Миг

Тюрьма… душевая…

Балансирую на кусочке мыла…

Такова наша жизнь!

Вся…

Надежда

Я сидел в камере уже очень давно.

Сквозь решётку пробивался узкий луч солнечного света. В нём медленно перемещались пылинки, слегка вальсируя под неслышимую вселенскую музыку.

Я протянул осторожно руки к лучу. Коснулся. Тепло растекалось. Всматриваясь, как играет свет на моих ладонях, я стал ловить его, переливать с ладони на ладонь. Руки светились, просвечивали. Пальцы перебирали отсветы, купаясь, и вдруг сами собой стали лепить из струящегося сияния небольшую птицу.

Переливчатые, прозрачные пёрышки, глаза, отражающие всё, радужный мягкий свет от тела, из глубинного центра…

Я быстро привязал к её лапке записку «Помогите!» и выпустил в окно.

Схватившись за проржавевшие прутья старой решётки, неудобно вися, я долго следил, как она улетала, растворяясь в огромном небе. Моя светлая надежда. Моя мечта.

В камере без неё постепенно становилось темно и тускло.

Мечта

Стою на площади Искусств в центре Санкт-Петербурга. Синее-синее небо над гранью дворцов. Пушкин, замерший в бронзе, полный воздушного вдохновения, читает стихи. Лёгкий ветер шевелит волосы прохожим, листья на деревьях. Мне хорошо.

Рядом останавливается молодой мужчина и достаёт мобильник из кармана отглаженных брюк. Не его экране тут же высвечивается вместо «поиск сети» надпись «поиск храма». Он приближает телефон к глазам так, что я уже не вижу, что там написано дальше. А он, прочитав новое уведомление, куда-то идёт. К храму, наверное.

И тут мне захотелось, чтобы были такие же опции у всех. И ещё «поиск истины», «правды», «смысла жизни»…

Набрал… и уже знаешь, в какую сторону двигаться.

Настоящая литература

Он с жадностью читал, хватая книгу за книгой. Глаголы жгли.

Под утро его нашли сидящим на готическом стуле. Спина прямая. Глаза обожжённые, белые. Смотрят в пустоту… Он стал слепым.

Настоящая литература… действительно жгла.

Одержимые словом

Царь Минос был недалёким правителем. Другими словами не объяснить, что он сумел, как говорят, с проклятиями выдворить свою обширную библиотеку в подземелье. В подвал.

Уже часа два как я бродил там, очутившись среди бесчисленных книг. Плутая, теряясь, не зная, что выбрать… Я читал. Перелистывал фолианты. Манускрипты. Мысли взлетали, блуждали, запутывались в чужих размышлениях. Я уже не понимал, где я, кто я, увлекаясь всё больше и больше. Глотал взахлёб. И вдруг приметил приличных размеров минотавра. Призрак? Дочитался.

Но тут услышал его рокочущий голос.

– Я тоже так жадно сначала копался, – проговорил он, упираясь массивным лбом в бескрайнюю стену книг, раскачивая её всё сильнее и сильнее. Несколько книг упало, раскрылось. Он отступил.

– Не осилить, – и взревел в бессилии.

– А бежать не пробовали?

– От себя не убежишь.

– А туда? – спросил я с надеждой.

– Сплошная философия, – махнул он рукой. – Царь поймал меня на любви к чтению. Я читал всё запоем. Книгу за книгой. Свиток за свитком. Он их подбрасывал, подбрасывал и подбрасывал, увлекая всё глубже. И я заблудился в итоге среди них.

– Бежим! Оттуда вроде воздух свежий тянет.

– Отсюда, – указал он на книги, – нам никогда не выбраться. Как мы без них?

«И правда», – подумалось мне.

И теперь мы читаем вместе. Так сказать… духовная пища.

Иногда в подземелье приходят безграмотные. Мы на них не злимся. Бесполезно. Они другая пища. Говорящая глупости.

Книжный рай

Такого безумного количества книг я не видел никогда. Я замер, поражённый до глубины души… размах представленного ошеломлял.

Открылся ли у меня рот – не знаю. Но Хранитель с довольной усмешкой поглядывал на меня.

– Можно, – спросил я, протягивая неуверенно руку к ближайшей книге.

– Конечно, – кивнул он.

Пальцы коснулись корешка, потянули к себе… Книга открылась… зашуршали страницы… замелькали слова… и исчезли, испаряясь. Пустые листы… Они вспыхнули, засветились… засверкали.

– Я собираю души книг, – молвил Хранитель.

Я оглянулся. Души книг светились на полках.

«Книжный рай», – подумалось мне.

____________________________________

Павел Алексеев (Точка)