Когда матери был нужен совет, она приходила к Фриде. На чистый двойной лист, вырванный из моей черновой тетради, у краешка могильной плиты мама выкладывала фаршированную куриную шейку, иногда форшмак и всегда конфеты «Гусиные лапки» – любимые лакомства бывшей соседки.

—

Долго и во всех подробностях мать рассказывала старшей подруге новости нашего общежития и просила ее мнения в острых жизненных ситуациях. После каждого вопроса мама прикладывала руку к камню могильной скульптуры и пристально вслушивалась в кладбищенскую тишину, пытаясь уловить знак Фриды: внезапный шум ветра, упавший на форшмак лист клена, жужжание пролетевшего над головой жука-оленя. Да мало ли как могла подтвердить свою волю рассудительная дочь древнего народа…

—

– Давай зайдем к Фриде, – как-то после уборки на могиле отца попросила меня мать. –  Идти одной боюсь – вокруг ни души: не ограбят, так до смерти напугают.

– Ты ее помнишь? – мать протерла влажной тряпочкой скульптуру скорбящего ангела в углу проржавевшей оградки.

– Помню лицо с живыми глазами и шапку вьющихся волос с проседью вокруг головы. Кажется, она была невысокого роста. Пожалуй, и все. Да еще она жила через два примуса по коридору от нашей комнаты.

– Волосы… – мать провела рукой по крылу ангела, – она мыла их один раз в году, говорила, что голову часто мыть нельзя. Удивительно, но запаха не было.

Замечательная женщина, добрая и немного прозорливая. Мы познакомились на стройке нашего железнодорожного вокзала. Работали подсобницами, часто в паре – подносили раствор и кирпичи каменщикам.

Фриду не раз спрашивали: «Почему ты таскаешь кирпичи, как русская? Могла бы и газированную воду с сиропом продавать…»

Она отвечала: «У нас, как и у вас, по-разному бывает: одни на скрипке играют, а другие с носилками бегают».

Она слыла мудрым человеком, женщины ходили к ней за советом и часто возвращались с надеждой в глазах. Я с ней дружила, хотя годилась в дочери.

Фрида научила меня готовить вкусно и экономно – в те годы мы, работяги, были рады любой пище, лишь бы наесться досыта.

– Вы неправильно готовите курицу, Муся, – ворчала соседка, когда старшая сестра отца передавала нам гостинцы из деревни. Курочкой нужно наслаждаться медленно и как можно дольше растягивать удовольствие. А не съесть за один раз. Я не великий повар, но могу научить нескольким блюдам нашей кухни…

—

Однажды Фрида спасла соседа Павлушу от незаслуженной расправы.  Это сейчас мы живем в изолированных квартирах, закрывшись в своих мирках. А тогда… ты же помнишь наш барак, длинный коридор и комнатки по обе стороны.

В угловой боковушке жила зэчка Валя. Видели мы ее редко – она постоянно сидела: то за воровство, то за хулиганство, то еще за что-то. Валя болела туберкулёзом, а по санитарным правилам ей полагалась отдельная камера. Но таких не хватало. Поэтому соседка часто попадала под амнистии. Вернется, проворуется – и снова в тюрьму.

—

С некоторых пор в квартирах жильцов стали пропадать деньги и вещи. Уже и ключи прятали не под коврики, а в тумбочки под примусами и керогазами; отдавали их соседям, но воровство не прекращалось.

Как водится, поползли слухи, появились подозреваемые. Вернее, подозреваемый. Павлуша – хронический холостяк и пьяница, непонятно, где работающий и на что живущий. Слухи плодились и приумножались: «За что пьет? Да еще и баб водит… ни разу не попросил трояка до зарплаты… точно ворует…»

Новый запой Павлуши совпал с очередной кражей денег у старушки-пенсионерки. «Все понятно: пропивает деньги Родионовны» – решили молодые мужчины нашего этажа и после дозаправки самогоном с выкриками и матюгами направились к комнате холостяка.

