В силу того, что в горах селения значительно удалены друг от друга, сложилась ситуация, когда языков много, а их носители малочисленны. Языкам грозит исчезновение.

(На фото: Тенгиз ДОГУЗОВ — Северо-Осенинский поэт, литератор, общественный деятель)

Так, к числу вымирающих ЮНЕСКО относит язык горских евреев джухури, адыгейский, кабардино-черкесский, карачаево-балкарский, ингушский, чеченский, абхазский, осетинский языки и другие.

Учёные-филологи и писатели этого региона считают, что для развития и популяризации литературы малочисленных народов остро необходимы переводы с кавказских языков на другие. Чтобы поддержать литераторов из Северной Осетии, я решила тут же приступить к делу и уже сегодня могу предложить крымским читателям несколько переводов с осетинского.

Итак, представляю произведения очень деятельного, доброго и мягкого человека, члена Союза писателей России Тенгиза Догузова.

Ольга Иванова

член Союза Писателей России

заслуженный деятель искусств Автономной Республики Крым

представитель ОИА «ПроАртИнфо» в Республике Крым

Тенгиз ДОГУЗОВ

ПЕСНЬ БЕССМЕРТИЯ
Павшему поэту-воину
Хазби Калоты

В пороховом дыму, глубоких ранах
Земля – изрезана войной стократ.
Как вол уставший, сонно поле брани.
Слагает в тишине стихи солдат.

На миг открылись памяти страницы –
Как об Осетии родной душа болит!
Там, дома – мама, братик и сестрица…
Невеста что-то нежно говорит…

Исчезли грёзы, так и не начавшись,
И снова батальон огонь ведёт!
Погиб поэт, но песня, не прервавшись,
До наших дней в Осетии живёт.

***

Вьюга из снега возводит заносы,
Будто Перун позабыл о бойце.
В юных глазах всё вопросы, вопросы.
Грусть и тревога на нежном лице.

Тяжестью жизни пресыщены души –
Всё понимают солдаты как есть.
Мир беспощадно врагами разрушен,
Но остаются и доблесть, и честь.

Весточек столько омыто слезою!
Сколько беспомощных вдов и сирот!
Сколько невест, что следят за стезёю:
Милый вернётся ли? Милый придёт?

Вьюга из снега возводит сугробы.
Дети Осетии гонят врага!
Помните это! Запомните, чтобы
Кровь не окрасила вьюги снега!

ТОСКА СТАРОЙ МАТЕРИ

И белой шалью распростёрся снег,
И зимний лес безмолвствует в ночи,
Душа скорбит, что рядом деток нет.
И мать одна хлопочет у печи.

Пришлось в тоске ей годы коротать,
Ведь сын в уюте скрылся городском.
Ему тепло, и он забыл про мать
С таким усталым стареньким лицом.

ВСТРЕЧА С БЫЛОЙ ЛЮБОВЬЮ

У клёна ветки чёрные
Качались на ветру.
Грусть тихая, вечёрняя –
Её в окне беру.

Тяжёлые, уставшие
И сердце и слова,
И песни звук оставшийся –
Любовь всегда права.

Вот образ тайный, призрачный,
Забытый – твой родной.
Коса из-под косыночки
Пестрится сединой.

Как прежде улыбаешься –
Проста, мила, нежна.
И в сердце просыпается
Уснувшая весна.

ГРОЗА

В кудрях дубов спотыкается ветер,
С чаши бутона слетела оса,
С неба на гриб-толстячок, что в берете,
Дождик спускается, чтоб поплясать.

Зябликов смолкло тревожное пенье,
Зайке-трусишке укрыться пора,
Прыгает речка по чёрным каменьям,
Всхлипнула даже старушка-гора.

Вдруг кто-то пó небу плетью ударил,
Чтобы разверзлось для ливня и гроз,
Бусы просыпал для далей в подарок,
Розам в подарок улыбку принёс.

ЗАБРОШЕННОЕ СЕЛО

Собаки, позабывшие уют  –
Запавшие бока, прижаты ушки –
Самоотверженно своих хозяев ждут,
На улице оставшись, как игрушки.

В зеницах окон мертвенно темно,
Гуляет ветер погребально мрачный,
И жившие когда-то здесь давно,
По очагам родным тоскуя, плачут.

РАЗМЫШЛЕЯНИЯ

Поспели орехи, кизил подошёл,
И в лес потянулась сельчан вереница.
Мой старенький пёсик залаял, он зол:
Не помнит он запахи, звуки и лица.

Мой пёсик ослепший, осипший, хромой,
Почти что не спит и пропал аппетит,
Как прежде, меня не встречает игрой.
Скажите, кого-нибудь старость щадит?

Когда-то я к финишу тоже приду,
Когда-то дождусь и последнего вздоха
И, если тогда я взгляну на звезду,
Мне будет от света пронзительно плохо.

Меня не обрадуют блики луны,
И я доживать стану призрачный век,
Помянут меня, после смерти, увы,
И скажут, каков же я был человек.

И горько заплачет мой ангел земной,
И дети не скроют слезы над могилой,
Останется на небе Млечный прибой,
Останусь стихами я в памяти милой.

Смотрю, как сельчане отправились в бор,
И слышу, как лает мой старенький пёсик…
Что сердце томит, не пойму до сих пор,
О чём запоздалые смутные грёзы?

СЕЛЬСКАЯ ЗАРИСОВКА

Тучи свежей простоквашей
Тихо просочились
В день наставший. Горы наши
Звонко петь учились.

Огненный цветок на склоне –
Просыпаться надо.
Юный пастушок спросонья
Молча гонит стадо.

В поле разлилась прохлада –
В волосах-колосьях.
Шепчет лес, глядя на стадо:
– Коршун не пронёсся?

В ГОСТЯХ

Холодный день. Голодным волком – вьюга.
Ленивым котиком – ущелье, в нём – село.
И точно в поле косари друг с другом,
Стоят могучи башни. Грустно и светло.

Безмолвна сакля – тихий домик сгорблен.
Сквозь щели старой печки языки огня.
В двери хозяин. Взгляд уставший скорбен:
Погибший сын из рамки смотрит на меня.

***
Свет вечерний испускает дух,
Льются звёзды с неба, словно слёзы,
Ветер всколыхнулся и потух
И в ветвях улёгся слушать грёзы.

Смуглолицый сумрак, чёрна бровь,
Звёздный лучик за окошком брезжит,
А в душе и горечь, и любовь
Родились и с верой, и с надеждой.

УМИЛЕНИЕ

Как щедро многозвучье мир дарует!
Свист переливчат птичий, словно ртуть,
У ног ягнёнок шумный озорует.
И радостью мне не насытить грудь!

И на пчелу он смотрит с удивленьем,
Ему в новинку ветер и восход,
И с гор слетевшее пастушье пенье.
Всё – умиленье, и душа поёт.

Перевод с осетинского Ольги ИВАНОВОЙ