Я чувствую, что повторяюсь. А не могу сдержаться и раз за разом лезу со своим уставом в чужой монастырь. Могу приесться как приставучий? Ведь сколько раз я ни выскажусь, пока меня не примут мэтры, я всё равно, что зря зудел.

И всё-таки.

Срабатывает один соблазн: если художественное произведение мною ещё не разбиралось, то спорить с разобравшим его – я вижу – неверно –  – очень и очень трудно, а я трудность обожаю.

А глубокий разбор – это трудно само по себе. Именно глубокий, вскрывающий скрытый художественный смысл. И большинство разборов до глубины не доходят.

Судите сами.

Вот стихотворение Бунина.

В горах

Поэзия темна, в словах невыразима:

Как взволновал меня вот этот дикий скат.

Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад,

Пастушеский костер и горький запах дыма!

 —

Тревогой странною и радостью томимо,

Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!»—

Дым на меня пахнул, как сладкий аромат,

И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.

 —

Поэзия не в том, совсем не в том, что свет

Поэзией зовет. Она в моем наследстве.

Чем я богаче им, тем больше — я поэт.

 —

Я говорю себе, почуяв темный след

Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве:

— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!

12 февраля 1916 г.

А вот его миниразбор:

«В этом стихотворении Иван Алексеевич изложил своё понимание поэзии, её сути. Для меня это был новый неожиданный взгляд…

Похожие мысли жили в глубине моего подсознания. Наверное, поэтому, я интересовалась краеведением, генеалогией рода.

На мой взгляд, это его лучшее стихотворение. В этом стихе ему была открыта истина, которую он донёс до нас, читателей.

Но, не только суть поэзии Иван Бунин раскрывает в этом стихотворении, но и своё понимание мира, он пишет: «— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!». Вселенная загадочна и едина. Не зря в Евангелии говорится о том, что мы должны любить и прощать друг друга. Мы – это частицы единого целого, Вселенной, Бога. . . Бунин ощущал мир как единый Космос. Каждая строчка любого его произведения пронизана любовью к природе, к земной жизни, к человеку. И в каждой строке ощущается затаённая грусть, тоска по неведомому, по вечному»

(С. С.)

Почему я выше написал (имея в виду именно этот миниразбор), что сразу вижу его неверность? – Потому что Евангелие вспомнено не как отвергаемое Буниным. А мне недавно открылось, что в 1916 году Бунин уже имел ницшеанский идеал. Ницшеанец же не может быть в мире с Евангелием.

(Впрочем, это, если согласиться, что большой поэт не меняет идеалы, как перчатки.)

Нет, я соглашаюсь, что и христианское и ницшеанское мировоззрения одинаково улётные, скажем так, в бесконечность. Но христианское, при всей личностности его, всё-таки, скажем так, коллективистское. «…возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22,29). И в одном этом исповедании все будут прощены. Более того, «Благой и Премудрый Господь готов простить всякого грешника, но не безусловно, а через очищение, освящение, освобождение его от власти греха» (https://azbyka.ru/vseproshhenie). Ницшеанство же всё это считает обманом. И что всё во власти Бога – тоже. А на самом деле Этот мир гораздо хуже: всем движет индивидуальная воля, а «падающего подтолкни». – Так это у ницшеанства – отрицание. А что утверждение? – Возможность творцам достигнуть иномирия созданием образа этого иномирия (такого же метафизического, как у христианства, но принципиально недостижимого иначе, чем образно).

Я вдобавок считаю себе (и смею говорить всем), что это ницшеанское иномирие чаще всего у творцов бывает в качестве подсознательного идеала (вдохновения, иначе говоря), которое и распоряжается всеми неожиданностями художественного произведения.

Вот теперь и судите, автор стихотворения «В горах» коллективист или индивидуалист?

«Как взволновал меня», «Мне сердце говорит», «Дым на меня пахнул», «я проезжаю», «Я говорю себе».

Мне можно возразить: он же о наследстве от пращура говорит! О культуре, которая обща всем.

Возражение убийственное, если понимать его как о чём-то среднем между материализмом и идеализмом. Если понимать как высказывание именно о культуре. Она действительно существует и материально, и идеально одновременно. Без материального (в виде библиотек, скажем) она существовать не может. Но и без идеального (воспринятого душой {а по-моему, без воспринятого подсознанием восприемника подсознательного идеала автора}) культура (точнее, неприкладное искусство) тоже не может существовать.

Так Бунин же не середину (или одновременность) воспевает, а исключительно идеалистическую сторону:

«почуяв темный след», «Нет в мире разных душ и времени в нем нет».

Это – метафизическое иномирие! Бестелесное, как на христианском том свете, но не предполагающее Бога.

А что ж оно есть такое материальное (вещественно-пространственное) как: «вот этот дикий скат. / Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад, / Пастушеский костер и горький запах дыма!»?

А такое материальное годится лишь как образ  темно выразимого (иномирия, то бишь).

А что ж есть такое материальное: «я проезжаю мимо»?

А такое материальное (временное) годится как навсегда исчезающий миг, что есть тоже образ иномирия с его вневременностью.

Тогда последнее мне убийственное возражение, связанное с только что упомянутой вневременностью: какое ж оно, это иномирие, есть подсознательный идеал автора, когда, вон, словами «в лоб» названо: «в мире… времени… нет»?!?

Тут я буду изворачиваться.

Да, прорываясь ко всё более адекватному выражению своего подсознательного идеала Бунин в итоге переводит его в своё сознание. Это обрывает его изменённое психическое состояние – вдохновение, и стихотворение дальше не пошло потому.

Но, в сознании художественной натуры такое открытие не держится, забывается. Собственно, уходит обратно в подсознание. И у настоящих художников оттуда ещё раз вызвано просто быть не может. (Потому авторским высказываниям о произведении вне его текста самые крупные литературоведы не верят.) А ещё раз выражен этот опять подсознательный идеал может быть только – новым вдохновением (изменённым психическим состоянием). – Художники как бы некие дураки. Недаром в старину их называли убогими – у Бога.

Соломон Воложин