Выход в свет повести Дмитрия Плынова «Свой чужой ребенок» критики назвали событием в отечественной литературе для подростков.

Писатель, психолог Дмитрий Плынов на днях стал лауреатом национальной литературной премии «Золотое перо Руси». Эту элитарную писательскую награду он получил за интервью с автором и ведущим телепередачи «Непутёвые заметки», своим тезкой Дмитрием Крыловым. В этом году Дмитрий Плынов также признан одним из лучших русскоязычных прозаиков, его роман «Обреченный на бескорыстие» стал финалистом IV Берлинского международного конкурса. Но и это еще не все… За повесть «Свой чужой ребенок» Дмитрий Геннадиевич отмечен медалью, которая выдается педагогам-литераторам и имеет невероятно теплое название – «За солнечную деятельность».

В поисках героя

– Дмитрий Геннадиевич, вы необыкновенно разносторонний человек – писатель, художник, практикующий психолог, кандидат экономических наук, журналист. Какое призвание для вас основное, кто вы в первую очередь?

– Для меня важно все, все это разные стороны моего дарования. Но, прежде всего, я, безусловно, человек пишущий. Пришло озарение, порыв и, как говорил классик, «пальцы просятся к перу, перо к бумаге…» Предпочитаю работать по старинке – ручка гелевая, быстро бегущая по снежной пустыне чистого листа и тетрадь общая, с твердыми корочками. Пишу по-разному, бывает, на одном дыхании, сразу начисто, но случаются и перерывы – время мучительных раздумий и поисков. Предвосхищу ваш следующий вопрос, как я оказался в кресле руководителя пресс-службы префекта, отвечу: по конкурсу, на общих основаниях, пришел, как принято говорить, с улицы, никаких дополнительных преференций не имея, и вот работаю. Я ведь человек военный – служба для меня дело привычное. За короткий срок своего пребывания на этом посту успел многое узнать о рутинной деятельности исполнительных органов власти, познакомиться с гигантским объемом работы руководителей и рядовых сотрудников управ и префектуры. Ведь, чтобы дворы были чистыми, дороги безопасными, город уютным – тысячи людей работают без праздников и выходных, а иногда и круглосуточно, если того требуют чрезвычайные обстоятельства. В рядах госслужащих сегодня настоящие энтузиасты своего дела. Столько новых тем для меня, как для писателя, столько интересных сюжетов, образов!

– Когда-то вы написали миниатюру «Диагноз» – прямой и бескомпромиссный взгляд на природу российской власти. Теперь ваши оценки изменились? С чего обычно начинаете работу над новым произведением?

– Тогда я был предельно честен, но много не знал. Сегодня для меня открылись иные истины. Выводы стали более взвешенными, точными. Но в каждый конкретный момент я то, что я говорю. Сейчас я накапливаю, аккумулирую материал. Тем много, но они вторичны, главное найти героя. Мне свойственно набрасывать первоначальный план будущего произведения. Но постепенно, в процессе работы я, автор, оказываюсь бессилен в главном: мой герой вдруг обретает абсолютную свободу воли – ведет сюжет за собой. И в этом я, разумеется, наследник русских классических традиций. Пример – мой собственный роман «Обреченный на бескорыстие». Никогда не думал, что последую за главным героем. Не он за мной, а я за ним!

О «потерянном поколении» и магии формы

– Критики утверждают, что ваш роман автобиографичен, что вам удалось, как почти никому сегодня, философски осмыслить 90-е – время слома, надрыва, распада. Правда, ваш взгляд на недалекое прошлое не отличается трагичностью. Похоже, лихие 90-е вам лично дороги, как время молодости?

– Это странное и смешное десятилетие, на которое из сегодняшнего дня я смотрю с саркастической улыбкой. Нелепые карикатурные персонажи, ложные ценности, фальшивые идеалы. Они были жалки и тогда, не менее забавны они и сегодня. Мой герой, конечно, не равен мне, он человек с фатальным мировосприятием, чего о себе не скажу. Но, наблюдая разрушение основ, твердынь и догматов, он даже вопреки художественному замыслу остается верным себе самому, побеждая недружелюбную реальность творчеством. Еще один урок того времени – вера в свободу выбора, ибо человек не способен управлять другим человеком – люди могут только взаимодействовать. Роман о поколении сорокалетних. Я писал его долгие десять лет, вычеркивая и начиная заново. Он невелик по объему. Но это большая книга, в нем, по мнению моего друга и учителя, известного прозаика Петра Алешкина, есть главное – энергия преодоления: движение героя и материала, его внутренняя трансформация.

