Это наша пятая встреча с Евгением Васильевичем Чебалиным на полях интернета и Федеральной прессы, где можно посмотреть четыре предыдущих беседы.

При оценке настоящей публикации о событиях, рассказанных писателем, напрашивается вывод – тема и повод для нынешнего общения с известным в мире литератором и драматургом, поистине сенсационны. Они выплёскиваются из обычных интервью, из стандартных отзывов и рецензий на его прозу, разбросанных по Российской и мировой прессе, которые отслеживает и публикует уже больше десяти лет ведущий болгарский еженедельник «Литературен Свят». Журнал предваряет опубликованную на своих страницах лавину отзывов и рецензий на его романы подробнейшей биографией писателя, где излагается вся его родословная , начиная с прадеда – воином и кавалером креста Св.Георгия, полученном во время Кавказской войны:

«Световноизвестният (всемирно известный – В.Г.) руски писател Евгений Василиевич Чебалин е роден на 23.09.1940 г. в казашкото селище Наурска, в Ставрополския край, Чечено-Ингушка АССР, в семейство на агроном. Прадядо му е награден с кръст Св. Георги 4 степен за бойни заслуги по време на т.нар. “Голяма Кавказка война”, както и със земля в Задкавказието, в селището Закатали…»

Но – к нынешней, событийно воспалённой ситуации. Я не припомню случая в современной литературе, когда драматурги, написавшие очередную пьесу, вдруг становятся объектом корпоративного «прилипания» и нападок (на грани истерики) не просто литературных критиков, а военно-культурного, чиновного бомонда и целого отраслевого НИИ военной истории Генерального штаба Министерства обороны– ВАГШ ВС РФ.

Речь идёт о пьесе «Багряный разлом», написанной Е.В. Чебалиным в содружестве с известным режиссёром, драматургом, вице-президентом Петровской академии наук и искусств Валерием Ивановым –Таганским. Если сжато изложить хронологию происшедшего, она выглядит следующим образом:

— два драматурга в преддверии юбилея – 75-летия Великой Победы, написали пьесу, заложив в её сюжет знаменитый Пакт Молотова-Риббентропа с главными действующими «Кремлёвцами» и «Берлинцами» того времени: Сталин, Молотов, Будённый , Ворошилов, их жёны Аллилуева и Жемчужина, сын Сталина Василий, Жданов, Ежов, Ягода, Берия, Гитлер, Гиммлер, Риббентроп, и.т.д;

— посчитав, что логичным будет первоочерёдность ознакомления с этой пьесой театра Советской Армии (ЦАТРА) драматурги послали её в Департамент культуры министерства обороны России;

— департамент, получив пьесу, неожиданно, не желая брать на себя какую-либо ответственность в оценке столь масштабного художественного произведения, переправляет её не в театр, а в НИИ военной истории.

Пока в пьесе кропотливо рылись архивариусы НИИ, она была послана Национальной лигой драматургов России ( руководитель Юрий Поляков – «Литературная газета») на Международный конкурс драматургии «Время драмы», в котором приняли участие 180 драматургов из 19 стран мира.

Пьеса стала победительницей конкурса, завоевав там первое место.

Эта же Лига драматургов взялась за её столичную постановку в сценографии «Мастер класса» вместе с ещё несколькими произведениями – с привлечением ведущих актёров московских театров, выпускников ГИТИСа и ВГИКа. Пьесу запросили театр Белорусской армии, Национальный Минский драмтеатр им. Горького, другие регионы СНГ. Она рассылалась по театрам с предисловием Первого секретаря Союза писателей России Геннадия Иванова:

«В сценографии ХХI века эта пьеса взрывчато необычна: впервые для драматургического воплощения взяты события предвоенного времени, грозно и трагически надвигающиеся на Советский Союз в 37-40 годах 20 века. Вековечная страсть Европы стравить между собой Германию и Россию, ослабить и ограбить их, реализовывалась мировым финансовым Кагалом, хищнической стратегией геополитических гиен. В эту стратегию без зазоров вписывались и организация пятой колонны в России адептами Троцкого, Ягоды, Тухачевского, и тотальный шпионаж германских специалистов в Социалистической экономике, и взращивание людоедского фашизма в самой Германии во главе с Гитлером. Смертельное противостояние не совместимых социальных идеологем Гитлера и Сталина, фашизма и социализма, дипломатический подвиг предвоенного СССР: Пакт Молотова-Риббентропа – стержень всей пьесы. Вот уже более полувека об этом Пакте идут непрекращающиеся, непримиримо-концептуальные схватки на планете, поэтому вполне закономерна победа этой острейшей, классически написанной пьесы (первое место на Международном конкурса «Время драмы» в 2019 г. среди 180 драматургов из 19 стран).

