1

Военные стихи, и соответственно песни Высоцкого прокалывали реальность невозможностью опыта, и особой энергией – вообще характерной для поэта-барда, но тут точно сконцентрированной вдвойне.

Человек, чьё детство опалено войной, мог живописать «систему коридорную» — смачно, детально, используя собственные воспоминания и переживания; но вложиться в текст «Штрафных батальоны» так, будто штрафником некогда был сам?..

Тут – перевоплощение, поглубже, чем требовал Станиславский, — что, если вспомнить актёрское дарование Высоцкого, не так уж удивительно.

Тем не менее, «недострелённый» штрафник, разворачивающий поэтическое повествование, точно представал в полный рост – со своей трагедией, с продолжением жизни, и с благодарностью к тому… кто не исполнил приказ, почитая его чрезмерным, но сам был убит.

А солдат, оставшийся без друга, с которым в землянке «места хватало вполне», проваливается в пустоту воспоминаний: погибший словно оставил по себе зияющую прореху в воздухе, и в душе ведущего поэтическое, песенное повествование; и вновь: ярко вспыхивают военные огни, смешавшие героизм и повседневность в сумму, которую не разъять.

А то, как «сыновья уходят в бой» открывает ленты метафизики, и звучат гаммы всеобщности, которую, не отменить, какая реальна, как всеобщее дело Н. Фёдорова; и тут Высоцкий выступает метафизическим поэтом…

Сила военных песен была адекватна бесконечной для русского сознания теме, и сила эта продолжает вибрировать спустя много лет после сочинения их.

2

Послевоенная жизнь – со скученностью коммуналок, беспросветностью, тщетой мальчишек вырваться хоть куда-то – дана через систему коридорную так ярко и выпукло, как мало кому удавалось…

Слава Высоцкого не меркнет – если поблекла, лишь на чуть: верный признак подлинности.

Руки, раскинутые памятником в московском скверике, оказались провидческими: пел для всех, сам распятый на кресте собственного дара…

А сатирические его песни, такие, как «Смотрины», или «Дорогая передача», сделаны виртуозно: пластами идущие колоритные детали мира организованы в целостность органично: естественностью дыхания и звука; и картины, знакомые многим, раскрывались с таким блеском, что оторваться было невозможно.

Высоцкий втягивал в свою бездну: нервно рвался звук, но на струнах, казалось, расцветали розы.

Не хуже давался и лиризм: «Здесь лапы у елей дрожат на весу…».

Вероятно, мы, русские, в чём-то внутренне глубоком не склонны меняться.

Мы слушаем Высоцкого, узнавая себя по-прежнему…

3

Космос Высоцкого – разноплановый, и если многие сатирические песни его – даны через меру всеобщности: кто в России не причастен к алкогольному счастью-горю, и кто – при нашей-то жизни! – рано или поздно не рискует оказаться пациентом Канатчиковой дачи? – то лирические строятся совсем иначе, вовлекая – даже через брутальный образ барда – в нежный мир высоких ощущений: «Здесь лапы у елей дрожат на весу…» тому примером.

Послевоенная жизнь – с бедностью, скученностью, шпаной – показана сквозь систему коридорную так точно и ярко, что не сравнишь ни с какими другими поэтическими образцами.

…голос рвался, хрипел, вовлекал в свою орбиту неистово, властно.

Он объединял: Высоцкий.

Сценка в советском автобусе: час пик, наползающие друг на друга люди, топчущие чужие ноги, закипающий конфликт, втягивающий в себя многих; и какой-то дядька – почему-то оказавшийся с магнитофоном – включает «Диалог у телевизора» — и затихает конфликт, испаряется, все начинают слушать, забыв про временные неудобства.

Памятник Высоцкому в московском сквере – знаковый: широко раскинутые руки, и гитара, как крылья, за спиной: пел для всех, рвал себя для того же, а алкоголь, другие вещества… Будто адским топливом были для бесконечного творческого горения.

…и слушаем сегодня Высоцкого, и не поблекли его песни, и будто бы мы, так сильно изменившиеся, изменились мало: осталось в нас что-то прежнее, чему созвучна неуёмная звуковая волна барда.

4

Быт, составляющий такую неотъемлемую часть жизни, быт, представленный различно, включающий множество деталей в стихах Высоцкого, становящихся песнями, представал широкими лентами различного: всегда достаточно органичными, чтобы слышать за энергией авторского исполнения стихи.

Как насыщена «Дорогая передача…»! Сколько тут фантазии, персонажей, неистового перечисления ситуаций, кипучего извержения реальности, отцеженной фантазией!

А «Смотрины»? Ведь персонажи – тот, например, что «орёт, что он народ» вырываются, выпадают из песни: они узнаваемы, как… мы сами…
Густой взвар стихов, включивших в себя столько реалий, что космос Высоцкого кажется переполненным; и «Кони привередливые» последнего авторского разрыва проскачут краем такой бездны, что дух захватит.
Особняком стоящие военные песни не воевавшего Высоцкого поражают точной фактурой той яви: невозможно поверить, что писалось не-участником; однако, актёрство сказывалось, вероятно, и в этом: поэт вживался в образы, как актёр.

А как передана система коридорная!

Атмосфера, дух времени, слышишь, как половицы скрипят, видишь кофточку с драконами да змеями…

Много вложено в мир Высоцким, ах, как много – на несколько поколений хватит: слушать, сопереживать, восторгаться…

  Александр Балтин

фото из открытых источников