“Рисовать на воде – предел невозможного”

                                                                                  Кукай – японский мыслитель и поэт.

    Я заранее извиняюсь перед истинными художниками и искусствоведами за свою возможную некомпетентность и формализм при подаче представленного ниже материала. Уж позвольте дилетанту попытаться проникнуть за удивительный покров прекрасного.

    Считается, что живопись на воде зародилась в средневековой Турции и получила название эбру. Однако настоящую, глобальную популярность этот вид искусства приобрёл уже в миллениумном, сегодняшнем прочтении. Это всё равно, что отложить обязательную в школьной программе “Войну и мир” некого небезызвестного графа и затем, уже став умудрённой жизненным опытом личностью, отряхнуть замшелый фолиант от пыли и попытаться вникнуть в суть канвы сюжета, расширив границы познания. Другой подход, другие возможности и техника.

    Аквомонотопией (аква – вода, моно – один, топос – отпечаток) в Европе и Новом Свете занимаются многие мастера и новички, причём некоторые из них довольно поднаторели в этом, прямо скажем, непростом занятии. Этот вид живописи называют также мраморированием бумаги (холста). Направление довольно интересное, хотя у нас, в России, на профессиональной основе им занимаются единицы.

     Суть аквомонотопии состоит в том, что автор картины рисует на поверхности воды мятущиеся, трепещущие в его душе образы самыми обычными красками. Определяющим при технике эбру является растворитель, который не даёт краске растечься невзрачным, бесперспективным пятном. Холст ложится на воду для того, чтобы впитать, вобрать в себя нанесённые узоры, замысловатые узловатые прожилки и беззащитные перед творческой мыслью волнистые, грациозные линии. Это всё в теории.

    А теперь мы с тобой, уважаемый читатель, попробуем обратиться к практике. Вода есть сосредоточие приложенной к ней энергии. Кажется, что она безвольна, восприимчива к движущему началу и инертна. Но стоит дать ей толчок, вывести из состояния привычного равновесия, и она способна совершить целую череду грозных потрясений, примером тому служит полотно “Девятый вал” Айвазовского. Но здесь, рядом со мной, при отчётливом приближении главнейшая земная жидкость предстаёт обычной грязной лужей, слегка размытой, переливающейся бензиновой кожицей. Подумаешь, мольберт! – с усмешкой произнесёшь ты. А ведь можно попробовать разглядеть в самой низкопробной луже творение высочайшего из создателей визуального искусства – Создателя камня, который упирается в твой правый ботинок, того сырья, из которого изготовят материал для того, чтобы изготовить ботинок и много ещё чего другого. Попробуй понять настроение воды, которая в той самой лужице содержится, проникнуть в неё, стать с ней единым целым. Это упражнение очень сложно для испытуемого, но если ты проявишь должное усердие, то обязательно, всенепременно будешь вознаграждён. Отражаясь на водной глади, ты на самом деле являешься отражением того отражения, которое думает, что оно отражается в зеркале асфальтового масштаба, естественно – рукотворного характера. (Так как дорожная выбоина, битум, смола и гравий являются результатом деятельности человека, а сам маленький водоём – детище природы). Вот и получается, что обращаясь к неказистой луже, ты обращаешься к божественному проявлению, распростёртому прямо перед тобой. Дальнейший ход событий зависит только от тебя. Может, ты возьмёшь палочку – обломок сердито скинутой с верхотуры ветки, и начнёшь создавать при помощи данного инструментария образ своего внутреннего видения, в разы более острого, чем зрение наружное, условное. Помнишь, в фильме “Аватар” Джеймса Кэмерона главная героиня – жительница планеты Пандора — учила американского пехотинца обретению самой высшей степени чувственного и эмоционального восприятия: Надо говорить “я тебя вижу”?

