«Стремилась ввысь душа твоя –

Родишься вновь с мечтою…»

Владимир Высоцкий

Хриплый голос в телефонной трубке представился имамом кладбищенской мечети и попросил встречи на улице, а не в кабинете. «Словно под Высоцкого косит, – подумал я тогда, – и, наверное, боится прослушки, раз собирается беседовать вне здания». Вряд ли я предполагал тогда, что Высоцкий со своими стихами будет сопровождать меня весь этот запомнившийся надолго день, причем, как оказалось, у связанных с ним в Узбекистане мест.

Мне, честно говоря, не доводилось раньше разговаривать с деятелями культа подобного ранга – так себе, переговаривались несколько раз с муллами на поминках в советском кишлаке – тут же была фигура несколько иного порядка. Понятно, что о религии собеседник будет знать гораздо больше меня и, чтобы не упасть лицом в грязь, надо увести разговор в сторону, – ну, например, в историю нашего маленького городка, где мулла просто не мог быть выше в силу своего образования. Надо вообще поменьше говорить, чтобы не обнаружить и не совсем чистый свой узбекский тоже. Как там у Высоцкого-поэта: «Язык за спину заложу и бежу тебя по городу шукать»?

Имам, к моему удивлению, и впрямь был похож на знаменитого барда. Низкорослый, с вытянутым лицом, открытым лбом, густым бровями, мужественным взглядом. Поздоровавшись, его преосвященство сразу перешел к делу: «идет перерегистрация мечетей», «учреждению она не светит», «хотелось бы знать причину»… «Я не знаю, зачем, кто виной этой драмы…», закрутилось опять от Высоцкого. Священник, похоже, чем-то не угодил городским властям, сразу сообразил я, а оснований ему не приводят. Типичная бюрократическая трусость. Слабаком мне показаться не хотелось, подводить начальство тоже.

– А мы с вами на историческом месте стоим, – первое, что пришло мне на ум, памятуя, что я знаю всех местных историков, а пришелец просто не мог отлично знать здешних улиц. Надо сообразить, что делать дальше…

– Слева от нас – гостиница «Бухара», где Высоцкий пережил клиническую смерть, справа – Дом культуры, где были распроданы билеты на его памятный концерт, – продолжил я. «Один мулла триптих запрятал в книги…»: имам после такого экскурса сбросит весь негатив, станет спокойнее ход его мыслей, и мы вместе подумаем, как ему помочь.

Собеседник посмотрел на меня с прищуром и даже с подозрительностью, затем засунул руку во внутренний карман чапана и вытащил оттуда фото… Высоцкого на колхозном базаре вместе с бухарцами за день до той самой клинической смерти и того самого концерта.

– Откуда у вас это уникальное фото? – шок был неимоверный.

– Я был среди тех студентов медресе, кто не попал на тот памятный концерт.

Это было настоящее потрясение. Теперь искать искренность в глазах собеседника пришлось мне. «Он знал, что будет главным на концерте, он взгляды всех приковывал к себе» – всплыли в памяти новые строчки Высоцкого, они так и прыгали, обволакивая меня и доказывая способность поэта предвидеть.

– «In bahshoi bеhuda – bas, bas! Dar pеshi xud mann isbot kardam», – улыбаясь, произнес имам. Подождите… Это же Высоцкий… «Оставь»… «Спор»… «Доказать»… Так и есть. Обалдеть! Это строчки из «Прощания с горами» и… по-таджикски. «Так оставьте ненужные споры! Я себе уже всё доказал», – так, кажется, они звучали в оригинале. Имам, как видно, знает не только восточные газели – он даст фору любому ксендзу или раввину!

«Hakam savolidan qochib yurmasman, javob bеrgum zеro etsalar talab», – продолжил собеседник уже… по-узбекски. «Судья»… «Вопрос»… «Ответ»… «Требовать»… И, звучит это у поэта так: «Я от суда скрываться не намерен: коль призовут – отвечу на вопрос». Да он полиглот! Дух поэта витал, спорил, смеялся, соприкасая интересы.

– Спасибо, я не ожидал такого от имама мечети. Восхищен вашей эрудицией. Буду всеми силами стараться вам помочь, позвоню начальству, похлопочу.

– Да бросьте вы! “Сам виноват: и слёзы лью, и охаю – попал в чужую колею глубокую”, – собеседник продекламировал это в оригинале, по-русски. – А вы знаете, что Высоцкий давно переведен в Афганистане?

Назар Шохин

На рынке в Бухаре, июль 1979 г. Фото — из коллекции М. Цыбульского.