Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется, – 

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать…

Федор Тютчев, 1869 год

Владимир Высоцкий и его посмертная книга «Нерв»

Предыстория: 20 – 1 = 19

О Владимире Высоцком много написано и сказано, и годами его слава, как поэта и свидетеля эпохи, станет еще более прочной, пройдя испытание временем. Хотя, признаться, и сегодня его песни и стихи, написанные на потребу той навсегда ушедшей советской действительности вполне актуальны, а порой даже слишком злободневны: речь идет, несомненно, о его полушутливых песенных шаржах о времени и о себе, несших трагикомическое восприятие реальности, но никак не о его военных откровений под гитару, которые хорошо ложатся в жанр философических баллад, и ставших по сути шедеврами при жизни поэта-песенника.

Однако, оттолкнувшись от всего творчества Владимира Высоцкого, ныне, уже прожив достаточный отрезок времени со дня его смерти, имеет смысл поговорить о влиянии, которое непроизвольно оказала его первое посмертное издание его стихотворений «Нерв», вышедшее в свет буквально за десять лет до распада СССР. К сожалению, некоторые данные, сообщенные нами, так и останутся в определенном роде апокрифическими сведениями, если угодно, пересудами и сорочьими вестями, столь нелюбимыми самим Владимиром Высоцким, если вспомнить его Песенку «О слухах»:

«И словно мухи, тут и там, ходят слухи по домам,

А беззубые старухи их разносят по умам…»

И все же, все же.

Но начнем все-таки с предыстории первого посмертного сборника стихотворений Владимира Высоцкого «Нерв». Безусловно, план «приручить» популярного поэта-песенника у советской власти существовал с начала 70-х, но особенно он усилился, когда Высоцкий принял участие в 1978 году в самиздатовском альманахе «МетрОполь», где было опубликовано 19 его поэтических текстов, среди которых: «Лечь на дно» (в Оглавление не вошло); «Ребята, напишите мне письмо…»; «В тот вечер я не пил, не пел…»; «Рыжая шалава»; «На Большом Каретном»; «На нейтральной полосе»; «Пародия на плохой детектив»; «О сентиментальном боксере»; «О диком вепре»; «Про нечисть»; «Гололед»; «Лукоморья больше нет»; «А люди все роптали…»; «На смерть Шукшина»; «Охота на волков»; «Банька по белому»; «Горизонт»; «Он был хирургом…»; «Диалог». Изначально отбором стихотворений Высоцкого для «МетрОполя» занимались молодые в ту пору писатели Виктор Еврофеев и Евгений Петров, но сам поэт их выбор забраковал, предложив свой вариант из 20 стихотворений. К сожалению, последнее 20-е стихотворение «Баллада о брошенном корабле» не вошла в альманах по чисто техническим причинам. Согласитесь, весьма символическое стихотворение, поскольку спустя менее 13 лет мы увидим в образе одушевленного Высоцким брошенного корабля, севшего на мель, нашу общую страну – СССР. Но ведь случайность есть непознанная закономерность, и в 19 стихотворениях Высоцкого, опубликованных в «МетрОполе», откровенно вырисовывается и число 91, знаменуя собой год, когда корабль СССР окончательно сел на мель, а его команда разбрелась по шлюпкам, разбросанным по океану. Впрочем, эта была первая и последняя публикация, пусть и в самиздатовском альманахе стихотворений Высоцкого, когда в не вошедшем чисто по техническим причинам 20-м стихотворении позднее стала угадываться предначертанная гениальным русским бардом судьба Советского Союза.