На Пашино счастье из своей квартиры вышли Фрида с пустым бидончиком и ее дочь Дина. Видимо, в магазин за молоком направлялись. Быстро оценив положение, Фрида втолкнула дочь в еще не закрытую комнату и с пустым бидончиком стала посреди коридора: «Если вы к Павлу, то я вас не пропущу!»

– Отойдите, тетя Фрида, не стойте на пути! – взревели хлопцы. – Пашка ворует. Больше некому! Два года он в нашем доме живет, до него никто ничего не крал. Бить без разбора не будем, но если выясним, что он не чист на руку – костями в больнице испражняться будет…

—

– Вы его не тронете! – Фрида выставила бидончик, как щит, перед собой. Не пойман – не вор! Бейте тогда и меня! В войну я пережила расстрел, а ребенком – два погрома. Переживу и ваш самосуд. Поймаете на горячем – тогда и бейте. А лучше отдайте милиции.

Мужики оторопели: «Вы уверены, что это не он по нашим комнатам шушарит? Родионовна вон до сих пор плачет – из смертного узелка все деньги вытащили. Скинулись ей, конечно, но все равно мало и обидно.

На шум выскочили женщины и быстро растащили своих мужей по комнатам.

—

А вскоре поймали вора. Валю-зэчку.

Помнишь дядю Жору и его жену? Вечером они сообщили соседям, что завтра утром уезжают на два дня к родственникам в деревню. Но ночью дядя Жора почувствовал себя плохо: тошнота и температура. Больного оставили дома, к родным уехала жена с детьми.

В ноябре рассветает поздно, а ранним утром что-то случилось с электросетью и дом остался без света.

Бреется дядя Жора в полутьме перед окном, мурлыкает песенку и видит в круглом зеркальце: бесшумно отворилась дверь и в комнату вошла совершенно голая женщина со свечой в руке. Сняла парик, а на голове ни единого волоска, да еще крест на всю лысину синеет. Худющая и костлявая – ребра так и светятся; на животе наколка в виде огромного черепа, а вместо зубов – пупок. Ходит – челюсти шевелятся.

Ну, думает дядя Жора, это Смерть за ним пришла. Отсюда и внезапная болезнь, и вчерашний кошмарный сон. Он рассказал его жене: та покачала головой – не к добру.

Смерть подошла к фанерному шифоньеру, тихо открыла дверцу и ощупала рукой пространства между стопками белья и полками. Затем проверила карманы висящей верхней одежды. Костлявая поставила свечу на стол и аккуратно свернула постель на панцирной кровати. Увидев небольшую стопку денежных купюр, Смерть шире отодвинула ситцевую ширму, разделяющую комнату пополам, и направилась к окну, чтобы лучше рассмотреть деньги.

Тут она и увидела окаменевшего от страха Жору в одних трусах и с лезвием бритвы в руках – и как закричит от испуга!

Жора ответил не мене громким криком.

Женщина бросилась к двери, но споткнулась о круглый тряпочный коврик и растянулась плашмя в дверном проеме, зацепившись при падении головой о торчащий в наличнике гвоздь.

На крики прибежала соседка. Увидев полускелет с крестом на лысой окровавленной голове, деньги, отмычку и дымящуюся свечу возле худосочного седалища, соседка закричала не своим голосом. Орало все крыло, пока в общежитие не прибежали двое мужчин из соседнего дома.

Валю завернули в одеяло, в таком виде ее и увезли в милицейский участок. Больше она в общежитии не появлялась, говорили, что ей присудили очередной срок и сокамерницы пырнули ее заточкой. А еще раньше зэчки за какой-то проступок зверски вырвали на голове Вали волосы и на лысине вытатуировали огромный на весь череп крест

Позже выяснилось, что Павлуша вместе с братом спекулировал наручными часами на базаре. Продадут товар – пьют, нет – мерзнут между рядами. Оба устроены «мертвыми душами» – сторожами в детских садиках.

