Где-то в параллельной Вселенной…

Берег Енисея, необитаемая, первобытная глушь. Миновала полночь. В палатке мучаются бессонницей двое мужчин. Трезвых. Трезвее них, может, только таймень в ледяной воде, за которым они напрасно гонялись весь день. Только лодку опрокинули. Из полезного — баттерфляем поплавали. Почему баттерфляем? А в Енисее положено так. Не кролем, не брассом, а исключительно благородным баттерфляем, чтоб все медведи в округе ахнули.

«Ведь знал же, что надо было лететь в Епталу, там жарко сейчас, море плещется, яхта простаивает… Эх… А этот заладил: буржуй, чего я на твоей фазенде не видел, айда на природу… Ну вот она, природа: бубенчики судорогой сводит», — думал тот, что постарше, лёжа на боку спиной к товарищу. Физически крепкий, закалённый ежегодными крещенскими омовениями и практикующий хитрые медицинские процедуры, он попросту замёрз этой ночью. Хотелось глотнуть виски и погрузиться в мягкое кресло у камина, а не «вот это вот всё»…

Сосредоточившись на своём дыхании, «дед» стал проваливаться в дрёму. Чудился ему легендарный таймень: вот мощный крючок вонзился рыбине в нёбо, леска запела, уходя с катушки в черноту омута. Он борется с речным чудищем, оба измотаны, и наконец, как в самом страшном его кошмаре об утонувшей подводной лодке, гигантским бревном на поверхность вынырнул таймень. У него было человеческое лицо, глаза навыкате, как от базедовой болезни, и неряшливая щётка усов. «Я тебя звал?» — раздражённо крикнул «дед» лицу. Глаза-пузыри испуганно зашныряли, усы противно задёргались вверх-вниз. «Тогда пошёл вон!» — и бросил за борт удилище, на лету превратившееся в «пентелевскую» шариковую ручку. Ему вдруг стало смешно от того, как испугался таймень, как замахал плавниками, почему-то облачёнными в коньки. Крепко засыпая, он даже пару раз хихикнул.

«Смейся-смейся, старик. Завтра моя удача будет, поймаю тайменя и уж не отпущу», — подумал спутник «деда», молодой и самоуверенный рыбак, мигнув от нечего делать фонариком в купол палатки. «А то что ж, всегда и щука ему достаётся, и окунь, как заговорённый, на паршивую блесёнку навалом идёт. У меня спиннинг хоть и немецкий, да блесна отечественная – ещё поборемся!» — воинственно помечтал он и крепко зажмурил глаза. Нужно было покемарить часа полтора – рассвет близко.

— Алёша, подъём! – без лишних церемоний произнёс «дед», сбрасывая с разомлевшего, похрапывающего ловца тайменей тёплое одеяло. Ему было всё равно, услышит ли Алексей команду. Нет – значит, уплывёт без него, впредь будет наука. Раздевшись по пояс, «дед» бодро направился к реке. Умылся водой из батюшки-Енисея, поплескал на грудь, с удовольствием, до красной кожи растёрся жёстким полотенцем.

Под другим берегом, на яме, где им предстояло рыбачить, раздался громкий всплеск. «Дед» встрепенулся: до ямы – метров сто, не иначе, а ударила рыбина, казалось, в паре взмахов вёслами. Медлить было нельзя, и он припустил к лагерю.

Алексей варил кофе на газовой горелке и бросал нетерпеливые взгляды в сторону реки. Он тоже слышал, как что-то ударило по воде, но не так отчётливо, как это показалось «деду».

— Пора, пора выдвигаться! Хозяин мелочь гоняет, завтракает, — прошипел «дед» Алексею и схватил припасённое с вечера рыбацкое снаряжение.

— А вдруг это бобры? Да и кофе почти готов. Пять минут погоды не сделают. Присаживайтесь, Владимир, угощайтесь.

Алексей разлил первосортный кофе по жестяным кружкам. Они пили, обжигаясь и шумно втягивая воздух, изредка поглядывая друг на друга.

— Думаешь, одолеешь тайменя килограммов на сто? – спросил «дед», не выдержав молчания.

— И на сто пятьдесят одолею. Зря, что ли, Вы «Сайгу» с собой берёте? Главное – подтянуть его поближе, прицелиться в голову, шмальнуть и багром достать. Вдвоём управимся.

— Ну-ну. Рассуждаешь, как всю жизнь царь-рыбу ловил, — усмехнулся «дед» Владимир и уважительно, будто здороваясь, провёл ладонью по зачехлённому карабину.

