Они сидели на пеньках у речки, где прошло их босоногое детство. Сверстники разъехались в поисках счастья, а им обоим показалось, что счастья и здесь хватает.

Он работал помощником повара на полевом стане, а она трактористкой. Он кормил ее обедом, а она подвозила его до хаты. Так и дружили.

Сидели до самого рассвета. Она прислонялась к нему, что-то напевая. Потом напев переходил в полный голос, перекричать который было невозможно. Ее пение подхватывали дворовые собаки — каждая на свой лад. И все в селе знали, что Нюрка на речке со своим Пашкой. Она пела долго и упорно. Собаки, устав от собственного лая, затихали и над речкой властвовало ее могучее контральто.

Когда-то Нюрка мечтала стать артисткой. Записалась в сельский драмкружок. Ей давались роли рабочего человека. Напрягаться там не надо было вообще: учить роль, монологи и диалоги, вживаться в образ и прочее. Нужно было всего-ничего: в комбинезоне механизатора выходить на сцену с гаечным ключом и канистрой с соляркой. Это была ее любимая роль и единственная. В ее семье все были трактористами: дед, отец с матерю, трое братьев. Сосед, живущий справа, тоже был механизатором.

Она так вжилась в эту простую роль, что по селу ходила с гаечным ключом и 20-ти литровой канистрой.

За пять лет трактористка Нюрка выросла на сцене до бригадира. Теперь все, что положено механизатору широкого профиля, таскали другие. Она руководила.

Другие роли ей почему-то не давались. Наверное, потому что все думки были заняты сельской техникой. Пробовала она себя и в героической роли — нужно было сыграть юную партизанку. Казалось бы, что тут трудного? И слов почти никаких. Фашисты бросали народную мстительницу в подвал, она падала на бетонный пол со словами: «У-у, сучьи лапы!»

Раз двадцать произносила она эту фразу и все равно не получалось. Режиссера драмкружка, сельского зоотехника Николая Игнатовича, довела до истерики.

— Знаешь, что, партизанка хренова, — плевался он слюной, — ты так произносишь слова героини, что самому хочется в тот подвал.

— По-моему, я слова не перепутала, — без тени смущения отвечала артистка.

— Да, лучше бы ты их перепутала! — кричал режиссер – Мать моя женщина! Дело разве только в словах?! Когда ты падаешь на пол, то смотришь на врагов глазами сельской потаскушки. Ты еще поблагодари их за это.

— Ну, так, дайте мне роль этой самой потаскушки.

— Нет в этом спектакле такой роли.

Труппа драмтеатра со спектаклем даже в соседнее село ездила. Трактористы подарили Нюрке охапку полевых цветов.Она так и не поняла за что: то ли за роль женщины-механизатора, то ли за то, что из знаменитой династии трактористов.

В вокальный кружок она тоже ходить перестала. Агнета Дормидонтовна при прослушивании сказала ей, что у нее слишком громкий голос. Может, она не ту песню подобрала? Нежную, лирическую из кинофильма «Дни Турбиных». «Белой акации гроздья душистые…» не казались, по мнению руководительницы кружка, душистыми и неповторимыми. Они больше напоминали весовые гири — холодные и отталкивающие.

И все равно, она поет в поле. Столько, сколько душа пожелает. И веселее, и время быстрее идет. А главное, ни одной вороны. Воронье, как саранча все съедает.

Со своим Пашкой она и задружила в кружке художественной самодеятельности. Ему очень нравилось выходить на клубную сцену и произносить в меру своего таланта:

— Кушать подано.

Пашка с детства хотел быть поваром. Все время возле плиты крутился, когда мать готовила. Вся беда в том, что у него отсутствовало чувство меры. Не было памяти на пропорции. Втройне пересаливал, мог в разы пересластить, перегорчить. Поваром он так и не стал. Его начальник — повар полевого стана, успокоил его раз и навсегда:

— Не забивай ты этим голову. Какая разница повар или его помощник. Главное, что на кухне. Помощник — тоже звучит гордо. Один я помер бы со скуки. Да, и не успевал бы.

Он хорошо научился по запаху определять сгоревший лук, или прокисший борщ. У него отлично получалось все, что положено делать помощнику: подай — принеси. Но самое главное для него — он всегда был сыт и в настроении. Дни были добрые и светлые, как и положено сытому человеку.

Нюрке нравилась, что ее Пашка весь пропитан кухонными запахами. Она смачно целовала его в губы, в нос. И так до самых ушей. Уши целовала по очереди. Они одинаковые и оба нравились — розовые, с большими нежными мочками, пахнущие чем-то вкусным.

Особенно она любила купать лицо в его ладонях, пропитанных моющими средствами. «Молодчинка, — думала она, вдыхая запах цитрусовых. — По науке все делает. Надо бы его домой пригласить, пусть посуду вымоет, как на своем полевом стане».

К ним домой давно никто не приходит. У кого-то аллергия на горючее, кто-то не переносит запах машинного масла или солярки. Соседка через улицу сказала как-то:

— Что толку чаи у вас распивать. Пьешь, а запах тракторный. Хоть с малиной, хоть с чем пьешь, а чая не чувствуешь.

И что теперь поделаешь, если у них семейная династия механизаторов?

Ему нравились ее руки. Мозолистые, шершавые и крепкие. Как будто он на механизированной базе. Саму технику он не любил. Единственное, что ему доставляло удовольствие, так это запах бензина. Подойдет, бывало, к машине, станет возле выхлопной трубы и тащится: нюхает выхлопные газы, нанюхаться не может. Или машина проедет мимо, а он стоит, пока ветер запах с собой не унесет. Бывало и бежит за машиной. Это по настроению.

Досиделись они у речки до осенней свадьбы. Венчались в церкви. В селе только и разговоров: артисты наши женятся — трактористка с поваренком. Хорошая была свадьба. Все механизаторы на торжество пришли. Режиссер со своей труппой. Повар полевого стана был почетным гостем.

Родила Нюрка двойню — мальчика и девочку. Славные малыши.

— Интересно, кем они станут, когда вырастут?- спросил как-то Пашка у Нюрки.

— Кто знает? Хотелось бы, чтобы дочка артисткой стала, – мечтательно сказала Нюрка — А сынок механизатором, как вся наша семья.

— Не-а,- уверенно сказал Пашка, — Дочка трактористкой будет, а сынок сельским поваром на полевом стане. На худой конец, помощником повара.

— Вообще-то, да. Пусть рабочую династию продолжают. Артисткой можно и после работы быть.

И до того им весело обоим стало, что она напрочь позабыв о спящих малютках, запела звучным голосом песню из «Дней Турбиных», а он, безнадежно махнув, пошел на кухню мыть посуду цитрусовым средством.

___________________________

Валерий Кузнецов