МВТУ им.Баумана, декабрь 1976 г.

«В профессорской столовой
Уже который час
За кашею перловой,
Не поднимая глаз,
Студентки и студенты
Голодные стоят,
И поваров столовой
Давно побить хотят!

Но вот и с перемены
Уже звонок звенит,
Пора вернуться в стены
Ау- дито- рии!
Но сам профессор старый
Погром чинить готов,
Активно обсуждая
Достоинства супов!

За ним деканы встали
И ректор тут как тут,
На пары опоздали —
И все обеда ждут.
А тетка с поварешкой,
Закрыв собой проход,
Ни мяса, ни картошки,
Ни плюшек не дает!

Ах, где же вы, котлеты,
Салаты и компот?
Студенток и студентов
Сегодня «неуд» ждет!
За опозданье — первый,
За аппетит — второй!
А что ж беднягам делать,
Когда живот пустой?»

Я уже, как настоящий козерог – первокурсник прослышал от пятикурсников, что в главном корпусе МВТУ им.Баумана есть крутая столовка, где очень вкусно и недорого кормят. От этого сообщения у меня сработал собачий рефлекс, и я проглотил слюну, но лучше бы я съел антрекот или котлетку по-киевски. «Я найду эту чудо-столовку, и наемся там от пуза», которого у меня в то время ещё не было, а иметь хотелось бы. Так решил я, и недолго думая, отправился на ее поиски. У меня уже был горький опыт отыскания аудитории №501-ю в главном корпусе. Я — то думал, что ю это буква алфавита, оказалось она означает южное крыло корпуса. Кто учился в Бауманке, тот знает эту аудиторию 501-ю. Кто не знает — это огромная аудитория, для чтения лекций сразу нескольким потокам — 5 или 6 групп, а то и больше. Так вот потолок там высоченный, а ряды парт поднимаются «лесенкой» вверх, почти к потолку. Высота потолка у доски — метров 10-12.

И вот я в поисках столовки, как Иванушка-дурачок пошёл плутать по лабиринтам, циркулям и закоулкам Слободского дворца, в котором в 1826 году вдовствующая императрица Мария Фёдоровна учредила большие мастерские разных ремёсел для мальчиков-сирот Воспитательного дома. С тех пор кто только не бродил здесь, а теперь вот я брожу. Я бродил три дня и три ночи и в итоге набрел на аудиторию №323, выбраться из которой в центр МВТУ на «Красную площадь», не мог два часа. Выловила меня какая-то молоденькая преподавательница, которой надо было в библиотеку. С ней я и пришел сюда, думая, что это библиотека.

Красная площадь

Напоследок она дала мне дельный совет: «В Главном здании не пугайся, не ходи один, через каждые пять метров спрашивай дорогу. Свой путь лучше помечай белыми камешками. Если ты все-таки заблудился в Главном здании, выходи «к Ноге» (памятник Н.Э. Бауману во дворе МВТУ) – она не подведёт. Ну, пока». Я ещё подумал, что за бред она несет, и на всякий случай посмотрел на свои ноги. И опять подумал: «Я и так у своей Ноги стою».

Тут я посмотрел на конец какой-то длинной очереди, думая, что она меня привела в библиотеку. Изможденный бестолковой ходьбой и голодный, я спросил из последних сил: «Кто крайний в библиотеку?». Посмотрев на меня, как на Ивана — дурака, а я в то время таким и был, лучше бы я в столовку под названием «Три коня», которая у метро Бауманская находится сходил, чем тут три дня блуждал из последних сил. Девочка, что стояла последней, поправила на своем носу очки и язвительно ответила: «Это очередь не за книжками, а за едой. Не видишь, здесь написано «столовая для профессорско-преподавательского состава».

– А ты, профессорша!? – то ли я констатировал факт, то ли спросил её. Но она, слава богу, промолчала, а я проглотил. Нет, не обиду, а опять слюну. Мы козероги — первокурсники все какие-то слюнявые. Наверное, потому, что вечно голодные и все время думаем, что и где бы поесть.

– Мальчик, а ты сварщик, да? – спросила она, разглядывая меня.Я тогда и не знал, что сварщиками звали студентов, которые учились на факультете «Автоматизации и механизации».

– Почему? – удивился я.

– У тебя глаза красные, ты после сварки, «зайчиков нахватал», да?

