Впервые я понял, что у меня на кухне завелось нечто странное, после Нового Года.

Ну то есть, встречал я Любимый Праздник, как водится, в кругу коллег, на корпоративе. А домой приехал часам к четырем утра, и практически сразу лег спать.

Проснулся к десяти. Нога за ногу, пошел на кухню, даже босиком – сами понимаете, очень захотелось воды. И чем холодней, тем лучше…

И вот подхожу я к холодильнику, а тут снизу – какой-то шорох! Я заторможенным взором пытаюсь узреть, что это… Однако увидел только задний, как говорится, торец. И был он таким непривычным – этот торец — что я поневоле несколько протрезвел.

Заглядываю за холодильник – в просвет, то есть, между ним и стеной – а там, конечно, темнота. И паутина.

Тут, наверное, надо пояснить ситуацию.

Живу я один. Квартиру эту купил себе, и достаточно недавно. Она хоть однокомнатная, но довольно уютная, ремонта еще не требует, и, главное – недалеко от места моей работы. Работаю я в рекламной фирме. Это ее шеф наш так важно называет.

А на самом деле – бывшая автомастерская из трех (правда, огромных ) комнат, где у нас стоят станки, размещаются столы и шкафы с чертежами, и склад – это так гордо называется кирпичная пристройка с металлозаготовками и использованными баннерами.

Ну а работа у нас заключается в том, чтобы разместить рекламу заказчика на огромных щитах, приваренных к толстым высоким трубам, возносящим все это хозяйство повыше. (обычно плакаты натянуты на сваренных из металлических уголков каркасах, а трубы вбетонированны на ключевых, и не очень, перекрестках нашего города, куда мы потом периодически натягиваем или снимаем огромные же полотнища – баннеры с изображениями: ну, там, лапша быстрого приготовления… Мебель фирмы такой-то… Лучшая зубная паста!.. и прочее в таком же духе.)

Так что у нас все сотрудники – специалисты реально широкого профиля: могут и сваркой быстренько подправить такой каркас, и бетон замешать и вылить в самодельную опалубку, и эскиз при необходимости подкорректировать. Впрочем, эскизами у нас все-таки занимается парочка профессионалов – художники, сбежавшие еще при Союзе, из Питера – сейчас им по 60, и дело они свое знают – будь здоров. Правда, проявить себя им удается далеко не всегда.

Большинство заказчиков приносят все уже в готовом и утвержденном виде, и наше дело – только заказать в специализированной типографии, ну, которая цветную печать-то на баннеры наносит, полотнище необходимого размера. А потом установить по периметру нужное количество заклепок, и натянуть его на оговоренную в контракте раму на бойком, или не очень, перекрестке, с помощью прочного синтетического троса.

И ждать – когда выйдет срок аренды нашего каркаса – мы полотно этого заказчика снимаем, а другого, терпеливо (а иногда – и не очень! ) дожидавшегося своей очереди, стало быть, натягиваем…

Шеф наш, надо отдать ему должное – в свое время подсуетился. Не знаю, что уж там такое крупное он продал или упер в самом начале карьеры… Но сумел по сходным расценкам арендовать как раз те самые необходимые для установки квадратные метры — у самых оживленных центральных перекрестков…

А поскольку аренда рассчитана лет на 50, какое-то время мы еще уж точно просуществуем. И – небедно. (тьфу-тьфу!) И так как  я – один из самых еще первых работников, и все тонкости, как говорится, ловлю в корне, зарплата, премиальные, и все прочее – достойные. А поскольку я еще и непритязателен, и ни в какие «разборки» за лучшей долей не лезу, шеф относится довольно, я бы сказал, тепло (опять-таки – тьфу-тьфу!) и душевно.

Вот так к сорока годам я и обзавелся собственной квартиркой, освободив территорию квартиры родителей — для них, и сестры с ее мужем и двумя спиногрызами. Все мы сразу вздохнули с облегчением. Продлили, так сказать, друг другу жизнь, сберегли нервную систему, и т.д.