Политический экстракт пьесы дополнен и раскалён личными страстями главных героев: Сталина, Молотова, Хрущёва, жен Сталина и Молотова Аллилуевой и Жемчужины, учителя Василия Сталина Мартышина и.т.д. Пожалуй, впервые в российской драматургии так психологически мастерски обнажены трагические секреты и подробности личной жизни Сталина и его семьи, чем реализован кардинальный уход от тотального, заезженного кино-клише Сталина : « Трубка-усы-ценные указания».

За предшествующие десятилетия все главные события, спрессованные в пьесе, суть репрессий 37-39 гг. организованных Ягодой и Ежовым,- всё это неоднократно и целенаправленно, в духе очернения СССР, искажалось и фальсифицировалось западными агентами влияния в России: Яковлевым, Коротичем, Суворовым-Резуном, Н. Сванидзе и.т.д.

И если характеризовать сверхзадачу данного произведения, то наиболее точным будет определение: «Багряный разлом» — это генеральное сражение, бескомпромиссный бой мастеров русской драматургии Евгения Чебалина и Валерия Иванова-Таганского со лжецами и фальсификаторами нашей истории. Это сражение буквально просится в сериал для воплощения на киноэкране, и может стать кино- событием первой половины ХХ1 века».

Геннадий Иванов,

Первый секретарь Союза писателей России

После всех этих событий, напрочь забыв о военных чиновниках, авторы внезапно получили приглашение: присутствовать на совещании Департамента по пьесе, с присутствием главрежа театра Советской армии Б. Морозова. Главреж на совещание не прибыл, огородившись гибким аргументом – репертуар театра сверстан аж на два года вперёд. Скорее всего, оценив современным, режиссёрско-клиповым мышлением масштабность пьесы, он понял, что такая драматургия ему неподъёмна и попросту расплющит его.

Итогом совещания стало … предложение автору сотрудничать с Департаментов в его предстоящих проектах и программах.

Но время перейти к самой пьесе, возбудившей все эти катаклизмы. Как уже говорилось выше, эта драматургическая глыба, прорвав конкурсные пласты из 180 работ из 19 стран, волею международного жюри и оргкомитета вынесена на самый верх и утверждена в автономном статусе победительницы, уже не зависимой ни от чиновных оценок, ни от меркантильных пристрастий и режиссерской вкусовщины в области женских промежностей. В ней плотно спрессовался главнейший в истории СССР период: предвоенные годы, Пакт Молотова-Риббентропа, репрессии Ягоды и Ежова.

Политический, государственный стержень этого периода – Сталин. Е. Чебалин не впервые обращается к этой гигантской фигуре – Сталин занимает свинцово-весомые места в его предыдущих романах «Гарем Ефрейтора» и «СТАТУС-КВОта». И в первой и во второй книге, как и в пьесе, Сталин, терзаемый верховной ответственностью за страну, общается с недотёпами исполнителями его воли далеко не благозвучно-поэтическим слогом, как и командармы в его окружении, проросшие из самой сердцевины народа.

Эпизод из «Статус-КВОты»: 29 июня, узнав о сдаче Минска, Сталин явился вместе с Берией к Жукову в Наркомат обороны, где Берия обрушил на Жукова обвинения в потере Минска, требуя от Сталина его расстрела. Командарм, которого не послушался Сталин за месяц до начала войны, вздыбился разъярённым медведем:

«Меня расстрелять?! Кто про…ал наш первый удар? Забыли, что я предлагал, на чём настаивал пятнадцатого мая?! Упреждающим ударом атаковать немецкие войска, пока они развёртывались на нашей границе! Детально, поэтапно, подробно предлагал! А ты, очкастая гюрза, Сталина за фалды держал, верещал от страха! Проворонили тогда ситуацию, не послушались! Теперь не х… сопли распускать!

 — Ты как с нами разговариваешь?! — визгливо, содрогаясь, встал на носки, затряс кулаками Берия.

 — Вон отсюда, гнида! – выцедил Жуков, готовясь вызвать охрану и вышвырнуть этого скунса из кабинета.

И чуя сметающую, готовую пойти вразнос, правоту командарма, развернулся и, молча, вышел вождь, волоча за собой визгливую тень свою, которая всю дорогу до Кремля верещала о немедленном аресте Жукова и Тимошенко.