– Я сварщик, и я зажигаю дугу. И по-другому я жить не могу, –  ответил я, а потом ехидно спросил: «Девочка, а ты батарейка, да?». Я знал, что батарейками называли студентов с факультета «Приборостроение».

-Почему? – удивлённо спросила она.

– Ты всё трындишь, трындишь, не останавливаясь.

Она, обиженно отвернулась, а я посмотрел на очередь, которая в столовку была длинная, как хвост у козерога — первокурсника, который в сессию умудрился завалить не один экзамен. Столовая была в старом здании МВТУ им. Баумана (в бывшем Слободском дворце) на втором этаже. Там же была и профессорско-преподавательская, где обслуживали официанты. Профессорско-преподавательская столовая называлась «пижонский зал». Студентов там тоже кормили, но через раздачу, а преподавателям носили еду и убирали за ними посуду. У входа в профессорскую столовку стоял одноногий дядя Леша и отсекал студентов. Чем и бесил последних. Он стоял в дверях и не пропускал студентов, пока преподаватели не пройдут. Он вглядывается вдаль (вдруг какой препод появится) и явно страдал, что приходится- таки студента пропускать.

– А я с приборов, – обернувшись, сказала девчонка.

– А я с машин, -– ответил я, что означало «Машиностроительный факультет».

– А ты, с какой кафедры?

– С кафедры летательных аппаратов М6, – гордо ответил я.

– О, дак ты болт!?, – то ли она спросила, то ли утвердительно сказала девчонка, я не понял.

– Почему? – спросил я, чувствуя какой-то подвох.

– Ну, М6 похоже на наименование метрической резьбы болта диаметром 6 мм. Ладно, я пошутила.

– А ты знаешь почему в школе уроки, а в МВТУ- пары? – решил я блеснуть своими знаниями.

– Не знаю.

– Потому что в школе учатся, а в МВТУ – парятся, ответил я, но, посмотрев на нее, понял, что она «ни черта» не поняла.

– Как в бане, да? – спросила она, и стала похожа на Надежду Крупскую. Такая же умная.

– Да, – ответил я, и обратил внимания на сухонького старичка, который хотел пристроиться в конец очереди, но все мгновенно расступились перед ним, чем ввели его в замешательство.

Вот не спеша, смущаясь, он прошёл вдоль очереди. И я увидел на его сером пиджаке звезду Героя Соцтруда. Очередь сразу угомонились от своего галдежа, и стала его приветствовать: «Здравствуйте Георгий Александрович». Он в знак внимания кому — то кивал головой, кому-то говорил: «Здравствуйте», с кем — то здоровался за руку. Когда он поравнялся со мной, я остолбенел и ватным языком промямлил, и как только он услышал мой шепот: «Ззд-здравствуйте Георкий Алекса-анрович». Он мельком взглянул на меня и, наверное, хотел сказать: «Вам надо бы к логопеду сходить». А он сказал: «Здравствуйте, молодой человек, что очень кушать захотел?». Правда, про кушать он, конечно, не сказал. После общения со мной, он просто прошёл в зал столовой.

Молодой человек от страха (это я про себя) чуть себе на ногу портфель не уронил. В очереди опять начался галдеж, как на Галапагосах. Девчонка, что стояла передо мной в очереди, шепотом спросила: «А это кто был?». «Дура, это наш ректор Николаев Георгий Александрович, Героев Соцтруда надо в лицо знать». «Дура», она в Бауманке редкость, эксклюзивный можно сказать экземпляр, так как девчонки в МВТУ в основном умные, умнее даже пацанов в некоторых вопросах. «А-ааа», – назвав первую букву русского алфавита, сказала она и опять уставилась в лекции по истории КПСС. Я ректора то нашего сам в первый раз видел так близко в живую, но догадался сразу, что это он, так как я его раньше видел на фотографиях, человек то он публичный. Да, подумал я, и зачем — то вспомнил из геометрии, что две прямые все же пересекаются иногда в столовой, даже, если они параллельные и находятся далеко друг от друга. С тех пор мы больше с ректором не пересекались.

Из столовой пахло свежей выпечкой и вкусной едой. Я ткнул в бок девчонку, что стояла передо мной в очереди, и сказал шепотом:

– Ну, что может, пересечемся сегодня после обеда.

– Это, как? – недоуменно спросила она.

– Ну, например, как конус с шаром, – шутя предложил я.

– Ну-ка, ну-ка, погоди. И что это у нас получится? – засуетилась она, полезла в свой портфель, вытащила оттуда на божий свет учебник Арустамова по начертательной геометрии, судорожно стала его листать.