Правда, специфика моей работы не слишком много свободного времени дает для… Хотя бы поиска «второй половины». Да и на хозяйственных делах сказывается негативно.

Рабочий день ненормированный: надо натянуть новые баннеры – вот и едешь, и натягиваешь: будь то сорокаградусная жара, или метель в минус двадцать… И пока не закончишь – домой не попадешь. И приезжаешь, или приходишь туда – просто падаешь, еле успев прихватить из того же холодильника чего там осталось съедобного…

А утром, с семи часов – новый объект. А его, к примеру, нужно начинать с нулевого цикла – ну, там, яма, столб, бетон и т.д.

Только в воскресенье более-менее свободен – зато надо зайти в гипермаркет, что возле дома, да затарить все то, что потом будешь есть неделю, или две. Или три — как уж получится со временем и заказами.

Однако – повторю: на зарплату жаловаться грех. Да и мало сейчас достойной работы – во всяком случае, такой, за которую стоило бы упираться. Приходится держаться за свое место – а то вокруг полно молодых-то, ретивых, которые готовы и ночами не спать, только чтобы выслужиться. Дурачки.

Шеф таких нагло использует – выжимает досуха, пока видит их запал, а потом и говорит так смело – отлично, дескать, отлично… Еще пара лет в таком темпе – и, может, откроем филиал под твоим чутким руководством!..

Кто поумней, и вычислил шефа – сразу успокаиваются, и начинают просто тянуть лямку. Кто нет – копошится дальше… Потом – обижается и уходит. А шефу все равно – стоит свистнуть – за порогом очередь! Говорю же – зарплата очень даже…

Ну вот поэтому у меня все руки и не доходят – не то, что паутину убрать, а и лампочку сгоревшую иногда лень заменить.

Но на этот раз меня проняло: что за зверушка, думаю – на крысу, вроде, не похожа… Да и вообще – ни на что не похожа.

Пошел я в кладовку, взял веник – да, есть у меня и такое оборудование! — обмел все углы, как у потолка, так и нижние. И, конечно, и за холодильником прочистил как следует. Понятное дело — ничего я там уже не нашел, и просто плюнул тогда на это дело.

Выпил водички из банки, которая у меня на нижней полке хранится – ну, чтобы до льда не промерзала, а была в самый раз. Холодильник закрыл, сходил куда положено, чтобы компенсировать поступившую воду, да и пошел спать дальше.

А делать-то мне было особенно и нечего. Родителей и сестру с ее придурком и близнецами-хулиганами я поздравил еще накануне, да и от них получил все, что мне причиталось.

Телевизор включил наконец-то. Вот уж кто у меня в квартире скучает – так это он. Едва ли раз в неделю смотрю. Лень. Ребята на работе иногда даже прикалываются – ты, мол, Михалыч, как с пещеры: ни про Ирак с его ракетами, ни про Европу с наводнениями да снегами…

Ну и ладно – мне эти все новости до лампочки. То есть – действительно до лампочки.

Можно подумать, мне Иракские ракеты или миротворцы ООН помогут баннер на каркас натянуть!.. Или – если я про них чего не узнаю – спать буду хуже…

Посмотрел я чертов ящик с полчаса – так тоскливо мне стало. Даже футбол не заинтересовал — даром, что английская премьер-лига. Выключил, улегся поудобней, стал ворочаться – может, думаю, удастся еще поспать. Вроде, и правда, заснул.

Слышу в полудреме – опять что-то на кухне у меня происходит непонятное.

Вылезаю потихоньку из-под одеяла, и крадучись подхожу к двери. Приоткрыл ее – и точно! Вон эта странная штуковина чешет вовсю по стене к вентиляционному отверстию! Ну, я тогда был в таком состоянии (это после корпоратива-то! ), что лезь у меня по стене хоть слон, я бы и то удивиться не смог. Рассмотрел ее, впрочем, хорошо.