 И лишь в кабинете, дал себе волю Сталин, позволил выплеснуться бешеному гневу:

 — Закрой рот, хорёк! Арестовать их?! Оборонять Россию, воевать с Германией ты, что ли будешь своей толстой жопой? Пошёл вон, без тебя тошно»

В пьесе «Багряный разлом» фигура Сталина выписана ещё более пронзительно, трагически и объёмно в предчувствии мировой войны. Эта уникальная по масштабу личность держит, отражает и нейтрализует чудовищные по тяжести и хищной подлости удары со всех сторон:

— новый канцлер Германии Гитлер в «Майн Кампфе» озвучивает продиктованный мировым финансовым Кагалом новый стратегический курс Германии – на Восток! «Дранг нах Остен» с конечной целью — СССР;

— самоубийством заканчивает свою жизнь при вожде жена Сталина Светлана Аллилуева,

— Англия, Франция, Польша, Япония, виляя дипломатическими хвостами, и верноподданно повизгивая, добиваются от Гитлера союзнического соглашения, недвусмысленно подталкивая того к нападению на СССР;

— Троцкий и его сын Лев Седов, будучи политическими содержанками Европейских банкиров, льют на Сталина из Берлина потоки печатных помоев и клеветы, попутно сколачивая и финансируя в СССР разветвлённую сеть шпионских и диверсионных ячеек. Но глава НКВД Ягода-Иегуда вместо внедрения в сеть и ликвидации её, что требовало высочайшего профессионализма и тяжких трудов, с людоедским упоением хватает и расстреливает в репрессиях, ссылает в Гулаг сотни тысяч крестьян, рабочих, полезнейших специалистов Советской экономики, которым стандартно «шьют» покушения на Сталина и членов Политбюро.

Вся эта кровавая вакханалия внутри страны, трагедия в семье и предательская свора Европейских «активизаторов» Гитлеровской агрессии всё туже, до кровавых рубцов на сердце, полосуют главу Кремля.

Будучи на грани срыва, утром он вызывает к себе в Кремль Ягоду. Тот является в дико-фанфаронском обличии – демонстрировать Сталину новую форму для командного состава, которую только что сшили по его заказу. Форма, разработанная лично Ягодой, по своей павлиньей вычурности и безвкусице становится красной тряпкой для кремлёвского «быка»: белые брюки, синий мундир, на нём золотое шитье, галуны, ромбы и окантовка на плечах, подобная аксельбантам.

Ягода ( оттолкнув Поскрёбышева) Разрешите, товарищ Сталин?

 Сталин . Ну, заходи. (Дважды, тяжело, брезгливо обходит вокруг Ягоды.) Это что такое?

Ягода. Новая форма для командного состава ОГПУ, товарищ Сталин. Надел для показа. (Несколько раз щегольски поворачивается).

Сталин. Зачем?

Ягода. Жду ваших замечаний и поправок для исполнения, товарищ Сталин. (Сталин, сдерживая бешенство, ещё раз обходит вокруг Ягоды).

 Чего-то не хватает в этой форме.

Ягода. Готов учесть и исполнить любое замечание и предложение вождя народов.

Сталин. У вождя народов одно предложение. Садись на моё место.

Ягода. Я не понял…

Сталин. Садись в моё кресло! (Ягода садится в кресло Сталина.) А Сталина отвезут в твоё, на Лубянку.

Ягода. Простите товарищ Сталин… я не совсем…

Сталин. И когда это произойдет, нарком Сталин принесёт и положит сюда на стол вождю Еноху Гершоновичу Иегуде, который изобрёл новую форму, вот эти папки!

 Рушит на стол перед Ягодой две толстые папки.

Ягода (на грани обморока). Позвольте узнать… что в них?

Сталин. Их должен принести Сталину ты! А не я тебе! Здесь вопли из ГУЛАГА от невинно осужденных и шпионская сеть террористов Троцкого в СССР! Явки, адреса, пароли. Их добыло не ОГПУ Ягоды, а моя разведслужба при Троцком и чекист Эйтиген, с которыми ты недостоин даже срать в одном гальюне!

Зачем твой ублюдок Эйдельман из Разведупра Маньчжурии арестовал корейцев и японцев на лесоповале? Японцы ноту протеста прислали! К Европейскому шакальству, польской наглости, Гитлеровскому «Дранг нах Остен» хочешь добавить войну с Японией, недоумок?!

Ягода. Позвольте мне разобраться с Эйдельманом немедленно… этой же ночью! Я всё понял… разрешите действовать!!!

 На белых штанах Ягоды расплывается мокрое пятно. Сталин

 видит. Сплюнув, отходит.

Сталин. Испортил форму, ссыкун.

Ягода (хрипит сквозь сдавленное горло). Я всю свою жизнь… всегда за вас… всю свою кровь… до капли…за вас товарищ Сталин…

Сталин. Ты это когда-то доказывал. Потому трачу пока время на тебя. Ты сторожевой пёс на охране нашей власти и государства. Мы дали тебе «клыки», чтобы ими рвать наших врагов. А ты что делаешь?! Рвешь полезных работников! Не можешь различить две категории? Но если с этим не справляются мозги Еноха Иегуды, почему не чует твой собачий нюх!? Вы были полезными, когда нужно было орать лозунги, разрушать старое и нажимать на курок.

Но профукали великий перелом, когда нужно строить! Строить, наращивать военную индустрию любой ценой! Чтобы выжить!! Иначе нас сомнут! Кончилась великая депрессия, Запад рванёт вперёд!! Строить вы не умеете и не хотите! Вы стали паразитами на народном теле. Но считаете себя сливками! И ненавидите страну и плебея, примитивного боевика Сталина.