– А-ааа, я так и думала. Ничего хорошего из этого не получится, –  сказала она, пихая Арустамова обратно в портфель. Взглянув на меня из-под своих очков, она флегматично ответила:

– Не сегодня, мне в два часа ДЗ по начертательной геометрии сдавать надо. Давай как-нибудь после сопромата, который у меня начнется в следующем семестре. Я с этой девчонкой тоже больше никогда не пересекался. Мимо меня постоянно проходили молодые с залысиной преподаватели, амбициозные доценты и седовласые профессора и я с ними здоровался, а они мне в ответ кивали только головой. Мол, стой сынок, куда тебе торопиться, у тебя вся жизнь впереди. Я бы ещё добавил: «Надейся и жди» Ждать пришлось минут двадцать и, я с подносом добрался всё — таки до раздачи блюд.

Вот мимо нас прошел солидный мужчина с орденскими планками на чёрном пиджаке, с ёерным кожаным дорогим портфелем. «Голопагосы» опять затихарились, как будто весь птичий базар улетел на кормежку в другие края. «Скажи, кто это был?»- обратился я студенту, что стоял за мной в очереди и читал книгу Александра Дюма. Он обернулся, посмотрел на меня, как на таракана, которого не должно быть в этой или в какой другой столовке и с пренебрежением сказал: «Ну, ты козерог однорогий, без «хвоста» что ли еще? Совсем от своей начерталки умом тронулся». Я стоял в ступоре и не понимал, че он мне говорит и главное так дерзко. А он говорит и говорит, начерта только я его спросил про этого мужика.

– Это же проректор по учебной работе в МВТУ Бобков Евгений Иванович. Че не знаешь его ещё? Если будешь плохо учиться, вот он тебя и выгонит из Бауманки, и пойдешь ты служить в советскую армию. Че, понял теперь кто это?

Я как, ишак мотнул головой и проишачил: «Ияя, и-яя». А потом спросил:

– А ты, козерог двурогий с тремя хвостами на каком уже курсе?

Он так гордо: «На третьем уже. Вот скоро экватор пересеку. А тебе, то че?».

– Смори в шторм там, на экваторе не попади. И вообще не Дюма читай, а «Горе от ума».

Он встал в штопор и заморгал. А потом очухался и сказал: «Ну, ты козерог и дерзкий. Уважаю».

В Бауманке запомните, тихонь и зануд не любят. Евгений Иванович Бобков ветеран войны, имеющий боевые ордена. Сам он поступил в МВТУ в 1944 году после тяжелого ранения, полученного им, тогда девятнадцатилетним лейтенантом, командиром взвода управления батареей 108-го артиллерийского полка 52-й стрелковой дивизии. Несмотря на незаживающую рану, упорно учился и в 1950 году окончил МВТУ им.Баумана, защитил кандидатскую, а в 1960 году был избран деканом машиностроительного факультета. Вскоре в 1964 году он стал проректором МВТУ по учебной работе. Девочка-«профессорша», что читала сейчас лекции по истории КПСС, обернулась, посмотрела на меня, живой, мол, ещё этот Иванушка- дурачок, который просил где-то пересечься с ней. Потом она молча достала белый платок и протянула его мне со словами:

– На, вытри слюни, до пола уже растянулись, скоро оборвутся, как консольная балка. Что сопромат не изучал еще?

– Не-ее, я еще первокурсник-козерог.

– Я тоже его еще не изучала, и я тоже козерожка.

Я вытер слюни себе, а потом заодно и ей сопли со словами: «Сдам сопромат, женюсь на тебе. Ты, как, не против?».

– Ей, молодой козерожка, а у тебя женилка то выросла? – это кричала мне уже толстенная повариха, и она была не старая, просто она ела здесь ежедневно и ела много, вот и растолстела, а еще у нее был прекрасный слух.

Я покраснел и слился с борщом, что стоял передо мной в тарелке, в один цвет.

– Ладно, не тушуйся тушканчик, что будешь откушивать? Есть прекрасная тушенная капуста, –  это она опять ко мне обращалась, видимо, чем- то я её всё-таки зацепил. Откусить, конечно, хотелось многого из увиденного на раздаче. Даже кусанул бы эту поварешку.

– Девушка, у вас перепечи есть? – спросил я эту поварешку. «Пере..ЧЕГО?», – она чуть не уронила поварешку, которой мешала харчо.