Больше всего походила она на насекомое.

Я сразу понял, на какое – златоглазку. Мы их в детстве еще называли «зеленками». Ну, такое, очень воздушное и хрупкое создание с выпученными глазами, и тонюсенькими крылышками – и всегда они толпами порхают летними ночами вокруг лампы… И все у них – зеленое.

Ну вот и эта была вся зеленая. Этакого нежно-салатового оттенка. Тело, правда, гораздо крупнее, чем у малюток-то – размером точно с сосиску. И на переднем конце – два выпученных желтоватых глаза. А еще — огромные (сантиметров по двадцать!) усики. Спину прикрывали ажурные, в сегментах, отблескивающих радужными цветами, крылья, сложенные как бы домиком — ну, вот как дети их рисуют – точно!

Ни дать ни взять – сильно увеличенная (раз в десять) копия златоглазки.

Что-то она еще волокла в пасти. А сама головка ее уж очень напоминала богомоловскую. Шесть лапок шустро так перебирали по стене, производя странный скребущий звук.

Полюбовался я, как она скрылась в одном из отверстий пластиковой решетки, которая перекрывает у меня вентиляционное отверстие на кухне, и кончики ее крыльев снова сверкнули радугой цветов – ну совсем так же, как тогда, у холодильника…

Разозлился я вначале. Вот думаю, свинство: пока не занимаешься домом – тараканы и дрянь всякая раскармливаются чуть не до размеров крыс! Все. Завтра вызываю санэпидемстанцию – пусть проводят, как говорится, дезинфекцию по-полной!..

Потом поостыл. Да и какая, в баню, в Праздник – санэпидемстанция?

Все еще десять дней вполне официально будут балду гонять! И я в том числе. А раскормившуюся птичку с усиками попытаюсь поймать мышеловкой! Мышеловка, надо вам сказать, всегда у меня стоит на всякий случай под кроватью. А то прошлой осенью у меня началась настоящая экспансия мышей.

Живу я на третьем этаже, но юное поколение, похоже, с законами гравитации не желает считаться, и по шахтам залезает даже ко мне из подвала, где с ними практически не борется никто. И вот, вынув девятую, или десятую пойманную среди ночи мышь, я решил и зимой придерживаться такой мудрой тактики – мы, как говорится, мирные люди, но наш Бронепоезд!..

Ладно, понял я тогда, что заснуть не удастся. Гулять, что ли, пойти? А куда?!Да и смысл?

Метель, снега по колено почти. Продукты все — в холодильнике. Телевизор есть и в кухне. Включил. Достал какой-то там брикет, кинул в микроволновку, разогрел, поел. Вот и сыт.

Читать? Неохота. В гости сходить? Лень. Да и не очень хочется – у родных и без меня полно забот. Выключил я ящик, а то совсем он тоску на меня навел, с бодуна-то, своими клипами и ностальгическими фильмами… Вот уж точно – от работы кони дохнут, а от безделья – пенсионеры…

Решил я сделать капитальную уборку. Давно этим (да, собственно, с самого вселения в квартиру!) не занимался. Так что и веник пригодился, и швабра, и посуду всю (удивительно, да?) перемыл, да по местам все разложил – а то за последний месяц тараканы прямо одолели: чуть не по столешнице бегали. Правда, сегодня я их почему-то почти не видел.

Зато чуть позже, путем некоего напряжения памяти и мозга, мне удалось вычислить, что в пасти этой странной штуковины как раз и был крупный, можно даже сказать, отборный, экземпляр как раз таракана. Хм…

Посмотрел я еще по углам. А время уже к вечеру. И – точно. Тараканов не видать.

