Очень трудно писать о стихах, особенно,  когда это – уже не просто с красиво подобранными словами  «художественная речь, организованная делением на ритмически соизмеримые отрезки», а – поэзия.

В переводе с древне-греческого СТИХ  — ὁ στίχος — ряд, строй, ПОЭЗИЯ — ποίησις, творчество, сотворение.

Мало просто построить, организовать ритмику и создать определённый строй, мелодику. Надо при помощи этой ритмики «творить», «со-творить», создавать художественный образ, одухотворять.
По словам Плеханова, поэзия возникает тогда, когда «общественный человек снова вызывает в себе чувства и мысли, испытанные им под влиянием окружающей действительности, и придает им образное выражение».
В.Даль определяет поэзию следующим образом: «…изящество в письменности; все художественное, духовно и нравственно прекрасное, выраженное словами, и притом более мерною речью. Поэзией, отвлеченно, зовут изящество, красоту, как свойство, качество, не выраженное на словах…»
«Не выраженное на словах» — как верно сказано.
Словами выражается то, что словами же невыразимо. Значит, за ними прячется нечто более важное и глубокое – искреннее, пережитое и переданное каким-то неуловимым,  точно найденным словосочетанием чувство, мысль, волнение, трепет души, если так можно выразиться её «количество и качество». Слово выходит за свои рамки и поднимается до уровня наполненного, переполненного чувствами и чувственностью художественного образа и становится символом определённого душевного строя.
Простые, казалось бы, слова, из которых составляются строки, превращаются в носителей почти физически ощущаемого состояния. Тут-то и возникает поэзия.

Мне неуютно и холодно,
Холодно и неуютно…
Наскоро – кофе молотый
И разговор трехминутный.
Вместо вопросов – точки.
Руки дыханием грею…
День стихотворной строчкой
Тихо плывет, вечерея…

Повтор обычных слов «неуютно и холодно, холодно и неуютно…» в определённой последовательности и тональности создаёт уже не констатацию, а атмосферу.
Или другое.

Затосковала… Слоняюсь без дела.
Полвоскресенья в окно проглядела
Зря… И на каждый нечаянный стук
Валится все из рассеянных рук…
Затосковала… Встаю среди ночи…
Несколько строчек. И многоточий…
Мне бы поспать… Но мешает уснуть
Божьей коровки медлительный путь –
По подоконнику и по стеклу…
Серый рассвет проступает сквозь мглу,
Странные тени бредут по стене
Тихо, тревожно – это ко мне…
Три очень близких, родных человека
Из Зазеркалья… Из прошлого века…

Опять всё просто. Вполне обыденное человеческое  состояние при помощи точно найденных, выверенных и прочувствованных слов приобретает метафорический, почти вселенский смысл, объединяющий и связывающий годы, десятилетия, века в историческом контексте, в переживаниях по давно ушедшим людям.

… Странные тени бредут по стене
Тихо, тревожно – это ко мне…
Три очень близких, родных человека
Из Зазеркалья… Из прошлого века…

Погружаясь в ещё более раннюю эпоху, возникают размышления о событиях  двух тысячелетней  давности, переходящие в ситуацию современного «быта и бытия».

Тебя канонизируют потом:
Молитвы сложат, посвятят сонеты,
Заговорят о вечном, о святом,
О тайных смыслах Нового Завета…
Заступницей, Мадонной нарекут,
В иконы впишут и построят храмы.
Сквозь времени причудливый маршрут
Пробьются в небо своды Нотр Дама…
Что было? Светлый лик. Благая весть.
Зачатье непорочное. Смятенье
И гнев Иосифа. И домыслов – не счесть.
Звезда в ночи. И таинство рожденья.
А что сейчас? Знаменья в небесах,
Смиренный взгляд – доверчивый, дочерний.
И лики ангелов. И мальчик на руках,
И дивный свет — нездешний, невечерний.
А мальчик – птенчик, крошечный малыш,
А мир вокруг – циничный, грешный, грубый.
Как тут дитя от грязи защитишь?
И ты ночей не спишь, кусаешь губы.
А впереди — и камни, и позор,
Предательство, отчаянье, распятье,
И безутешный материнский взор,
И гвозди в изувеченных запястьях
Родного сына… Как не возроптать,
Души своей не осквернить проклятьем?
Нелегкий жребий — Божья благодать
И Вечности бесстрастные объятья.

