Книги Владислава Петровича Крапивина читают и взрослые,  и дети. Откроем любую из них и побываем на необитаемых далеких островах, окунемся в небывалые по своей загадочности приключения, испытаем щемящие по лиричности повествования, чистые возвышенные чувства.

Юношеский морской отряд «Каравелла» в Екатеринбурге был организован им самим. Более 30 лет Владислав Петрович, этот замечательный, яркий, энергичный, неуспокоенный человек, вел свою «Каравеллу» сквозь жизненные штили и штормы.

Сейчас писатель живет в Тюмени, а в момент написания очерка его дом находился в самом центре Свердловска.

Дверь мне открыл сам Владислав Петрович: высокий, статный, красивый и моложавый мужчина с вьющимися седоватыми волосами.

В прихожей вдоль стен вглубь квартиры тянулись самодельные полки, заставленные снизу доверху книгами.

– У Вас библиотека начинается прямо от порога, – шутливо заметила я.

– Это от тесноты, – просто ответил Владислав Петрович, и мы прошли в кабинет, который тоже был обставлен книгами и… макетами кораблей. «Наверно, это они с ребятами из «Каравеллы» смастерили», – подумала я, но спрашивать не стала. Владислав Петрович усадил меня в кресло, сам сел на диван напротив, и мы приступили к интервью.

– Владислав Петрович, как Вы считаете, нужно ли было, в связи с новыми событиями в жизни, упразднять звание пионера, ведь у пионеров существовали неписаные законы, которые перекликались с законами Библии: не убий, не предай, не укради, не бей в спину?

– Скажу однозначно – против. Я с самого начала считал, что пионерская организация должна существовать вне зависимости от какой бы то ни было идеологии. У нас же ее политизировали. Пусть бы дети занимались своими делами: ходили в походы, сплавлялись по рекам, все вместе оказывали помощь нуждающимся, то есть развивали в себе чувство коллективизма. Когда стали убирать все, убрали… и пионерскую организацию. Совершенно напрасно. Детям необходима такая атмосфера, такое общество, в котором поддерживалось бы чувство товарищества.

– Какой бы Вы хотели видеть сегодняшнюю молодежь?  Какие черты характера в людях вызывают в Вас неприязнь, и что Вам в них импонирует?

– Среди молодых людей сегодня встречаются и подонки, и очень даже порядочные люди. Молодежь словно разделилась… на богатых и бедных, но отнюдь не в материальном смысле: от душевно бедных до внутренне богатых.

А людей люблю обязательных, пунктуальных, то есть, чтобы они являлись хозяевами своих слов. А то бывает и так: какой-нибудь издатель или редактор обещает позвонить часа, скажем, в два. Вот уже два часа, а звонка нет и нет…. Для меня это означает, что я повременю заключать с ним договор. Люблю людей действительно добрых, но отнюдь не добреньких…. Не люблю хамства, подлости, лицемерия, то есть, как и все порядочные люди.

– Владислав Петрович, Ваше любимое дерево – тополь, любимый город – Севастополь, любимая часть планеты – море, любимая часть человечества – мальчишки. Какое место в Вашей жизни занимают девочки, девушки и женщины?

– В моей жизни существует только одна женщина – моя жена Ирина Васильевна, мать моих детей. Она учитель, преподает в школе-гимназии, и я с гордостью могу сказать, что имеет место тайная и явная борьба за право обучаться у нее в классе. Причем, она очень увлечена своей работой.

– В этом Вы с нею похожи…. Но почему все-таки героями Ваших книг, являются, в основном, мальчишки?

– Может быть, потому что они мне ближе. У меня два сына…. А в отношении девочек… Воспоминания детства, юношеские влюбленности – все это нашло свое отражение в моих повестях и романах.

Герой у меня в основном собирательный. Что-то я беру из своего детства, что-то из жизни своих детей, а что-то заимствую у других мальчишек. А вот рассказ «Лоцман» я писал с моего младшего сына Алексея. Сейчас он учится в институте на историческом факультете, а старший, Павел, окончил университет. Кстати, он рисует эскизы к моим книгам, сотрудничает в газете, пишет стихи.

– У Вас, наверняка, сохранились теплые отношения со своими воспитанниками из «Каравеллы». Стал ли кто-нибудь их них моряком или… писателем.

– Есть и те, и другие. И писатели, и моряки. Например, писательница Наталья Солонко. Ей принадлежат такие книги: «Если бы я был учителем», «Белая лошадь горе не мое». В данный момент проживает в Москве, является редактором детского журнала «Жили-были». Много замечательных журналистов, например, Анчуров, Мясников. Есть и те, кто трудится по морскому делу. Это Алеша Васильев – инженер-кораблестроитель. Немало и моряков, штурманов.

– С кем из известных писателей Вы близко знакомы?

– Мы регулярно встречаемся на Съезде. Знаком с Анатолием Алексиным, с Агнией Барто, замечательные отношения сложились с Зоей Воскресенской. Встречались за чашкой чая с Сергеем Михалковым, Юрием Яковлевым. Считаю своим учителем Константина Паустовского, хотя при  жизни мне не пришлось с ним пообщаться, поговорить. Читая его рассказы о Севастополе, я полюбил этот город.