Ягода. Товарищ Сталин…если такие мысли есть у кого, я вырву их из мозгов… вместе с мозгами!

Сталин. В этих папках категория для ГУЛАГа: здесь половина твоего людоедского ОГПУ: Гай, Слуцкий, Паукер, Лурье, Горб, Флоренский, Сорензон, Вольский, Пиллер, Апетер, Фельдман, Кацнельсон, Зельман, Левин и еще десятки таких! В ГУЛАГЕ хоть какую-то пользу принесут. А в этих письмах из лагерей доярки, предколхозов, конструкторы, которых они арестовали для количества. Таких – вернуть из лагерей. И не прикасаться к ним! Иди! Пока работай.

Ягода берет папки и письма, разворачивается, отходит, судорожно шаркая ступнями.

Сталин Я понял, чего не хватает в твоей форме.

Ягода. Я исполню все ваши замечания!

Сталин. Там не хватает хвоста. Хвост у павлина видел? Приделай такой же. Хорошо будешь смотреться на фоне коровьей фермы. Или на похоронах крестьян, которые с голода умерли. Пошёл вон.

Сталин окружён соратниками: Ворошилов, Будённый, Хрущов, Жданов, Берия. Они на ключевых постах в Кремле. Драматурги с виртуозной тщательностью расчленяют на психологические и ментальные составные это окружение, показывают суть каждого в соприкосновении со Сталиным на заседаниях Политбюро, в личном общении, в контактах с его женой, сыном. Но здесь разительные контрасты: политический, государственный, организаторский КПД каждого катастрофически различаются. И эти различия все стремительнее накаляются, поскольку над молодым, выбирающимся из кровавого хаоса Гражданской войны государством Советов нависла смертельно опасная химера крепнущего фашизма и предстоящей войны. И Сталинское окружение обязано не просто рвать жилы на круглосуточной работе вместе с вождём, но делать свою работу предельно умно, провидчески и беспощадно.

Увы, многим соратникам это уже не под силу. Уровень компетентности некоторых остался в прошлом, увял, заплесневел, прокис. Но вся беда – они коренники, соратники, шедшие под пули и белые шашки со Сталиным в революцию и на Гражданской. Будет подлостью отсечь их от власти, заслуженного комфорта, на это нет сил.

И Сталин, раздираемый горечью и железной необходимостью принять кадровые решения, ночью, в кабинете, поставив перед собой бутылку вина и портрет любимой, умершей жены Като Сванидзе, жалуется ей сквозь слёзы и душевный надрыв по-грузински:

«Като, ласточка, генацвале, одна ты меня понимала, успокоить могла. Со всех сторон шакалы, гиены капитализма, готовы сожрать. Сталин им, как кость в горле. Тыла нет, тяжело мне, Като. Развелось вокруг предателей, как червей на падали. У главного сыскаря Ягоды – всё нутро гнилое, клыки в крови народной… я его даже за свой стол брезгую посадить. Старая гвардия, кто в могилах, кто зажирел в партийных креслах, работать в новой ситуации не могут. И не желают. Что мне их, к стенке?! Не могу, вместе в окопах сидели под пулями! А теперь побарствовать хотят, кошелек потолще, , побольше дачу, балерин-любовниц. Хорошо жить хотят, а на страну черная туча надвигается. Каждый третий пустозвон революцией клянётся! И тут же в казну руку тянет! А бьёшь по рукам, сажаешь, вопят– деспот, Чингисхан.

 Но как в нашей стране без кары ворам?! Народ настрадался в Гражданской, в разрухе, в голоде! Чтобы вера в нас, большевиков, не пропала, надо сократить рабочий день до 5-6 часов! Дать дешёвое жильё! Поднять заработную плату! Снизить цены на товары! А на носу война, деньги на оружие, на заводы, фабрики нужны. У кого их брать?! Народ грабить? Нет их у народа! Что делать Като?

Война страшная, неизбежная! Гитлеру весь Запад будет помогать, а мы одни, времени на раскачку нет… Покой дома ищу, а жена больная, замучила ревностью. Васька совсем от рук отбился, в школе от него стонут. Люблю их, а воспитывают нянька Полина да Власик. Никудышный отец товарищ Сталин. Старший, наш с тобой Яков — совсем чужой стал. Пьёт, ему про меня троцкистская сволочь всякую грязь сливает. Как это выдержать, у кого силы брать? Дай силы, Като, к одной тебе обращаюсь, как… к Нему, одна ты сердце греешь. Столько лет тебя нет, а люблю тебя как мальчишка, запах твой помню.»