—

Случившееся еще больше возвысило авторитет Фриды, она стала негласным комендантом общежития. Только и говорили: «Фрида сказала… Фрида посоветовала…»

—

Прошло несколько лет и у Фриды неожиданно поселился молодой, стильно одетый мужчина.

– Мой бывший муж из Америки. Приехал за моей дочерью, – пояснила Фрида. – В Штатах он женился на богачке, но детей у них нет.

– Ты отдашь ему единственного ребенка? – удивлялись наши женщины?

– Отдам, – твердо ответила соседка. – Что ее ожидает здесь? Там ее Феликс выучит и устроит на хорошее место. Пусть хоть дочери будет хорошо. Да и Мишу своего забудет.

Юная Дина тайком встречалась с большим начальником-евреем, жена Миши пришла к Фриде с угрозой и предупреждением – любовнице мужа она обязательно отомстит. Причем жестоко.

Возможно, это случайность, но вскоре Фрида заболела раком. Боже, как она мучилась! Ее крики у меня до сих пор в ушах. Феликс приехал за месяц до смерти бывшей жены: ночевал на полу, сидел у изголовья больной, колол обезболивающие препараты, выносил помои в дворовый сортир за пятьдесят метров от дома. На него было страшно смотреть: исхудал, впалые уставшие глаза на не выспавшемся лице.  Наши женщины частенько стирали в корытах их белье, готовили еду.

Смерть Фриды стала новостью номер один. Ее хоронили всем поселком. Супруг заказал небывалые по размаху погребальные процедуры.

Говорили, что наша Фрида – необыкновенный человек и унесла собой в могилу какую-то тайну.

И эта тайна вскоре открылась. Летом следующего года на 9 Мая я пришла на кладбище и положила цветы на постамент у памятника погибшим за освобождение Харькова красноармейцам. После небольшого митинга решила зайти к Фриде – отнести подруге ее любимые лакомства.

В появившейся свежеокрашенной оградке серели плащ и шляпа какого-то мужчины. Им оказался муж Фриды.

– Вы Мария!? Слышал, слышал. Фрида говорила о вас.

Мы помянули его первую жену вином и закусили принесенной мною едой. Я не удержалась в любопытстве: «Вы, наверное, еще до войны поженились?»

Тогда он и рассказал мне историю их любви. Фрида была подругой его матери. Они жили в маленьком белорусском городишке. В войну немцы согнали всех евреев на площадь и объявили, что отвезут их в областное гетто. Но колонну повели за город на расстрел. В суматохе прозорливая Фрида успела зацепить за рукав сына подруги и убежать с ним за город. Три года они жили в маленьком хуторке у леса, от незнакомых людей прятались в погребе. Фрида догадывалась, что их укрыватель связан с партизанами. Так и было: после освобождения хозяин признался: все золото, подаренное Фридой, он отнес в партизанский отряд.

На момент рождения ребенка молодому отцу едва исполнилось семнадцать, а матери тридцать шесть лет.

Вскоре Феликса призвали в армию, а после демобилизации по приглашению влиятельного дядюшки из Соединенных Штатов, он уехал в Америку. Жена осталась в Союзе.

—

– На могиле Фриды я хочу установить памятник, – Феликс вынул сигарету из красивой пачки и щелкнул зажигалкой. – Лучший в вашем городе скульптор над ним уже работает. Это будет статуя ангелу-хранителю нашей инстинктивной и в чем-то неизъяснимой любви…

Памятник на могиле Фриды стал первым скульптурным изваянием на нашем кладбище.

—

Этим летом я решил разыскать могилу Фриды и рассказать ей о смерти моей матери, а заодно и попросить совета в запутанной жизненной ситуации. Долго я бродил среди старых оградок и покосившихся памятников, но могилу так и не нашел. Видимо, в этой жизни каждый должен заслужить свою Фриду.

Александр Пшеничный