27 апреля состоялся последний предъюбилейный концерт пианистки заслуженной артистки РБ Евгении Григорьевны Пупковой (30 января 2018 ей исполнится 80 лет). Выступать она начала еще в детстве, самостоятельно освоив аккордеон, и семейным ансамблем с отцом и сестрой они тогда объездили всю Башкирию.

После блестящего (диплом с отличием) окончания Московской консерватории и аспирантуры Пупкова выступала от Росконцерта во многих городах СССР. Ежегодно дает большой и абсолютно бесплатный концерт в Училище искусств, где до сих пор преподает.

70 лет концертной деятельности!

В программе I отделения — Григ. Три пьесы, Соната e — moll, Сюита G- dur; II — Прокофьев. Соната № 5 С- dur, Сонатина G-dur; Б.Тищенко. Эскиз и Скерцо.

В концертном зале Училища искусств — полторы сотни студентов, а педагогов — пианистов — пересчитать по пальцам. Неизменна только зав. отделением фортепиано С.Н.Кульбарисова.

Студенты и почитатели завалили артистку цветами, а ее выступление снимало телевидение.

В Уфе ее ругали за нетрадиционность исполнения. Удивительное заблуждение! Пупкова играет именно Urtext. А чувство стиля у нее — от ее учителей, великих музыкантов А.Г.Руббаха и А.Б.Гольденвейзера, памяти которых и был посвящен концерт.

Зато ее ценили Александр Игоревич Сац, все годы ее слушательницей-почитательницей была Ляля Габдулловна Кудоярова, а Алемдар Сабитович Караманов, чьи произведения долгое время никто не брался играть ввиду их невероятной сложности, сказал ей:

— Вы доказали, что моя музыка исполняема!

— Тяга к музыке, — вспоминает ее друг детства, капитан I ранга Вениамин Алексеевич Зотов, — у нее с двух лет: собирала нас во дворе и разучивала с нами песни. В пять, получив немецкий трофейный аккордеон, самостоятельно подбирала на нем мелодии, слышанные по радио и пела. Имела тогда очень звонкий голос, все время пела.

В Детской музыкальной школе № 2 в Черниковке проучилась год и в 11 лет твердо заявила:

— Хочу учиться в Москве.

Аврелиан (Абрам) Григорьевич Руббах стал ее педагогом в музыкальной школе при Мерзляковском училище (неофициальное название Академического музыкального училища при Московской консерватории).

Об этом замечательном человеке следует сказать, что он стал не только учителем — он принял Женю в свою семью. Дело в том, что общежитие предназначалось только для студентов училища. В школе его не было. Успешно сдав экзамены, она должна была бы возвратиться в Уфу. И тогда Аврелиан Григорьевич сказал матери Жени, Клавдии Григорьевне:

— Оставьте ее у нас. Она будет Изей № 2.

Изя № 1 — будущий профессор Горьковской консерватории Исаак Иосифович Кац, который тоже прожил в семье Руббаха все годы учебы в школе

У Руббаха, ученика Феликса Михайловича Блуменфельда, а до революции — профессора Московской консерватории, была огромная квартира на Суворовском бульваре. Но! После всех уплотнений у него с женой Элеонорой Иоганновной осталась … всего одна комната, где половину занимал огромный рояль «Шрёдер». Жене отгородили ширмой место в комнате, и так они прожили все 5 лет, пока она училась у Руббаха.

Занятия были интенсивными. Правильная постановка руки, бесконечные гаммы и арпеджио и специальные упражнения для развития кисти. Этюды М.Мошковского, И.Б.Крамера. «Без них ты никогда не сыграешь длинные пассажи», — говорил Руббах.

Этюдов было огромное количество. Вообще Руббах давал все жанры, развивая мышление.

Еще Руббах обязательно ставил ноты неизвестного произведения и слушал, как играешь с листа. Постепенно увеличивал опусы по трудности. Зато, когда в Уфу приехал знаменитый бас народный артист СССР А.Ф.Ведерников, нашлось лишь два концертмейстера: Аркадий Миронович Минков и Пупкова, кто смог удовлетворить его требованиям.

Тогда, именно с Руббаха началась любовь к великому Баху, у которого она — наряду с С.Е.Фейнбергом и Т.П.Николаевой — сыграла всё: от Инвенций до Искусства фуги.