Авторы легендарного альманаха «Метрополь». В центре- Василий Аксенов и Владимир Высоцкий. Виктор Тростников — во втором ряду первый слева

Особо хочется отметить, что вышедший в свет тиражом 12 экз. в декабре 1978 года альманах «МетрОполь» собрал под своей сенью совершенно разных по своим взглядам и убеждениям представителей отечественной творческой интеллигенции – от православных мыслителей и патриотов до крайних либералов и даже либертарианцев; их всех объединяло одно: неприятие советской действительности эпохи позднего брежневского Застоя. До сих пор нам сложно представить любое другое отечественное или эмигрантское издание, сплотившее, пускай и на миг, столь разнонаправленные и разноголосые творческие силы. Однако признаемся, что в сей честной компании Владимир Высоцкий оказался скорее из-за гложущего его чувства безысходности, нежели благодаря своей убежденности, поскольку в публикации стихотворений и песенных текстов барду повсеместно было отказано. По напряженности жизни и творчества Владимира Высоцкого справедливо можно назвать оголенным нервом русской жизни позднего советского периода, но, как часто подобное бывает, этот нерв не дожил до своего воплощения в книжном виде, иными словами, до своего «Нерва».

Первое посмертное издание в мягкой обложке

Опять случай…

Рассмотренная нами случайность, отразившаяся на подборке стихотворений Владимир Высоцкого в «МетрОполе» и здесь сыграла свою, пожалуй, самую значимую роль. Итак, всесильному члену политбюро и главному идеологу страны советов Михаилу Андреевичу Суслову (1902-1982) помощники доложили о выходе в свет в 1981 году в американском издательстве «Литературное Зарубежье» сборника «Владимир Высоцкий. Песни и стихи», составителем которого являлся известный писатель-диссидент Аркадий Львов (1927-2020), эмигрировавший в 1976 году в США продолжатель традиций русско-еврейских писателей Андрей Соболя (1887-1926) и Исаака Бабеля (1894-1940). Единственным разумным и адекватным ответом могло стать только публикация книги Владимира Высоцкого в СССР и в одном из центральных издательств. Сразу же вставал вопрос о составителе оной и авторе предисловия. Считается, что из дюжины знаменитых советских поэтов-песенников выбор секретаря по идеологии ЦК и члена политбюро М. А. Суслова остановился на Роберте Рождественском (1932-1994), секретаре Союза писателей СССР и лауреате Государственной премии СССР за 1970 год, в связи с чем последний вызывается в ЦК, и ему ставятся задачи, чтобы исходя из составления и редактуры показать Высоцкого именно как советского поэта и патриота, пусть и беспартийного. Из 129 стихотворений, отобранных Робертом Рождественским для «Нерва», львиная доля подверглась исправлению и нещадной редактуре, что, разумеется, не вина последнего и редактора Виталия Мухина: таковыми оказывались требования советской цензуры. Книга была подписана в печать в издательстве «Современник» 10 сентября 1981 года и сдана в набор шесть дней спустя (кстати, в СССР обычно делалось как раз все наоборот: сначала книга набиралась, а потом подписывалась в печать; стало быть, до конца все согласовывалось с надзорными органами). Общий тираж книги составил 55 000 экз., хотя некоторые высоцковеды и коллекционеры оспаривают в ту или иную сторону это число. Издание сразу же, как считается, разошлось по советским номенклатурным сетям, а на черном рынке стало стоить не менее 200 руб. Над его переизданием (тираж – 50 000 экз.), увидевшем свет по прошествии немногим меньше года, уже работал известный текстолог, литературовед и библиограф Андрей Крылов, благодаря усилиям которого уже удалось избежать чересчур грубых ошибок, жесткого произвола цензуры и внести важные исправления в отдельные стихотворения. Но и этого издания не довелось увидеть советским людям, поскольку его меньшая часть свободно распространялась только через инвалютную сеть «Березка», а большая часть ушла на Запад и в соцстраны в доказательство свободы печати в СССР. К слову, в это время цена сборника варьировалась на черном рынке от 200 до 250 руб., то есть сравнялась в цене со знаменитыми американскими джинсами американской фирмы Wrangler, и многие любители творчества барда предпочитали книгу джинсам. Фотокопии и ксерокопии «Нерва» тогда доходили до 20-25 руб. за штуку при номинальной стоимости одного экземпляра 1 руб. 40 коп. Здесь возникает отнюдь не риторический вопрос: в чем просчитался главный идеолог развитого социализма Суслов, соглашаясь на издание сборника Владимира Высоцкого и поручая его Роберту Рождественскому? Мы полагаем, что скорее всего в тираже, поскольку в условиях тотального дефицита обладание «Нервом» стало тождественно вкушению запретного плода.