Ну, думаю, ладно. Раз ты у меня за санитара-эпидемиолога, поживи пока, пожалуй. Тараканы мне уж точно не нужны. А ты… Хоть и видок несколько… Необычный… Вроде, особого вреда пока не видно. Значит – поживи. Я даже мышеловку пошел и разрядил – чтоб не убило ненароком. Уже одно это может многое сказать о моем не слишком адекватном состоянии: а не надо было смешивать вчера все это пойло – как снаружи, в микшере, так и внутри – в желудке…

Ну, на второй день пришлось-таки нанести, как говорится, визиты вежливости. Потом – и самому принять кое-кого… Все как всегда – выпивка, закуска, воспоминания, тосты… И так – до седьмого числа, пока в холодильнике не стало, как в лесу: хоть «Ау!» кричи.

Восьмого с утра снова проснулся от звуков, которые эта моя зверушка производит на кухне. Иду, дверь тихонько открываю. Она сидит под столом, на меня смотрит.

Нет, правда — смотрит. В детстве я очень любил читать книги о животных – ну, там, Дж. Даррелла, Сетон-Томпсона, еще кого-то… Там описывается ситуация, что когда человек долго и тесно общается с животными, он поневоле начинает приписывать им человеческие эмоции, мысли, чувства. Короче, антропоморфизм. Хотя животные отнюдь не соответствуют такому о себе представлению. Они – сами по себе.

Ан – нет. Эта штука и впрямь на меня смотрела. Ну и я стал рассматривать ее.

Сейчас, когда она сидела ко мне фасом, она и смотрелась совсем по-другому. Серьезней, что ли. Она очень медленно наклоняла голову то в одну сторону, то в другую – словно хотела меня получше рассмотреть. И я тоже так сделал. Не знаю уж, почему. Может, инстинктивно искал общения?.. Словом, когда я сделал-таки осторожный, но – шаг в кухню, она сорвалась с места, и юркнула опять за холодильник. А что – там ей, наверное, неплохо: тепло, темно. А вот тараканов, наверное, уже нет – я за все дни «каникул» и вправду ни одного не видал – неужели всех съела?..

Почесал я в затылке, зашел в кухню. Поставил чайник на плиту. Сел за стол, полистал газету какую-то, пока он не закипел. Потом заварил себе свежего чаю (кофе я не люблю), достал случайно сохранившиеся конфеты, которые мне родственники когда-то всучили, печенья… Поел. Сам все время поневоле об этой штуке думаю.

Не боится ведь меня, коза такая, ни на грош!..

Странно. Может, чует, что я не собираюсь с ней «круто» разделываться? А почему бы ей и не чуять? Вдруг она, как тараканы, или мухи — может читать наши мысли! (Вот если кто пробовал муху хлопнуть свернутой газетой – тот знает, что я имею в виду! То же с тапочком и тараканами…)

Ладно. Будем логичны. Вот она у меня замечательно поработала – подъела подчистую всех этих самых мерзавцев домашних. Я, конечно, слышал, что и ежи обыкновенные, если их держать дома, ночами выходят на охоту, и делают то же самое. Вспомнилось, как один из коллег, у которого чилдрены настояли, взял себе такого «охотника». Потом рассказывал, что ночью просто спать невозможно – эта зараза так громко топает своими коготками по линолеуму, и так смачно чавкает, что спать абсолютно невозможно. Не говоря уже о запахе от ежа – почище, чем в обезьяннике!..

Короче, отдал он паршивца колючего на четвертый день обратно.

А моя, пусть странная, но вполне тихая, штуковина отлично работает – нареканий нет, и шуршит, только если прислушиваться специально. Да и то сказать – что я, так часто дома бываю? А тут – словно живая душа. Придешь – и знаешь: дома кто-то есть. Уже приятно. Да и не жена – молчит ведь! Значит, скандалов и разборок, как это заведено у сестры-то, у меня точно — не будет!