Автор всех выше приведённых стихотворных строк – лауреат поэтического конкурса «Литературная Вена – 2008» — Юлия Гаврилова, чей сборник стихов и рассказов «Intermezzo» совсем недавно вышел из печати в издательстве «Ирис-групп».
Некоторое время назад я уже сталкиваться со стихами Юлии Гавриловой, но сейчас, прочитав сборник, захотел поделиться своими впечатлениями.
Для начала — несколько слов об авторе.
Юлия Гаврилова  — кандидат филологических наук, литературовед,  сценарист тележурналист, автор сборника рассказов «Классический силуэт», повести-антиутопии «Улица без вести пропавших», киносценариев «Ангел десятого круга», «Новое небо» и других.
Но в первую очередь, как мне представляется, она – поэт, и поэт с большой буквы. Поэтическое видение мира окрашивает не только  такие циклы её стихов, как
«Театр теней»,  «Игра в серебряный век», «Детство… Глава забытая», но и прозаические произведения, сценарии, литературоведческие статьи, которых в данном кратком обзоре я касаться не буду.

Сборник называется «Intermezzo». И не случайно.
Итальянское слово – intermezzo происходит от латинского  intermedius — находящийся посреди, промежуточный. В музыке — небольшая музыкальная пьеса, служащая вставкой между двумя разделами произведения и имеющая иное построение и иной характер. Применительно к опере термином intermezzo обозначают небольшую «вставную» оперу или контрастирующую сцену в середине оперного действия.
В данном случае «Intermezzo» — это состояние между прошлым, уже прожитым, пережитым и  будущим; между радостью и печалью; между тоской и весельем; между весной и осенью, зимой и летом; между любовью и разлукой; между одной жизнью и другой …
«Intermezzo» — воспоминания о давно минувшем и поиски смыслов в настоящем; мысли о вечном и сиюминутном; сопереживание случившемуся только что и горечь утраты…

А помнишь песчаные замки?
Тебе было шесть. Мне – девять.
И ветер срывал панамки…
И радости — не измерить.
А помнишь, как в прятки играли
И прятались за буфетом,
Как старые марки меняли
На фантики или конфеты?
А яблок осенних помнишь
Запах щекотно-острый?
А галку по кличке «Кореш»…
А «необитаемый остров» —
В соседнем дворе, за сараем:
Картошка, костры, халабуды…
Все это и было раем…
Ты помнишь? И я не забуду…

Почти те же ощущения — в следующем стихотворении.

Горшок цветочный, стул без ножки,
Подсвечник о семи свечах,
Лужайка выцветшей дорожки,
Пылинки в солнечных лучах,
Кровать с продавленною сеткой —
Заброшенный жильцами дом.
Дощатый пол. Пустая клетка,
Давно забытая щеглом.
Мохнатая от пыли рухлядь.
Футбольный мяч. Велосипед…
Готовые внезапно рухнуть
Простенки отшумевших лет.
Но эхом — голоса в столовой
И на веранде детский смех,
Как будто жизнь пошла по новой
И пощадила наших всех…

Но «Intermezzo» — это не только грусть, но и радость, открытость миру. Вечное ожидание нового, необычного, праздничного, удивляющего.

Ах, осень, элегантный возраст
Весны минувшей.
А время набирает скорость,
Тревожа душу.
Но, встрепенувшись, бабье лето
Без сожаленья
Вдруг полыхнет прощальным светом
На пораженье,
Поманит ярким опереньем,
Сбивая с толку,
Слепя восторженное зренье
Шанхайским шелком,
Прильнет балованным ребенком,
Взбрыкнет строптиво
И, рассмеявшись звонко-звонко,
Столкнет с обрыва.

А может быть и беспечность, восторг, ребячество…

Крещенских морозов веселый задор,
Строптивой поземки шальная игривость…
Закатного неба пьянящий кагор,
Беспечного ветра азарт и ретивость…
Восторг и ребячество — в пику эпохе,
Душа нараспашку – не верю в ангину!
Щемящая радость — на медленном вдохе,
На выдохе — счастье и смех без причины.