«Нерв» сделал свое дело

Во многом участь некоторых знаковых книг сродни судьбе не только их авторов, но даже обществ, их породивших. «Нерв» Владимира Высоцкого – наглядный пример тому. Во времена Перестройки и нового мышления книга переживает второе рождение. «Случайность», допущенная Сусловым, становится уже орудием борьбы против партийно-хозяйственной номенклатуры, в основном приобретавшей и потреблявшей на раннем этапе эту книгу. Поясним: книга способна послужить определенным ферментом для изменения жизни и мира вокруг, если ее содержание входит в резонанс с тем, что нам будет предназначено свыше. Собственно, это и произошло с «Нервом», срок действия которого был случайно или провиденциально проявлен в числе 19-ти опубликованных в «Метрополе» стихотворений Владимира Высоцкого, что в обратном прочтении дает 91.

В 1987, на исходе второго года Перестройки, Владимиру Высоцкому посмертно была присуждена Государственная премия СССР «за создание образа Жеглова… и авторское исполнение песен», ознаменованное третьим изданием в «Современнике» книги «Нерв», когда ее тираж составил 200 000 экз., выйдя в твердом переплете в восьми различных типографиях. Кроме того, своим правом освоения «Нерва» воспользовались союзные и автономные республики.  В 1988 году книга вышла тиражом 100 000 экз. в алма-атинском издательстве «Онер», полностью повторив содержание первого издания «Нерва» от 1981 года. В следующем году имело место переиздание «Нерва» тем же издательством и тем же тиражом. Тогда же, в 1989 году, «Нерв» увидел свет в Чебоксарах («Чувашкнигиздат») тиражом 50 000 экз., став по существу перепечаткой второго издания с отличиями только в оформлении. Сам «Современник» выпустил уже четвертое издание «Нерва» тиражом 50 000 экз. (в выходных данных оно названо третьим, а по копирайту и вовсе восходит к 1981 году). В 1990 году «Нерв» вновь издан в Чувашии тиражом 80 000 экз., являясь переизданием книги, вышедшей здесь за год до этого. В Йошкар-Оле Марийское книжное издательство напечатало книгу тиражом 30 000 экз. Последнее ссылалось уже не на «Современник», а на «Чувашкнигиздат».  и использовало тот же набор, что и в Чебоксарах. В том же году Общество друзей книги ССР Молдова им. Василе Александри выпустило свою версию «Нерва» – с переставленными местами разделами, без «Песни певца у микрофона» и без вступительного слова Роберта Рождественского, которое заменялось статьей «Духовное поле Высоцкого» Алексея Рэу.

Обложка альманаха «Метрополь», перепечатанного в 1979 году издательством «Ardis Publishing»

Бесспорно, всяким реформаторским временам и кризисным периодам соответствуют свои книги, служащие в качестве бродильного фермента для процессов, направленных на слом старого ретроградного порядка и усиления пробивающихся явлений нового уклада. И если европейской Реформации начала XVI-го столетия и выходу на европейскую арену протестантизма предшествовала анонимная книга «Письма темных людей», высмеивавшая римско-католическую схоластику и нравы клира Римской церкви, то горбачевскую Перестройку (а по сути неудавшуюся коммунистическую реформацию) сопровождала книга Владимира Высоцкого «Нерв», во многом ее предвосхитившую еще в 1981 году. Вот потому-то «Нерву», сыгравшему роль как бы запущенного часового механизма обратного отсчета или распада СССР и предваряемому единственной отечественной публикацией 19-ти стихотворений Высоцкого в альманахе «МетрОполь», и было отмерено всего десятилетие, ведь 1+9 = 10. Тем самым пифагорейский символический числовой ряд, заключающий в себе судьбу (необходимость), свободу и Провидение, подчиняет своему божественному закону страну, некогда победившего диалектического и исторического материализма. Отсюда СССР и превратился в брошенный корабль, от лица которого и говорит Владимир Высоцкий в своем 20-м стихотворении, случайно ли не вошедшем в «МетрОполь».