Пьеса развивается по законам классической драмы, напряжение нарастает. Сюжет разбрасывает персонажей по разные стороны человеческой морали. С одной стороны ревность, врождённая головная патология и болезненная чувственность Светланы Аллилуевой, с другой – мстительная, иезуитская ненависть Ягоды к Сталину, желание отомстить, с третьей — холуйская приспособляемость к обстоятельствам и страх перед Ягодой у Хрущёва. Драматурги взвинчивают накал и распалённость действий до Шекспировских высот, здесь актёрам надо играть, что называется, на разрыв аорты. Кремлёвское событие: самоубийство Аллилуевой взвихрило по всему миру волны пересудов, сплетен, злорадства, скорби и тревоги. Авторы, изучив огромную массу документов, воспоминаний и мемуарных откровений, выдали в пьесе свою версию произошедшей трагедии – настолько логично весомую, что она претендует на истину в последней инстанции.

Позволив себя хоть как-то расслабиться в праздничном застолье с соратниками, Сталин затевает с оперными артистками, приглашёнными на банкет, невинную игру: бросает в них хлебными шариками. Те ловят шарики стаканами. Рядом со Сталиным – жена Светлана. У неё вскипающая ревность грозно и неизбежно перерастает в жестокие головные боли. Разум уже не контролирует её поведение. Вдобавок ко всему она пообещала накануне жене Молотова Жемчужине упросить Сталина принять Соломоново решение: запустить и разместить в Крыму полмиллиона евреев со всего света. Жемчужина, слывущая по всему СССР как «Дочь еврейского народа», буквально на коленях умоляла Светлану заступиться за иудеев, терзаемых нещадной Химерой антисемитизма.

Ревность и долг обещанного сращиваются в голове Светланы в один воспалённый сгусток, который жжёт мозг, лишает её чувства реальности.

Звуки гармошки. Банкет в квартире Ворошилова. Буденный играет: Сталин, Ворошилов, Берия и Хрущёв слажено поют «Вихри враждебные». В конце песни, присутствующие женщины бурно аплодируют. Сталин затевает легкую игру: скатывает шарики хлеба и бросает ими в артисток. Те ловят их стаканами. Аллилуева, терзаемая ревностью, бросает громкую реплику:

Аллилуева. Разыгралось ретивое ниже пояса? Может и в меня хоть раз бросишь?

Сталин. Не поймут. Слишком близко к Сталину сидишь.

Дождавшись паузы, Аллилуева просит мужа подумать об образовании

 Еврейского государства в Крыму. Напоминает о долге СССР, перед

 Мировыми финансистами, об их карательных санкциях,

 если евреи не будут переселены в Крым. Сталин молча слушает.

Сталин Кто занёс в твои мозги эту отраву?

Алилуева. А тебе не всё равно?

Сталин (Молотову, громко). Вячеслав, подумай со своей Жемчужиной, откуда ветер дует. Из синайской пустыни. Оттуда ночные кукушки в русские постели прилетают. А у вас, боевые товарищи Будённый и Ворошилов, про что синайские кукушки по ночам кукуют?

Ворошилов. Они давно по-русски кукуют, Коба.

Будённый. Попробовала бы моя по- другому кукукнуть. (Хохот.)

Сталин. Лаврентий, выходит мы с тобой отличились? Наши не только по-русски, они и по-грузински могут.

Берия. Иногда даже по- мингрельски получается.

Алилуева. Можешь по-человечески ответить, как ты к Крымскому вопросу относишься?

Долгая, гнетущая пауза. Сталин разъярённо бьет кулаками по столу.

Сталин. Ду-ра!! Русское население, украинцев, крымских татар куда выселишь?! В Палестину, где евреи сорок лет по пескам с Моисеем бегали?! Ещё раз спрашиваю: кто эту отраву в твои мозги занёс?! Второй Гражданской захотели? В первой лучшие из нас мало друг друга покромсали?! (Светлана швыряет бокал на пол, выбегает из зала).

Праздничный банкет испорчен. Гости расходятся. Сталин вместе с Власиком сажают артисток в машину, заезжают на дачу, где Сталин берёт на втором этаже шинель и спускается вниз. Одна машина развозит артисток по домам, на второй Сталин возвращается в Кремль, чтобы там заночевать: он не хочет видеть никого, на телефонные звонки не отвечает. Светлана мечется по квартире, она только что осознала, что произошло нечто непростительное. Несколько раз звонит по телефону членам Политбюро, гостям, бывшим на банкете: где Сталин?! Большинство этого не знают, знающие предпочитают отделываться неопределёнными догадками.