Ну, смешно все это, конечно… Но почему-то мне эту штуку уже хотелось сохранить у себя. А как же ее удержать-то теперь, когда кормовая база, как это элегантно говорится в документальных фильмах «Нат. Гео Вайлд», сильно обеднена, или окончательно подорвана?..

Схожу, думаю, все в тот же гипермаркет, да поспрашиваю – вдруг чем привлеку.

Сходил. Купил себе, конечно — чего подъел-то и подпил за десять дней-то…

Ну и ей тоже: чем, спрашиваю, можно заменить мясо для… э-э… небольшого животного, питающегося насекомыми и т.п.? Тут мне и насоветывали.

Был здесь корм и для хомячков, и для кошечек, и для собачек. Хорошо хоть, не было для попугайчиков – у меня в детстве имелись — так он (корм!) долетал до всех углов, когда самочка, бывало, разойдется не на шутку, и гоняет по клетке своего благоверного… (вот с кого, наверное, берет пример любимая сестренка! ) Нет уж. Никаких попугайчиков!

Принес я все это дело домой. Достал какие-то чашечки, крышечки, подкладочки…

Положил все их под столом, подальше от места, где располагаю ноги. На каждую посыпал понемногу: и педегрипал, и китикет, и всю прочую тряхомудию. И ушел в комнату, телевизор смотреть. Хотя нужен он мне больно – особенно накануне рабочей недели… Под него я вполне мирно заснул.

Среди ночи уже встал, сходил, куда положено. Потом и на кухню зашел – проверить. Ну, ни к чему почти, по-моему, моя зверушка не притрагивалась, но вижу я, что в некоторых чашках порылась – причем аккуратно так: ничего на пол не просыпала!

Неужели действительно — что-то соображает?

Я к тому времени успел кое о чем подумать. Уж больно она была похожа на настоящую златоглазку-переростка. А как такая могла появиться? Ведь вот я слышал, что такие ростовые мутации вызывает радиация. Но от Чернобыля наш город далеко – побольше тысячи километров, да и ветер все время как раз туда от нас… А здесь никакими АЭС и не пахнет. Опять же – в энциклопедии в интернете про этих самых златоглазок почти ничего нет: питаются тлями, и т.п. мелочью.

Что же мне теперь, тараканов импортировать?! Глупо. И непрактично. Нет, что-то должно быть такое, что эта штука ест наравне со мной.

Достал я из испарителя немного шпика – отрезал шкурки. Потом —  замороженную куриную лапу, которая хранилась у меня в ожидании лучшей участи, наверное, месяцев шесть (еще бы – она, скорее, размером напоминала динозавровскую – за раз такую не съесть!).

Отрезать не получилось – уж больно промерзла, и я настругал немного мяса от нее мелкими кусочками. Потом дошла очередь и до бараньей ноги – оставался у меня кусок. И – вот повезло! – собирался делать холодец, прикупил огромную говяжью ногу. И от нее немножко шкурки отпилил — туда же.

Все это разложил понемногу на крышечках. И пошел себе спать.

Утром любимый будильник звонит в шесть. Со скрипом и традиционными возгласами «любителя поработать» встаю. Умываюсь. Бреюсь.

Захожу на кухню – а там прогресс! Куриное мясо съедено. Ну вот! Уже кое-что!

Поел я, убрал все со стола, повыкидывал все крышечки, кроме самой симпатичной, и, уходя, постругал туда еще курьей лапы. На пороге кухни еще попрощался:

— Пока, -говорю. — Оставайся тут за главную! Чужим дверь не открывай! Приду после семи.

Ну, так и получилось – пришел после семи. Смотрю – курица съедена, в доме тишина, порядок. Вот вы, может, будете смеяться – но и правда: чувствуется, что кто-то за всем смотрит, заботится об уюте. На свой лад. Это настолько странное ощущение… Не знаю – может, это самовнушение… Но я впервые себя с тех пор, как в квартиру въехал, по-настоящему дома почувствовал. Понимаю – странно звучит. Но точнее описать не смогу. Сюда бы поэта…

Впервые я с ужином не торопился – поел спокойно, посидел. Убрался. Теперь я старался в мойке грязную посуду не оставлять – и не из-за тараканов – их-то все последующее время не было совсем! – а из-за чувства какой-то внутренней ответственности, что ли. Да и белье свое я теперь стирал регулярно, и гладил, как положено, утюгом.