– Ну, это такие удмуртские шаньги с грибами», – ответил я. «Не-аааа», – замотал она головой.

– А костыбеи? – спросил я опять не нарочно, конечно. «Кости-ЧЕГО?», – и она всё-таки уронила свою поварешку на пол.

– Ну, это такие удмуртские чебуреки с картошкой, – ответил я. «Не-ааа!!».

– Мальчик, кончай уже тут выпендриваться, возьми вон себе ту бабу-ромовую и успокойся уже, – наставила меня на пусть истинный моя козерожка. – Мальчик, ты че на повариху то пялишься? Она просто толстая баба. А твоя ромовая баба, вон на подносе лежит, бери уже. И подбери опять свои слюни, а то они мне на ноги капают, – опять сказала моя козерожка.

Что она шефство, что ли надо мной взяла? Повариха посмотрела на мою юношескую созрелось на лице и сказала: «Тебе просто надо бабу». Козерошка вступилась за меня:

– Вы, вы, просто баба, извините женщина. Вы как разговариваете с будущим профессором.

– Ты пигалица, тебе чего надо?! – обрушилась на неё повариха.

– Мне, мне рассольник! – вымолвила козерожка.

– Я не про еду, но тебе надо кашу манную ещё есть, – нападала повариха.

– Вы, вы, как разговариваете с будущим сопроматчиком, – вступился я за козерожку.

– Э,ээ хватит уже вам собачится, двигайтесь к кассе, перемена скоро закончится, – загудел студенческий улей.

– Ну, че берёшь кашу? – подобрела повариха.

– Да, только рисовую, – отрапортовала козерожка.

И я задал поварихе свой последний коронный вопрос:

– Девушка, у вас кумышки нет? «Чего-гооо??», – она хотела запустить в меня поварешкой.

– Ну, это такой ром удмуртский на волчьих ягодах, – ответил я спокойно и на всякий случай закрыл лицо портфелем.

Она заглотали, как удав тефтелинку. Это, видимо, её успокоило, и она уже дружелюбно сказала: «Вон, бери кисель на клюкве, нервы себе успокой. Вы козероги от природы, когда голодные слишком нервные». Уставив свой поднос всякой снедью: салатами, супом, кашами, антрекотом, бабой- ромовой и киселём клюквенным, я добрался, наконец, то до кассы. Ох, какая — же это была длинная и нервная дорога. «Ребята, вы смотрели фильм киностудии МВТУ им. Баумана «Долгая дорога в лабиринтах Слободского дворца»? Нет? Ну, и правильно, что не смотрели, этот фильм снимут только через три года в 1980 году. И главным героем в нём буду я. Фильм про то, как я долго искал эту столовую в сложных дебрях МВТУ им. Баумана, а, найдя её, у меня была долгая дорога к раздаче еды. И на этой дороге я встретил свою Марту, в которую я, думал, что влюбился, но оказалось — НЕТ.

Эпилог

Кассирша, не видавшая еще этого фильма, но перевидавшая нашего голодного брата — студента, долго и внимательно изучала сначала содержимое моего подноса, а потом долго смотрела на меня. Что это мол, за фрукт такой экзотический объявился здесь. А я изучал содержимое своего тощего кошелька.

– Мальчик, ты случаем не лопнешь, от всего этого? – спросила кассирша и протянула мне чек на 1 руб.23 коп. Мальчик протянул ей зелёную бумажку. Нет, это был не доллар, а советский трояк, который был сложен пополам и отложен на новую готовальню. «Ладно, черт с ней с этой готовальней, до стипендии покручу еще «козью ножку», я ведь все-таки козерог», – решил я и побрёл с подносом в дальний угол столовки, подальше от своей козерошки Марты. Ну, и кассирша была! Во-первых, было такое впечатление, что она сидит не просто на стуле, а на каком-то постаменте. Видит на три подноса вперёд. Чек выдавала со скоростью звука. И вообще, было такое ощущение, что она заранее уже знает кто, что возьмет из меню.

Наевшись до пуза, как и хотел, я отвалился на спинку стула и чуть не закимарил, думая, что теперь дня два могу и поголодать. С раздачи мне кричала всё та же поварешка: «Эй, тушканчик, подходи за добавкой». Я не обижался на неё, я был сыт и доволен, сегодня жизнь удалась. Тушканчик еле встал со стула и поскакал к себе в лефортовскую нору – в общагу.

 

Евгений Татарников