– Первый свой рассказ Вы написали в семилетнем возрасте на газетной бумаге, а когда побежали ручьи, Вы сделали из этой газеты кораблик и без сожаления пустили его в ручеек…. Этот ручеек до сих пор не иссякает. Мне известно, что Вы одновременно пишите по три вещи. Как у Вас возникают образы, и откуда Вы черпаете силу воображения?

– Утром сажусь за стол… и… воображение само ведет за собой.

«Это от Бога», – подумала я и задала следующий вопрос:

– Были ли у Вас в творчестве «черные дни», когда не хотели публиковать, преследовали критики?

– Да, и очень продолжительное время. Взять хотя бы издательство «Армада». Позвонили, сделали заявку, я предоставил материал. Через некоторое время звонят и извиняются. Так, мол, и так, мы это печатать не будем, потому что у Вас в повестях слишком много отношений. Отношениями они называют развитие сюжета, психологические мотивировки, которые толкают героев на те или иные поступки. Им подавай события в голом виде!

– Стоит ли обращать внимание, если критикуют то, что у Вас хорошо получается?

– Это понятно… Ничего не поделаешь, все зависит от интеллектуальной потребности людей.  Кроме всего прочего, затратил силу, время, получается впустую. Существует же еще и денежный вопрос, иногда он встает особенно остро.

– При нашей несовершенной оплате труда это неудивительно.

– Об этом уже устали говорить. Учителя, врачи, журналисты, писатели – они все проделывают колоссальную работу, но, увы… Получается, что стараются больше для души, внутренней удовлетворенности. По сути, так оно и есть.

– Кто из писателей-классиков Вам наиболее близок?

– Пушкин и Гоголь. По книгам Пушкина я учился читать, изучал историю, азбуку. У Гоголя меня с детства поразили сказочность повествования, атмосфера веселости, глубина воображения.

– Какой жанр литературы в наше время наиболее популярен?

Владислав Петрович рассмеялся:

– Детектив. В литературе, по телевидению, и… в жизни.

– Хотите знать мое мнение? Я думаю, рассказ. На чтение романов просто не хватает времени, все заняты добыванием хлеба насущного. Читают на ходу, в электричках, в транспорте.

– Вам лучше знать. Я в электричках не езжу…

Теперь смеюсь я. Задаю очередной вопрос:

– Про некоторых писателей говорят: «Как жвачку во сне жует». О чем это говорит: о нетерпении читателя, о требовании времени, или о том, что он, писатель, не умеет писать…

– Об этом так сразу и не скажешь. В каждом отдельном случае нужно брать конкретного писателя и конкретного критика. Так недолго записать в «жующего жвачку» и Лермонтова и его размышления от лица Печорина из «Героя нашего времени». Все зависит от уровня и писателя, и читателя, и критика. Не надо забывать, что и критика тоже может быть предвзятой.

– Владислав Петрович, Если бы Вы хотели написать книгу «Герой нашего времени», каким бы его показали?

– Я вообще-то детский писатель. А дети чище, светлее, лучше нас, взрослых. Если бы я писал о детях, то показал бы, как мой герой противостоит мерзости сегодняшнего дня.

Я поделилась с писателем проблематичностью приобретения его книги «Синий город на Садовой». Он мне ответил, что именно сейчас он позвонит в Издательство, а после этого пойдет «путешествовать» по книжным магазинам города: нужно найти эту книгу, поскольку ее у него тоже нет.

Поблагодарив Владислава Петровича за интервью, я направилась к выходу.

Он проводил меня до лифта, вызвал его, нажав на кнопку. Я зашла в кабинку, и вот уже дверцы поползли навстречу друг другу… Внезапно Владислав Петрович встал в дверной проем, руками придерживая готовые захлопнуться створки… До сих пор вспоминается его озорной взгляд, брошенный мне на прощание.

Дом Крапивиных находится неподалеку от книготорга, и на обратном пути я, естественно, в поисках книги, зашла в него, и… Что я вижу? «Синий город на Садовой»! Последний экземпляр! Первым порывом было: купить эту книгу, вернуться и отдать ее автору.

«В конце концов, – рассудила я, – Владислав Петрович – писатель, мы – читатели, и он должен быть заинтересован в том, чтобы его книги покупались». Не в силах оторвать глаза от издания, я все еще колебалась.

«Сейчас он придет в магазин, спросит, ему скажут, что вот только что купили, но он же не узнает, что это сделала я». Исчерпав все аргументы в пользу покупки нужной мне книги, я все еще нерешительно топталась у прилавка.

«Можно сказать, что из-под носа увела», – истязала я себя, тем не менее, продвигаясь к кассе.

И когда все доводы в пользу оправдания своего поступка были исчерпаны, в голове вдруг мелькнула лукавая мысль: «Надо послать Владиславу Петровичу телепатическое желание, чтобы он заказывал в Издательстве больше книг! Чтобы всем хватило: и читателям, и… авторам!»

Отлично понимая, что его поход по магазинам связан, в первую очередь, с изучением спроса покупателей, я сказала вслух: «Спрос – то, что надо!»