90-е и последующие годы разлучили друг с другом некогда братские республики СССР, и мало кто сейчас уже и помнит имя великого поэта-барда Владимира Высоцкого, разве что старшее поколение, да и во многих сих государствах, возникших на развалинах СССР, продолжается негласная политика дерусификации и русофобии, в которой нет места вообще ничему русскому, а глубинной и откровенной русскости Высоцкому, в отличие от других деятелей авторской песни, не занимать! Тем не менее, «Нерв» сделал свое дело и исполнил свою несколько скрытную миссию, которую многие могли бы расценить как отрицательную. Но тех, кто стремится объективно исследовать тенденции и закономерности мировой и отечественной истории, последнее не должно особо волновать: sic transit Gloria mundi – так проходит Слава мира. К сожалению, вместе с ней проходит и слава книг, ей соответствовавшей и ее сопровождавшей.

Отсюда один из известных биографов Высокого Виктор Бакин отмечает, что грубая идеологически мотивированная редактура и произвольность в отборе стихотворений сделали из «Нерва» при его издании явление «скорее общественной, чем литературной жизни» (Бакин В. В. Высоцкий — «Нерв» // Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти. — М.: Алгоритм-Издат/Эксмо, 2011). Высоцковед Марк Цыбульский определенно полагает, что ныне «Нерв» из-за большого количества неточностей представляет только исторический интерес. Однако до сих пор первый советский сборник Высоцкого со своими переизданиями пользуется славой у коллекционеров, среди которых А. и М. Ляховы располагают 15 разными изданиями «Нерва» (одно из них, кстати, вышло под названием «Черное золото»).

Финал и «Восьмое чудо»

Любопытно, что Роберт Иванович Рождественский не включил в «Нерв» «Балладу о брошенном корабле». Таким образом, стихотворение дважды оказалось «за бортом»: один раз по случайности в «МетрОполе»; другой – при составлении «Нерва» вполне осознанно. Последнее можно истолковать, что Рождественский, будучи честным коммунистом, читая саму балладу, нечто предчувствовал и предвидел, и этим объясняется ее отсутствие в содержании. Возможно, он усомнился в художественной ценности стихотворения. Как знать, как знать… Но в данном случае все произошло прямо-таки по Святому Евангелию:

«… камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Это от Господа, и есть дивно в очах наших?»

(От Матфея 21:42)

Баллада о брошенном корабле. Авторская правка для МетрОполя

Так пророческий дар и поэтическая интуиция Высоцкого сумели предсказать благодаря литературному образу брошенного корабля судьбу СССР в недалеком будущем, на чем, вероятно, можно было бы поставить точку, рассматривая балладу как недооцененное в свое время произведение, если бы почти в ее финале не говорилось следующее: «Будет чудо восьмое, и добрый прибой | Мое тело омоет живою водой, | Море, божья роса, с меня снимет табу, |

Вздует мне паруса, будто жилы на лбу!» Тут явно аллюзия на новое евангельское крещение живой водой и возрождение никак не СССР, но… России, которая, по мнению самого Высоцкого, оказалась лишенной своего собственного лица в концерте советских республик или, если угодно, квази-государств. Разве не об этом рассуждал Владимир Высоцкий, когда его просили высказаться о России: «… Вопрос хороший и очень серьезный: мое отношение к России, Руси, ее достоинствам и недостаткам. Это не вопрос — это тема, над которой я вот уже двадцать лет работаю своими песнями. Поэтому, если вы действительно хотите узнать мое отношение, постарайтесь как можно больше собрать моих песен…

Ну, если говорить примитивно – я люблю все, что касается ее достоинств. И не принимаю, ненавижу многое, что касается недостатков.

И вот сейчас я хочу вам показать одну песню, в которой, может быть, будет частично ответ на этот довольно серьезный вопрос.

Траву кушаем – 

Век на щавеле,

Скисли душами,

Опрыщавели.