И здесь в раскалённую канву пьесы вламывается подстерегающий замысел Ягоды, уже встроенного в оппозиционную когорту кремлёвских предателей и заговорщиков, которых направляет и финансирует из Берлина Троцкий, а возглавляет в СССР убеждённый германофил Тухачевский — беспощадно-маршальская машина , презирающая Россию и её народ в звании народного маршала. Он подавлял крестьянское восстание в Тамбовской губернии всеми истребляющими способами– от массовых расстрелов с детьми и женщинами, до боевых отравляющих веществ. Это – масштабная по всем параметрам фигура, притянувшая к себе, как к планируемому заменителю Сталина, внимание Гиммлера, Гитлера, Абвера и гестапо. Она и возглавила заговор. Ягода под Тухачевским мельтешил второстепенной политической сошкой. Но он — незаменимая аппаратная шестерёнка заговора, виртуозно сплетающая вокруг Сталина липкую, мстительную паутину.

Ягода ходит по комнате, думает. Звонит на дачу Сталина.

Ягода. Это Ягода.

Коваль (начальник наружной охраны). Генерал Коваль у аппарата. Слушаю Вас, товарищ комиссар.

Ягода. Товарищ Сталин на месте?

Коваль. Никак нет.

Ягода Власика дай.

Коваль Его тоже нет.

Ягода. Что значит, нет?! Почему у тебя никого нет?! Где они?!

Коваль. Не могу знать. Два часа двенадцать минут назад они прибыли на двух машинах с артистками. Товарищ Сталин взял плащ, и они уехали. Куда, меня не оповестили.

Ягода. Сколько товарищ Сталин был с артистками на даче?

Коваль. Шесть минут.

Ягода. Ладно. Служи дальше.

Подходит к стене, бьет по ней кулаками, рычит. Берет себя в руки. Звонит на квартиру Сталина. Алилева со стоном бросается к трубке, срывает её.

Алилуева. Иосиф?! Ты где был?! Когда придёшь?!

Ягода. Здесь нарком Ягода. Надежда Сергеевна, для товарища Сталина срочная информация государственного значения.

Алилуева. Его нет! Почему его нет, Генрих? Где он!? Ты что-нибудь знаешь?!

Ягода. Я думал, он давно дома. Не волнуйтесь, Надежда Сергеевна. С ним Власик. От них никаких тревожных сигналов. Единственно, что я знаю… но это неважно.

Алилуева. Говори!!

Ягода. Не могу. Не имею права.

Алилуева. Говори-и-и! Я требую… я умоляю… Генрих… с ума схожу… мы так плохо расстались!

Ягода. Я не могу отказать вам. Надежда Сергеевна, я сердечно вас уважаю, но прошу, не выдавайте меня…. Мне тогда конец.

Алилуева. Я ему ничего не скажу. Ну!?

 Ягода. Два часа назад Иосиф Виссарионович приехал на дачу в Зубалово с Власиком и двумя солистками. Теми, что были у Ворошилова на банкете.

Алилуева. С певичками?! Значит прав Хрущ, отсексотил про дачу. Я не поверила, послала подальше. (кричит) Что они делали на даче?!

Ягода. Они поднялись на второй этаж…

Алилуева. Со шлюхами?! Поднялись наверх?!

Ягода. Ну да. Только умоляю, не выдавайте меня!

Алилуева. Сколько они там были?!

Ягода. Я не имею права … успокойтесь Надежда…

Алилуева. (истерически, на грани обморока) Сколько?! Они! Там! Б-ы-ы-ли?!

Ягода. Час… может больше… вы не волнуйтесь, Надежда Сергеевна. Потом они уехали. Я думал, что товарищ Сталин уже давно дома.

 Алилуева. Больше часа с … ?!! Будьте вы прокляты…кобели!

Ягода. Надежда Сергеевна, я надёжных людей туда послал, они наверху всё прибрали: постели, спиртное, еду на столе … одна дура трусишки оставила. На память! Теперь всё чисто, никто ничего не узнает. Кто проболтается — голову оторву!!

Надежда роняет трубку. Завывая, схватившись за голову,

 падает на колени. Ползет на коленях к шкафу. Ягода,

 притиснув трубку к уху, слушает.

Алилуева. Самцы ненасытные, сучки блудливые…

Достает из ящика маленький пистолет, прикладывает к

 виску. В трубке Ягоды лопается треск выстрела. Он

 отдёргивает трубку от уха. Смотрит на неё, на лицо

 комиссара наползает ухмылка…

Авторы вскрывают в пьесе самые воспалённые события предвоенного времени, которые оглушительным эхом отзываются в судьбе страны и спустя многие годы после войны.

В пьесу заложено мощнейшее расчленение и вскрытие так называемого Сталинского «антисемитизма». Эпизод с женой Молотова Жемчужиной и Светланой Аллилуевой, где «Дочь еврейского народа» Жемчужина воспалённо продавливает через жену Сталина «Крымско-еврейская автономия» исчерпывающе фиксирует позицию и терпение Сталина в этом вопросе: еврейско-сионистский крен Полины Жемчужиной – демонстративный, вызывающе открытый, трижды рассматривался в Центральном Комитете .И трижды Сталин тормозил и гасил возмущение с их требованием арестовать Жемчужную. Жгучую тревогу вызывает оголтелая позиция жены и у мужа – Вячеслава Молотова.