Хорошо, что я не курю – а то бы пришлось бросить: я каким-то нутром еще чуял, что животина-то моя запаха сигарет не переносит. Кстати, так я и не придумал ей своего-то имени…

А жаль – может, тогда было бы проще потом-то.

На ночь постругал ей еще курицы, да и индюшки, которую прикупил на всякий случай все там же.

И уж все было съедено к утру – будьте спокойны!

Ну вот и пошло-поехало. Я стругаю утром и вечером курицу, зверушка моя днем – на вахте по порядку, ночью – по тараканам. Работа моя, правда, как я уже говорил, ненормированная. Иногда приходил очень поздно. Тогда – или мне казалось?! – моя-то шуршала возмущенно крыльями из-за решетки – типа, чего так поздно?! Правда, все равно – пока я не уйду с кухни, и не погашу там свет, она покушать не выбиралась. Хотя пару раз я опять видел ее нетрадиционный задний торец…

Дожили с ней так до восьмого марта. А к восьмому-то работы поднавалило: то здесь плакатик с поздравлениями, то тут – вот, мол, купите жене «подарок так уж подарок»: стиральную там машину… Или – швейную… Или – посудомоечную! Мэрия тоже обычно к таким датам чего-нибудь закажет: Поздравляем, дескать Вас, милые-любимые!..

Короче, вечером седьмого я пришел к одиннадцати, а если учесть предыдущие ночи, так и не спал по-человечески пять-шесть суток.

Дальше плохо помню – то ли я решил попить чаю после того, как помоюсь, то ли просто забыл про чайник…

Сплю это я, и слышу сквозь сон что-то очень странное.

До сих пор ничего такого я не слышал!

Стрекотание какое-то. Да еще над самым ухом. Открыл глаза резко…  Прямо надо мной в лунном свете два шарика светятся. Ну, когда сфокусировал зрение-то, вижу – это моя зверушка прямо напротив моего лица расположилась! Лапками сучит друг о друга, и стрекочет. Довольно тихо, но очень уж озабочено!

И понял я сразу – есть у нее причины! В комнате жутко газом воняет!

Очень осторожно, чтобы не помять ее переливчатые крылья, отодвинул я одеяло, и положил его с ней вместе тут же сбоку. Иду на кухню – а там!..

Чайник у меня был старый, еще с тех времен. Я его у родителей забрал, когда переезжал – дюралюминиевый, вроде. Теперь-то таких не делают. Ну вот он и выкипел, и расплавился весь.

На поддон натекло металлических луж, и запах стоял ужасный – огонь погас, но газ идти продолжает! Просто жуть, как подумаю – так бы я и спал. Вернее, валялся бы без сознания, пока не задохнулся окончательно!..

Вот уж спасибо так спасибо!.. Выключил я, конечно, все. Открыл окна настежь – проветривать.

Про себя думаю: надо же — молодец, сообразила: не дотрагивалась до меня! Словно знала – могу со сна и прихлопнуть с перепугу!..

Подхожу к своей кровати – эта штуковина, как умная, сидит на одеяле.

Знает, что для меня сделала. Птичка моя… Включил я торшер, чтобы свет был не слишком яркий, подхожу, сажусь на дальний край кровати. Говорю:

— Ну, спасибо тебе. Умница! Жизнь мне спасла! – сам улыбаюсь, как дурак.