– Здесь вы, бесспорно, последователь Льва Толстого. Но ваша проза – это еще и миниатюры – элегантные художественные виньетки, лаконичные, четкие, парадоксальные.

– Вы знаете, а ведь этого жанра в русской литературе не было. Смело могу сказать, что контуры новой малой формы заданы мной. Литературная миниатюра – короткая, динамичная, непредсказуемая, претендующая на абсолютную объективность, психологически выверенная, родилась из ощущений и предчувствий. У меня есть серия рассказов «Белое гнездо вороны» – это целая коллекция миниатюр. Ключ к разгадке тайны данной формы уже в названии. Образец классической миниатюры – моя программная вещица «Я его три раза не простила». Обычно такие тексты рождаются одномоментно, целиком. И в этом тоже специфика жанра.

– Похоже, здесь вы больше художник, чем писатель. Кстати, вы многого добились на поприще станковой живописи…

– Я не профессионал, хотя владею кистью. Мольберт – моя отдушина, бегство от суеты, от повседневного творческого горения, от ежеминутного напряжения жизни. В живописи я ценю, прежде всего, линию и цвет, причем, чистый, глубокий, а в прозе с удовольствием различаю полутона, нюансы, оттенки.

– Вам свойственно сомнение?

– Скорее размышление. Я поклонник Монтеня. Его «Опыты» моя настольная книга. Я мечтатель, и в то же самое время человек, максимально интегрированный в социум, мне интересно жить, развиваться, разгадывать тайны. Я любопытствующий, не любопытный, то есть суетный, пустой, а именно любопытствующий, запрограммированный на постижение инвариантности мира.

– Ваши интервью с известными поэтами, телеведущими, режиссерами, актерами – тоже дань высокому любопытству?

– Бесспорно! Писатель, журналист должен замечать интересное, открывать новое в привычном, видеть иначе и под другим углом.

Принцип кино

– Повесть «Свой чужой ребенок» стала откровением для целого поколения тинэйджеров и их родителей. Критики одаривают вас эпитетами и вполне заслуженными наградами. В чем причина такой популярности этого произведения?

– Все просто. Сегодня страшный дефицит хорошей и доброй литературы для детей и подростков. Писать о трудностях взросления искренне и увлекательно непросто. Над повестью я работал три года. В конце поставил многоточие, финал может быть любым. Мир изменился, мы мчимся на гигантских скоростях, сократилось даже художественное время, принцип организации материала сегодня кинематографический.

– Кстати, была идея сделать что-нибудь для кино?

– Есть такой опыт. Предполагалось рассказать о деятельности спецслужб языком кинематографа. В стадии завершения политический детектив «Меценат». Но роман требует полнометражной экранизации, а сегодня в моде сериалы.

– Мы увидим эту книгу в печатном формате, когда собираетесь завершить работу над ней?

– Пока не могу сказать, помимо романа я параллельно пишу «Завтрак с Варварой или поговори со мною, папа». Читатели ждут эту книгу давно. Решил рассказать о своем личном опыте отцовства, оказалось, что это интересно и нужно многим. Что касается «Мецената», то трудно говорить о конкретных сроках.

– Вне работы и творчества, пока, повторяя за Пушкиным, «не требует поэта к священной жертве Аполлон», вы предпочитаете путешествия, рыбалку, футбол с друзьями?

– В этом я нетрадиционен – не рыбачу, не вожу машину, не увлекаюсь охотой и командными видами спорта. Если есть возможность и погода позволяет, отправлюсь побродить в ближайший парк или посижу с книгой в любимом кресле. Сейчас с огромным удовольствием перечитываю позднего Льва Толстого. Толстой – всегда возвращение к себе самому.

Маргарита Согрина
фото: Кирилл Журавок