Ночь. На кухне в своей квартире сидит Молотов. Пьет

крепчайший чай с коньяком, отгоняя смертельную усталость.

Вокруг него ходит жена Жемчужина.

Жемчужина. Вече, с чем бы я к тебе последнее время не обращалась, ты упорно отнекиваешься. Ну, поговори со Сталиным, хотя бы о самом простом, поговори о присуждении театру Михоэлса статус Союзного значения.

Молотов (еле сдерживая себя). Полина, может быть, ты сменишь тему? Честное слово, эти твои местечковые проблемы c с Михоэлсом, еврейским Крымом надо отодвинуть на последнее место. Накануне войны их надо утопить в сортире!

Жемчужина. Для меня они были и будут всегда на первом месте!

Молотов. Ты переоцениваешь терпение Сталина, который вынужден пока считаться с женой Молотова!

Жемчужина. Я нарком правительства! И отношение ко мне должно быть соответствующим.

Молотов (в тихой ярости). Должно быть?! Кто и что тебе должен?! Позволь напомнить, по твоим контактам с сионистами, с враждебным антифашистским комитетом, с Михоэлсом и раввинами синагог уже было два постановления ЦК! По вашему крымско-еврейскому требованию – ещё одно! Ты поймёшь, наконец, что у терпения Сталина и Политбюро есть предел?!

Жемчужина (умоляюще). Вече, голубчик, каменная ты наша задница, что я могу поделать, если во мне говорит голос крови?!

 Молотов (неистово, но вполголоса). Он не говорит, а вопит в тебе! Вопит в то время, когда поставлены к стенке десятки, сотни заговорщиков от Троцкого, Тухачевского, Ягоды и Ежова. А если в ответ на твой голос заговорит голос крови у ста миллионов русских? Заговорит сейчас, когда Гитлер изготовился к прыжку на Россию?! Что будет с евреями?!

В конце-концов арестованная Жемчужина отсидит в ссылке пять лет. Но вернувшись из неё и узнав о смерти Сталина, она падает в обморок – Сталин останется в её памяти как великий вождь государства, отмечавший выдающихся и талантливых евреев своим вниманием и наградами, вождь, благодаря непреклонной позиции которого в ООН утвердили решение о создании государства Израиль.

До сих пор не утихают непримиримые концептуальные схватки вокруг приснопамятного ХХ съезда КПСС, где Хрущёв мстительно, оголтело сверг с народного пьедестала «Культ Сталина», обвинив последнего в миллионах репрессированных жертв, в реках пролитой народной крови.

Евгений Чебалин и Валерий Иванов-Таганский, приступая к созданию «Багряного разлома», изучили множество архивных документов предвоенного времени, фиксирующих суть, методы и адресное авторство этих репрессий. Хрущёв в своём докладе обрушил всю вину за страдания миллионов на Сталина, практически не затронув истинных конструкторов и исполнителей этих репрессий. И эту Хрущёвскую концепцию, эти культовые обвинения до сих пор держит на вооружении немалая масса либеральной, «пены» в обличительных фонтанах, начиная с А. Яковлева и Суворова-Резуна со Сванидзе. Но их обвинения блудливо не затрагивают роль Сталина в жестоком обуздании Ягоды и Ежова, роль самого Хрущёва в репрессиях на Украине, не уступающих звериным карательным разгулам как Ягоды, так и Ежова. Эти двое, в конце концов, были расстреляны Сталиным , а Хрущёв, после до сих пор не расшифрованной смерти Сталина , отыгрался за свое дуроломство на «Культе личности».

Авторы пьесы взяли на себя функции чистильщиков, ассенизаторов либерально-очернительной концепции, вскрывая жесткой, неопровержимой цифровой фактурой адресную суть репрессий, роль и место Хрущёва в репрессивном процессе.

Идёт заседание военного Совета по вопросу военной конвенции с Англией и Францией. Сталин, собран, болезненно сумрачен. Поступающие сведения об Англо-Французской делегации, направляющейся в СССР, о мелкой сошке, её возглавляющей, об издевательски- туристическом обводном маршруте, который выбрала делегация для прибытия в Москву – всё свидетельствует о том, что полпреды Англо-Французской компашки едут для ни к чему не обязывающей болтологии, для маскировки своих связей с Гитлером. И никакого серьезного Союзнического документа подписывать не намерены и не имеют на это полномочий. С предельно-грозной аналитикой надвигающейся войны, к которой подталкивают Гитлера англосаксы и французы, выступают Шапошников, Молотов, Ворошилов. После них берёт слово Хрущёв и изливает на присутствующих радужный фонтан красноречия. Сталин, едва сдерживая себя вламывается в рулады Первого секретаря ЦК Украины.

