. Кашица из свежего лука хороша против укуса комаров, выпадения волос, для удаления мозолей и бородавок. Печеный лук прикладывают к фурункулам, а свеженарезанный — к вискам от головной боли. Вот такая моя луковая наука, матка!

Как прознали, чем излечилась Лидия Кирилловна, тут  все тучные бабы в округе налегли на луковый рецепт Мокеевны: наедались этого луку и прямиком в баню! Но у Мокеевны  была одна хитрость, о которой она не рассказывала никому. После баньки нельзя лежать  –  хуже разломает. А лучше устроить дискотеку! Вот и к Кирилловне она пристала с этой дискотекой:  давай, давай, мол, шевелись, — подвигаешь задом, потрясёшь кишки, выпустишь дурной воздух, и вся хворь с тебя сойдёт, истинный Христос говорю!..

Бывало, охает Лидия Кирилловна: ну, ты, мол, даёшь, Мокеевна, какая из меня дискотешница,  и шагу-то не ступить без боли!.. Только Мокеевна её и слушать не хочет:

— Вот, Ляксандра, специально для тебя включаю Верку Снрдючку, ну, эту: «А я иду, такая вся – дольче-габана…»

— Мокеевна, побойся Бога,  от этой «дольче-габаны»  того и гляди копыта  откину!

— Ты, Кирилловна, давно ли к сердцу своему ухо прикладывала? А ведь что ни болит, всё к сердцу велит. Вот оно у тебя и пошаливает…

— Ох, пошаливат, спасу нет, как пошаливат…- вздыхает Кирилловна.

— Значит, инфрахта тебе не миновать! Так что слушайся меня. С гипертонией, матка, плохие шутки. Сердце  плохо лечится, и запчастей для него Бог не создал. А вот лук как раз сердцу друг — давление снимает, жир разгоняет, кишки очищает…

 — Ты мне прямо скажи, матка, вылечусь ли я от этой хвори?

 — Вылечиться-то можно от всего, кроме смерти… Главное, в больницу не попадать. Пока ещё на ногах — жива, а как сляжешь, уж точно, пиши, пропало! Ты уж прости, ради Бога, что  я так мучила тебя, —  испытывала, узнать  хотела…

 — И чё узнала?

—  А то и узнала, что сама ты веришь в своё излечение, значит, дело сладится, истинный Христос говорю!