Да еще вином

Много тешились – 

Разоряли дом,

Дрались, вешались…

(цит. по книге В. В. Бакина «Владимир Высоцкий без мифов и легенд», глава «МЕТРОПОЛЬ», litresp.ru)

В этой связи очень значимы воспоминания о Владимире Высоцком русского православного философа и богослова Виктора Николаевича Тростникова (1928-2017), участника «МетрОполя», озвученные им в разговоре с Марком Цыбульским (США):

«Так вот эпизоды, связанные с Высоцким… Как-то мы, метропольцы, собрались, он спел две песни. Потом мы вдвоем вышли с ним в прихожую, и я спросил его: «Владимир Семенович, а это правда, что песня «Кони привередливые» – это отражение Вашего загробного опыта?» Он ответил: «Да, это правда», – и сказал мне удивительную вещь. Сказал, что он лежал в морге…

М. Ц. – В морге?!

В. Т. – Так он сам мне сказал. А потом ворвалась в больницу его жена Марина Влади, и только благодаря этому его из морга перевели в реанимацию. Так что эта песня – действительно отражение его опыта, но он при этом добавил: «Вы не подумайте, что я действительно видел там коней. То, что я там видел, человеческими словами описать невозможно, у нас таких слов нет. Поэтому я взял ближайшее, что вызывает сходные ощущения – быстрота, обрыв, пропасть, неуправляемость».

Это для меня очень важно было. Мне стало понятно, что там другой мир. Если уж Высоцкий не мог найти слов для описания этого мира, то никто таких слов не найдет. Он же был гроссмейстер слова!

О втором случае я никогда не рассказывал. Он тоже был связан с очередной встречей «Метрополя». Мы разъезжались с этой встречи. За рулем был Андрей Битов, а мы с Владимиром Семеновичем оказались на заднем сиденье. Мы говорили тихо между собой, и он мне сказал:

«Вы знаете, я вообще хочу бросить театр, бросить кино, бросить эстраду – и работать за письменным столом». Я не помню, как он точно выразился, но суть была в том, что он чувствовал, что у него появилась новая задача, которую он считал более важной. А потом добавил, что его интересует сейчас Россия, русский народ, русская история. Вот это было то, чем он хотел бы заниматься, отбросив все остальное…»

беседа от 21. 12. 2013 года; цит. по источнику

Стало быть, однажды Высоцкий сам лично пережил это «Восьмое чудо» благодаря Марине Влади, описав свое пламенное существование на границе жизни со смертью и по-над пропастью в стихотворении «Кони привередливые», вошедшем под № 127 в сборник «Нерв», составленный Робертом Рождественским. Нечто подобное, как он полагал, произойдет и с его страной – брошенным кораблем, который из обезличенного коммунистического общежития под названием СССР вновь станет Россией. Что ж, творческая прозорливость его никогда не подводила.

Слева на право — Василий Аксёнов, Виктор Тростников и Владимир Высоцкий

И еще. Владимир Высоцкий родился сорок лет спустя после Сергея Эйзенштейна с разницей в три дня, учитывая, что день рождения последнего 22 января. Оба русских гения появились на свет в дни попразднства Богоявления или Крещения Господня. Сам праздник связан с обновлением в погружении в живую воду и стихии естества, о чем и написал в «Балладе о брошенном корабле» Владимир Высоцкий. Однако, если кинорежиссер в «Броненосце Потемкине», ставшем синонимом мирового кинематографа, запечатлел гибель исторической России из-за бунта на корабле (поскольку символ России и есть броненосец), все же робко веря в ее возрождение, то поэт-бард уже прозрел в бунте на судне как гибель СССР, так и воскресшую Новую Россию в «восьмом чуде», в своей недооцененной и случайно выпавшей из «МетрОполя» и не включенной в «Нерв» «Балладе о брошенном корабле». И что бы там кто ни говорил, мы видим, как это чудо совершается на наших глазах, и броненосец встает на свой рейд.

 Владимир ТКАЧЕНКО-ГИЛЬДЕБРАНДТ (ПРАНДАУ),

 военный историк, переводчик, GOTJ KCTJ