Пупкова говорит (и это будет полезным всем, у кого фортепиано — специальность):

— Работа над Бахом (а играла уже весь «Хорошо темперированный клавир») обостряет способность к полифоническому мышлению. Играть нужно разные сочетания голосов:

1-й и 3-й, 2-й и 4-й и т. д. Играть по два голоса, минуя остальные. Здесь много от хорового пения, которое сам Бах, регент — одна из его многочисленных должностей — считал главным в воспитании не только музыканта, но человека. Каждое вступление голоса — играть другим звуком, другим штрихом. Нельзя кричать всем вместе! Дайте вступить «в разговор» другому голосу. Легкий бас — начинка, чтобы на его фоне слышать все три голоса.

Противосложение, интермедия, разработка, в ней смена тональности — начало каждого должно быть сыграно другим звуком. В полифонии не должно быть крещендо. Об этом предупреждал великий бахист Альберт Швейцер: «Градации звука должны быть сразу — разными: это не романтики». Конечно, без педали! Ужасно, когда педалью смазывают все голоса даже так называемые лауреаты различных конкурсов. Играют со скоростью света, а качества звука нет. И, забегая вперед, скажу, что когда на 2 курсе консерватории в 1958 (время проведения I-го Конкурса имени Чайковского, в котором не пришлось участвовать, а ко II-му консерватория была уже окончена, и Пупкова уехала в Уфу) я переиграла руки в «Вариациях на тему «Свадьбы Фигаро», Гольденвейзер сказал:

Е.Г. Пупкова у рояля

— Учи Баха, на нем никогда не переиграешь, а вылечишь руки. Руки пройдут, а в Бахе более всего нужна голова!

Ведь Бах не ставил в нотах никаких указаний. Он словно писал для будущего. Исполнитель должен сам понять из самой музыки, КАК ее исполнять.

Бах — мой главный композитор на всю жизнь. Хотя и Шуберту, и Шопену было отдано по 2 года, но Баху — 13 лет.

В скрытом голосоведении — добиваться звука на piano. Играть тихо всегда намного сложнее, чем греметь по клавишам. Но так, чтоб было слышно каждую ноту! К сожалению, современный пианизм все более приобретает черты эстрадности.

А еще Руббах приглашал послушать своих учеников. «Другое ухо — это очень полезно», — объяснял он.

В консерваторию поступила в класс Александра Борисовича Гольденвейзера, (он и сидел на экзамене, отбирая учеников), сдав только специальность, поскольку училище окончила с отличием.

У Гольденвейзера был свой взгляд:

— Не надо учить музыке всех. Тем более, если не хочет. Но — можно настроить ученика, чтобы он захотел учиться.

У Руббаха и Гольденвейзера была одна школа в смысле строгости стиля.

Гольденвейзер говорил:

— Отсутствие ритма — вселенское бедствие! Это слух можно развить. Нельзя играть как метроном, rubato должно быть везде, свободно, но, если ушел вперед — потом замедлиться. Обязательно начинать и заканчивать произведение в одном темпе. Чаще ускоряют, даже не замечая этого главнейшего недостатка. От него потом — неспособность играть с оркестром.

Стравинский подчеркивал: Ограничение — вот свобода!

В консерватории посещала знаменитые открытые уроки Г.Г.Нейгауза. (Его сын Святослав Нейгауз был близким другом Саца).

Посчастливилось встретиться с Марией Вениаминовной Юдиной. В 1956, когда поступила в консерваторию, нам однажды объявили, что вместо политзанятий состоится ее концерт. Играла она 2-ю сонату Шостаковича. У большинства современных пианистов нет главного — ярко выраженного мировоззрения. Именно поэтому игра Юдиной так поучительна. Я не была на ее уроках, но думаю, что она не «натаскивала» своих учеников, как сейчас профессора «натаскивают» своих будущих лауреатов. Меня восхищает ее трогательное отношение к Софроницкому (концерты которого я посещала) в ее статье «Несколько слов о покойном драгоценном художнике Владимире Владимировиче Софроницком». Так мог написать только мастер, искренне страдающий за искусство, потерявшее ярчайшего своего представителя.

Ее интерес к «новой» музыке объясняю творческим горением, жаждой познания.

У Пупковой интерес к авангарду того же плана. Играла и труднейшие Сонату e-moll, Серенаду A-dur Стравинского, Opus 25 Шёнберга, аристократичный, с изощренным ритмом.

Играла атональную Сонату №1 Шостаковича, Сонату e-moll, 24 прелюдии и фуги; Галину Уствольскую с ее мрачной музыкой.

Исполняла едва не первой Софию Агатовну Губайдуллину, Альфреда Гарриевича Шнитке, с которым была знакома лично. Считает их художниками- мыслителями.

Вообще переиграно столько, что хватило бы на репертуар нескольких пианистов.

Но — гибнут записи, сделанные когда-то на несовершенной или любительской аппаратуре.

Вот чем следует озаботиться, и немедленно.

Нина Турицына