Да и то правда – такого чувства благодарности я давно уже ни к кому не испытывал.            Хозяйка моя снова головкой крутит – то один глаз выше, то другой. Может, она так мне хотела сказать, что я растяпа беззаботный… Согласен. Крыть нечем. Подаю ей осторожно так руку, чтобы, значит, залезла… Нет, в тот раз не залезла. Но вдруг расправила свои крылья переливчатые, потрепыхала ими, а потом опять сложила. И побежала себе вниз, на пол по одеялу, а затем – в кухню. Слышу – полезла к себе в вентиляцию… Кстати, я тогда еще подумал – может, она слишком уж крупная – летать не может. Бедняжка.

Ну, после этого у нас с ней все пошло потихоньку, благополучно.

Стал я с ней чаще разговаривать, обращаясь прямо в дырку, пробовал ее и другими мясными деликатесами угощать. Подобрал ведь кое-что!

Оказалось, обожает она курицу-гриль, да с хрустящей корочкой. Так грызет, аж через дверь закрытую слышно! Ну, стали мы с ней ближе, что ли…

Иногда, когда я ей что-то говорил, она даже голову высовывала из решетки. Понимала меня. Нет, правда. Я просто знал – она действительно понимает, что я ей говорю. Совсем, как жена.

Ну, не в том смысле, что мы стали родными, а просто… Живем вместе, типа, хозяйство – общее, интересы близко совпадают. Она – особа самостоятельная, я – тоже…

Говорю же – не могу объяснить, но в доме нас теперь было двое. Я и на работе старался теперь не слишком-то перетруждаться и задерживаться. Когда я ужинал, она иногда смотрела на меня, высунув голову-то из своего Логова за решеткой.

Однажды я расхрабрился — отрезал ей особенно аппетитный кусочек курицы, с корочкой –осторожно встал, и медленно приблизившись, предложил… Смотрела долго. Потом – взяла ведь!

Да с таким серьезным, гордым видом – я еле сдержал дурацкую улыбочку – знал, если заржу – обидится! Она у меня – девушка с характером!

Так и стали с ней поживать потихоньку… Скоро она уже переползала мне на рукав, а потом – и на ладонь. Очень вид мне ее нравился – чем-то напоминала она благородного скакуна. Те же уверенные, спокойные движения. Цену себе знала. А я изо всех сил старался ее не обидеть ничем — не сюсюкал, как женщины делают с кошечками-то всякими…

И была она, кстати, теплая и мягкая. Хоть, вроде, и насекомое. Не знаю — говорю же, как и объяснить это, но – ума у нее было даже, наверное, побольше, чем у любой собаки!

Я и телевизор стал теперь смотреть только на кухне – чувствовал, что ей тоже мое присутствие приятно…

Однако в конце апреля что-то с ней случилось.

Стала какая-то беспокойная. Надерганная. Начала летать по кухне вечерами – из конца в конец, и кругами… Потом однажды прихожу – вижу: странное дело! В темном углу, подальше от окна – прицеплено что-то к потолку на тонком вроде как шнуре. Когда рассмотрел поближе – оказалось так и есть – кокон! По объему чуть меньше стакана, беловатый такой, и на концах заостренный, сходится на конусы. Материал напоминал бумагу.

Ну, я не такая скотина, чтобы из любопытства трогать, или, — не дай Бог! – чего исследовать. Думаю, раз эта штука настолько мне доверилась, что кокон слепила здесь, а не у себя в дырке, будет свинством навредить ей.

Вот и стал наблюдать – но не прикасался ни разу, хоть и очень хотелось.

Да еще заметил, что соседский кот как-то странно на меня поглядывает. И я тогда забрал все окна прочной мелкой сеткой из мощного пластика – от комаров, да и от более крупных вредителей – отлично! Так прошли все майские праздники.

Очередной штурм на работе утих, а тут как раз и моя хозяюшка подоспела – вылупилась.

До сих пор жалею, что не видал. Впрочем, может и к лучшему: откуда я знаю, может у таких, как моя птичка (я так называл ее – и про себя, и вслух!) это – сугубо интимный процесс!