До света рыбаки покинули берег. Алексей сидел на вёслах, грёб энергично, пока не преодолел течение. Через тринадцать минут лодка подошла к выступающим из воды камням, за которыми и была яма – дом легендарного гиганта.

«Дед» не спеша, умело подготовил снасть и занялся ловлей. Проводка, вторая, третья… Алёша трясущимися от предвкушения добычи руками всё никак не мог привязать блесну, нервничал, чертыхался и сплёвывал за борт. От напряжения у него не по-детски заболел живот.

Готово, наконец! Предутреннюю тишину резал теперь свист двух лесок и будоражило поочерёдное бульканье тяжёлых блёсен.

Взошло солнце, заплясало «барашками» на неспокойной воде Енисея. Таймень любит в это время устраивать шумную охоту, оглушительно бьёт хвостом, не опасаясь, что сам станет добычей медведя или браконьера. Однако, вопреки ожиданиям рыбаков, было подозрительно тихо.

«Дед» не терял надежды, хотя испробовал почти всю свою коллекцию блёсен. Солнце слепило, отражаясь от воды, и он надел тёмные очки. Алексей экспериментировать не собирался и упорно забрасывал «отечественную» блесну, по его опыту — счастливую.

— Ты бы, Алёша, сменил тактику. Пуляешь в одно и то же место, а всё без толку. Попробуй на мелководье, вон у тех камней, вдруг повезёт? – посоветовал Владимир, кивнув по направлению течения. Алексей, сколько ни вглядывался, рассмотрел только многочисленные водовороты, между которыми оставалось достаточно места для заброса.

«Там вовсе не мелко, — отметил он про себя, — но попробую».

Резко замахнувшись спиннингом, Алексей отправил блесну в полёт за капризной удачей. На третьем обороте катушки он почувствовал явное сопротивление, с колотящимся сердцем сделал подсечку и понял, что приманка зацепилась намертво. Возможно, попала меж двух камней. Ещё раз провернув рукоятку, Алексей смирился с потерей счастливой блесны и шагнул к борту лодки, чтобы немного ослабить натяжение лески.

Это было роковой ошибкой. Его со страшной силой потянуло в воду нечто, притаившееся там, на дне. Как бракованный пластмассовый солдатик, наскоро отлитый в Китае, Алексей рухнул за борт. Глубина несерьёзная – около полутора метров, но от неожиданности, от испуга он вдохнул, и вода хлынула в лёгкие. За считанные секунды, не помня себя, он смог вынырнуть и встать, кашляя до звёздочек перед глазами.

— Бросай удочку! Утопит! – кричал «дед» что было сил, перебираясь с носа лодки на корму, ближе к Алексею. Мощным рывком таймень (кто же ещё?) довершил дело и обломал хлыст немецкой снасти, будто он был сделан из кленового прутика. Не выдержал и механизм катушки, разлетелся вдребезги. Плетёная леска была перерезана, скорее всего, острым плавником. Таймень ушёл, ни разу не показавшись на поверхности.

— Долго собираешься там стоять? Залезай в лодку, герой. Да брось ты эту бесполезную палку! – тормошил Владимир горе-рыбака, впавшего в прострацию.

— Вы, молодые, всегда так: с голой ж…. на танк прёте, — помогая Алексею перевалиться через борт, приговаривал «дед». – Ни опыта у вас, ни стратегии, ни понимания, как дальше быть. Подцепил ты его на крючок, а сам не справился; теперь ему с тем крючком плавать до голодной смерти, если не выплюнет. Разве по тебе такая громадина? Дети вы – на ногах ещё стоять не научились. Что, не согласен?

Алексей молчал, демонстративно выливая воду из невысоких резиновых сапог. У него получилось то, о чём другие могли только мечтать: он заставил царь-рыбу подняться со дна уютной ямы, он держал гиганта на привязи. Пусть ненадолго, но всё же он ощутил вкус маленькой победы.

Поднялся утренний ветер, оживил сосны и лиственницы на древних берегах. Рыбачить дальше было бесполезно – не по нраву тайменю ветра, дующие с гор и холмов, залёг он на дно, растревоженный и раненный блесной Алексея, затаился. Надолго ли? Испуг пройдёт, боль утихнет, и снова голод выгонит его на мелководье. А кто знает, вдруг новый рыбак окажется сильнее?

Вдруг очередная блесна будет по-настоящему счастливой?

Виктор Кузнецов

Использована иллюстрация:

художник Уинслоу Хомер (1836-1910),

«Ловля рыбы в Адирондакских горах»