      Творческое видение не подчиняется заключениям рассудочной логики и порой существует в разрез ему, как противовес. Взболтав два стакана воды, содержащиеся в выбоине, ты можешь обнаружить в получившейся мешанине портрет девушки с острова Таити Поля Гогена, огненного жирафа Пабло Пикассо или модернистские мотивы Клода Мане. Всё зависит от глубины твоего воображения и площади подрамника. Красиво, правда? Так хочется взять получившееся изображение вместе с собой, показать знакомым, оставить на память, запечатлеть надолго – ведь вода такой хрупкий материал. И непрочный. Подует ветерок, и выставку картин от твоего имени в количестве одного экземпляра срочно придётся закрывать. Ох, если бы случилось иметь в запасе фотоаппарат и немного плёнки: щёлкнул раз – и рисунок уже не исчезнет, не пропадёт, не потеряется, он останется в твоём пользовании! Примерно такого же мнения придерживаются и художники, работающие в стиле аквамонотопии – они частенько фотографируют работы в связи с тем обстоятельством, что произойди ошибка при нанесении картины с водной прокатной матрицы на холст – и труд, затраченный на написание оной, станет напрасным. Техника сочетания цветов, гармонирование, сопоставление их друг с другом, а также учёта возможного распределения красок по воде очень сложна, она требует от автора нетривиальных методов письма. Главным художником при таком творческом симбиозе становится вода, а человек является лишь чутким и внимательным её подмастерьем. Угадать до мельчайших подробностей текущее настроение аквы не способен никто, есть лишь возможность внести некоторые поправки и корректировки, угадать сиюминутную её свёртываемость. При правильном взаимодействии подобного тандема рождаются потрясающие по сюжетной линии, колеру и контурному своеобразию картины. Чаще в среде аквамонотопистов встречаются натюрморты и пейзажные зарисовки, гораздо реже – портреты. Оно и понятно: воспроизвести на расплывающейся, зыбкой водной плёнке тонкие, часто непропорциональные черты лица много сложнее, чем, к примеру, флористическую рабатку. Прикосновение играет в аквамонотопии решающую роль: размашистые мазки, присущие неистовым, вдохновляющимся натурам, здесь невозможны. Аккуратность, тщательность, плавность движений – залог успеха. Живопись на водной глади можно сравнить с культурой японского созерцания мира – поэзией Басё и Исса, театром кабуки, выращиванием малорослых растений – бансай, в основе принятия которого скрыта философия островного народа.

Тихо, тихо ползи

Улитка, по склону Фудзи

Вверх, до самых высот!

                                   (Исса)

Стебли морской капусты.

Песок заскрипел на зубах.

И вспомнил я, что я смертен.

                            (Мицуо Басё)

      Взявшись единожды за приручение воды, помни, что она не потерпит плохого к себе отношения, постарайся относиться к ней как к разумному, живому созданию, которое гораздо умнее тебя. Если уж люди многими тысячелетиями создавали верования, в основе которых лежит одухотворение всех окружающих тебя предметов природного свойства (ключевое слово – ВСЕХ!), то стоит прислушаться к их мнению.

      Вода не терпит суеты, она не приемлет обмана и коварства. Загляни вглубь себя, попробуй распознать, что ты несёшь с собой к этому вместилищу мыслей, желаний и проявлений воли. Вода впитает в себя, как губка, всю ту информацию, которой ты её снабжаешь для того, чтобы вернуть тебе твою же энергию сторицей. Это и есть подлинный, настоящий круговорот воды, а вместе с тем и других стихий и предметов от природы.

     Если ты считаешь, что лужа грязна, одумайся: грязен только ты потому, что не замечаешь в ней чистоты, и наоборот: ты чист оттого, что стремишься к чистоте и пытаешься её увидеть даже в самой загаженной ипостаси.

     Помни, что вода сильнее тебя – не стремись показывать ей свою силу. Выйдя из рамок и берегов, разъярившись подобно дикому индийскому слону, она разносит в щепки причалы и корабли, разрушает города и государства, ломает колонны и превращает в пыль гигантские автострады.

     Только в гармоничном взаимодействии, созидательном соотношении возможен твой духовный рост, твоё  прояснение рассудка: каждый из нас болен неизлечимой заразой с самого рождения и ежедневно, ежеминутно хочет ослабить недужную хватку, перекрывшую доступ кислорода к его мозгу. Ты болен потому, что тебе кажется что белое – это всего лишь белое, а не целый спектр, целая уйма цветов, тысячи, миллионы, миллионы – миллионов цветов. Ты болен потому, что забыл шорох грибного дождя в ушедшем детстве (помнишь, как капли барабанили по крыше беседки: тук – тук – туки тук). Но ведь дождь тебя не забыл – он притаился в облачной кисее, пообещав вернуться к твоей гнетущей старости: чтобы ты отбросил ограничивающие твою свободу костыли и сплясал тот танец, который стеснялся разучить в школьную пору.

    И случится так, что он прольётся осколками твоих несбывшихся мечтаний, отголосками праздничной мишуры, мерцаниями грозовой беспечности… Он обязательно прольётся…