Вот прихожу как-то вечером. Было довольно поздно, часов восемь, но еще светло – дни-то удлинились. Смотрю – сидит. Причем – на краю стола кухонного.

Красивая такая стала, аж дух захватывает! Крылья — словно больше стали, и твердые такие, прочные – не то, что до окукливания! Переливаются великолепно – особенно, когда я свет включил. Тельце стало кругленьким – ну точно сосиска! Только мягкая – с коротеньким этаким пушком! Глазки так прямо и сияют: словно она девица на первом балу, и ее пригласил статный красавец!..

Сразу понял я, в чем дело. Да, пора – лето на носу, едва-едва успеть встретить, как говорится, суженного, да яйца отложить. Чтобы личинки успели за лето тлей и прочих вредителей наесться, да закуклиться на зиму – и до следующего сезона

Мне так тоскливо стало – словно ножом по сердцу кто полоснул! Ведь я вычитал – после спаривания они гибнут… Но – и без этого никак нельзя. Должна же моя маленькая зверушка постараться оставить здесь, на земле, свое потомство.

Потому что это – главное. Главное для любых живых существ – потомство оставить. Вот какой  она мне сразу урок жизненный преподала!..

Открыл я окно-то настежь, отодрал противомоскитную сетку: хорошо научился понимать ее. Тоже – чуть ли не мысли ее читал. Как и она – мои. Предложил ей курицы на прощанье – куда там!.. Но – на руку залезла. Смотрела мне прямо в глаза. Словно тоже знала – никогда больше не увидимся. Я, словно мальчишка влюбленный, чувствую – слезы так и наворачиваются на глаза-то… Вздохнул. Проморгался.

— Ладно! — говорю,- Прощай! Извини, если не все было у нас гладко… Желаю тебе счастья, и… Хорошего мужа! Не поминай лихом! А я так век буду тебя помнить! Удачи!

Вижу, она поняла, вроде. Крылышками мне опять помахала – совсем, как тогда, на кровати, когда спасла меня. Улыбнулась, вроде. Там, в глубине души своей.

Ну, есть же, наверное, и у таких созданий душа!

Поднес ее к окну – она уже на старте! Оглянулась на меня в последний раз своей головкой  изящной, и полетела! Да быстро так. Смотрю: поднимается прямо вверх – в Небо. Все выше и выше…

Вскоре пропала из глаз. А я, как баран, все стоял, и пялился вверх…

Так вот и кончилась наша – не знаю уж любовь, или дружба.

Странным она была созданием. Словно неземным. Но – ведь подчинялась всем положенным законам и циклам… С тех пор много я про насекомых прочел, но все равно – она НЕ была насекомым. Они не бывают разумными. В ней же – можете смеяться! – был и юмор, и гордость, и доброта…

И ни одно человеческое создание я не ощущал, не чувствовал так близко, так хорошо не понимал! Собственно, людей я и сейчас-то не шибко понимаю… А вы, наверное, подумали – ну правильно. Асоциальный тип, индивидуалист, не признает компромиссов, не верит в Любовь.

Может, и не верю. Конечно, я отлично понимаю: главная цель любого организма – оставить по себе потомство, дать жизнь детям – продолжателям Рода… Да, я понимаю это. Умом.

Почему же ни одна женщина не может заменить мне тех минут, того чувства – близости, духовного, что ли, единения, понимания друг друга и… доброты?!

Да, моя Птица была так добра, как я ни от кого не чувствовал, и не чувствую, сколько не искал! А ведь – искал!..

С того мая прошло уже три года. Я все еще заглядываю, как дурак, за решетку своего кухонного отверстия. Тараканы снова расселились. Травить боюсь. Жду. Сам, правда, не знаю, чего.

Одно я знаю точно: пусть мыши хоть по голове у меня ходят – мышеловку я не поставлю никогда!..

Андрей Мансуров