«Intermezzo» — очень чувственное откровение, почти за чертой возможного. Распахнутость и  незащищённость души, которые очень легко ненароком задеть, ранить, сломать…

Когда в очередной раз мне приснишься ты,
Я, конечно же, первым делом подумаю:
Уж не сон ли это?
Но ты меня тут же разуверишь:
Ну что ты, дурочка? На этот раз это — не сон!
И я… О,  с каким восхитительным облегчением
Я поверю тебе. И двенадцатилетней девочкой
Повисну у тебя на шее,
И стану заглядывать тебе в лицо — снизу вверх,
И задавать множество глупых вопросов,
И чувствовать, как радость своей железной рукой
Перехватывает горло…
А когда мои непослушные,
Пересохшие от волнения губы
Наконец произнесут твое имя,
Я вдруг проснусь
В эту странно  нелепую жизнь
Без тебя…

Трудно писать про стихи, особенно про поэзию, с трудом подбирая слова, чтобы рассказать о чувствах, возникших при прочтении и пробудивших свои воспоминания и переживания.
В сборнике есть много других ярких и неординарных стихов: радостных и печальных, грустных и жизнелюбивых, вопрошающих и пытающихся дать ответы на волнующие вопросы. Вот два, на мой взгляд, совершенно разных, но очень откровенно говорящих (собственно, как и другие) об авторе стихотворения.

В театре кукол снова ставят Свифта,
Но дождь аншлаг обещанный сорвет.
В кафтане мокром, в башмаках разбитых
По бездорожью Гулливер идет.
Осенний ветер оборвет афиши,
В природе – слякоть, в душах — гололед,
И одиночество проворно и неслышно
Бездомной кошкой в душу прошмыгнет.
Дружище Свифт, ну что ты с укоризной
На нас глядишь из Вечности своей?
В болото мелкой «лилипутской» жизни
Мы угодили, словно мухи – в клей…
Пустой бульвар… С достоинством пророка
Сметает дворник палых листьев сор,
И с философской грустью одиноко
Уходит день сонатой ля минор.

***

Двенадцать на часах.
В карманы руки прячу…
И ветер в волосах,
И шарф — полупрозрачен,
В неоновых лучах
Причудливо подсвечен,
Играет на плечах —
Ребячлив и беспечен.
Все мысли – вразнобой,
От самых… до пустячных.
И полон мир тобой —
И дерзок, и коньячен.
Ах, ночь, повремени!
Ведь этот плеск фонтанов,
И фонарей огни,
И золото каштанов,
И запахов эскорт,
И хрупкая прохлада —
Пьянят, как поздний сорт
Хмельного винограда.

Большое место в сборнике уделено любовной лирике. Это – одна из основных тем. Стихи рассказывают о личной истории с подчас неприкрытой откровенностью. Слово – откровенность – я уже не раз употреблял. Пожалуй, оно наиболее точно отражает и характеризует всё творчество Ю.Гавриловой. Она, как будто, всматривается в ушедшие события, размышляет о случившемся, не боясь говорить о них, часто понимая безвозвратность и неизбежность потери, но, тем не менее, веря и не теряя надежды.

Когда сказано все, даже больше, чем можно,
Протяни мне прохладный бокал расставания.
Сколько слов было брошено неосторожных…
Подари благородную роскошь молчания.
Беззаботность улыбки зачеркнута фальшью,
Тают чувства, мой милый, в бесплодных исканиях
Пресловутых ответов к загадке: «Что дальше?»
Только знай: в череде потускневших желаний
Я останусь преступно живым исключением,
Всем надуманным правилам противореча.
И окрепшее в пекле разлуки влечение
Обожжет нас однажды внезапностью встречи.

Стихи – как судьба…
Ведомый судьбой человек чувствует, думает, страдает и сострадает, переживает и открывает свою душу. Читателю остаётся только внимательно всмотреться, постараться не пропустить драгоценную, щемящую и хрупкую  музыку слов и как можно бережней отнестись к ней
К сожалению, я не могу цитировать здесь весь сборник, хотя очень хотелось бы. Лучше его  прочитать и соприкоснуться с искренней, может быть, не всегда совершенной, но настоящей поэзией.
Как-то я спросил одного знакомого, откуда он берёт слова для своих произведений, где черпает вдохновение.  На что он отшутился известными строчками А.Ахматовой «…Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…»
Вот как отвечает на мой, в общем, риторический вопрос поэт — Юлия Гаврилова.

— А где Вы берете гусиные перья?
Смешок недоверия…
В зеленых глазах — осторожный вопрос:
— Вы это всерьез?
— Смеяться? Сударыня, как же могли Вы!
— Ну… — полушутливо, —
Они не гусиные, сударь! — А как же?..
Неужто лебяжьи?
Зрачки полыхнули, как пара свечей:
— Уже горячей…
— Боюсь продолжать. Только, все же, откуда?
На небо: — Оттуда…
Вдруг светом – наотмашь, и ангела лик —
Всего лишь на миг…
И ей на ладонь, ослепив серебром,
Упало перо…

И ей на ладонь, ослепив серебром,
Упало перо…