Хрущев (бойко, нахраписто). Товарищи, как мы видим, фронт второй империалистической войны все расширяется. Человечество идет к великим битвам, которые, со всей определенностью, откроют ворота мировой революции, после чего…

Сталин (с брезгливостью). Мировая революция сейчас спряталась в трёх местах: в сортире Троцкого в Мексике, у Будённого под лошадинымы хвостами, и у Хрущова в его лысом черепе! Ты что творишь на Украине?! Белены объелся?!

Хрущев (обморочно). Поясните… товарищ Сталин…

Сталин. Немец сосредоточил на наших границах 19 танковых дивизий… это почти 20 тысяч танков! Против 246 наших КВ и 1110 Т-34! Нам нужно любой ценой, днём и ночью наращивать производство танков! Гитлер со дня на день прыгнет танками на Россию! А ты, безмозглый, лютуешь на танковом заводе в Харькове!

Хрущев. Я…Я…

Сталин. Вместе со своим бешеным недоноском Коссиором вы обезглавили в Харькове танковые КБ на заводе 183! (Берёт со стола докладную Эйтигена, разворачивает её.) Сводка Эйтингена! Конструкторы танка Т-34 (А-36) Фирсов, Цыганов расстреляны! Дик- десять лет без права переписки! Челкан, Левитан, Гуртовой – расстреляны! Конструкторы Самоходной Артиллерийской Установки Трашутин и Степанов – 10 лет без права переписки! Главный конструктор Кошкин пока на свободе, как же ты прошляпил главного террориста?! Ещё живой шатается по заводу!

Ты, лысая тыква, объясни нам, неучам, где должен быть центр тяжести у танка, и какая ширина должна быть у его гусеницы. Ты же это лучше всех знаешь?!

Хрущев. Никак нет… товарищ Сталин!

Сталин. Не знаешь?! Но если этого не знает первый секретарь Украинского ЦК, то почему должен знать лейтенант НКВД Порошенко?!

Хрущев. Он не должен знать…

Сталин. Не должен и не может! Как и ты! Но этот стервятник вламывается на совещание КБ, хватает протоколы с конструкторским спором инженеров и половину из них арестовывает! Потому что в его башке застряла химера вредительства! На базе не той ширины у гусеницы! И не того центра тяжести у танка! Которые он почему-то знает лучше конструкторов!

Хрущев. У него…. Приказ товарища Ежова… разоблачать вредителей…

Сталин. А у тебя, чей приказ?!

Хрущев. У меня…

Сталин. В прошлом году на Украине репрессировано 106 119 осуждённых! В этом году ты загнал в гробы и ГУЛАГ уже 167 565 человек! Кто приказывал так лютовать?! Ты когда уймёшься, дурр-рак!?

Хлещущая беспощадность Сталина к Хрущову оправдана единственным: на страну надвигается угроза войны в одиночку против Западной волчьей стаи во главе с Гитлером. И в этой атмосфере смертельной опасности недопустимы в Сталинском окружении ни малейший просчет в стратегических решениях ЦК, ни пустозвонная болтовня, ни, тем более, живоглотный размах репрессий, погребающий в могилах и ГУЛАГе жизненно важных для страны специалистов.

Закон драматургии – предельное напряжение страстей и эмоций на фоне психологических контрастов. Таким удивительным контрастом выглядит теплое отношение Сталина на этом же совещании к Шапошникову, чекисту Эйтигену.. Но особенно — к руководителю Ленинграда Жданову. Здесь не просто уважение к единомышленнику, соратнику по партии, неустанно поставляющему для государства масштабно мыслящие, знающие дело кадры. Здесь некая духовная близость, омытая глубочайшим почитанием обоих русской культуры, национальных традиций и православной веры. Разговор со Ждановым авторы заканчивают поразительным по воздействию эпизодом: древнерусский хорал с кондаком.

Сталин. На сегодня всё. Идите. (Все уходят. Сталин через паузу.) Андрей Александрович, задержитесь. (Жданов остаётся).

Жданов. Слушаю вас, товарищ Сталин.

Сталин. Я думаю: давно пора на «ты». Не против?

Жданов. Если язык повернётся,

Сталин. Поворачивай язык, Андрей. После Мироныча у меня нет соратника по партии, которому я, как тебе, могу душу распахнуть. (Оба выходят на авансцену.) Шапошников прав, война с Германией неизбежна. И ясно другое: советские люди будут сражаться не за коммунистическую идею или советскую власть, но… они будут насмерть драться за Россию и свою семью в ней…

Жданов. Так извечно было.

Сталин. Много думал над главной темой: откуда гниль ползет. Троцкий, Тухачевский, Иегуда — дрожжи, бензин всех репрессий. Почему такая ненависть к нам, коренникам?

Жданов. Недавно с разнорядкой от Фирина, Когана, Раппопорта из ГУЛАГа на Колыме ознакомился. Волос дыбом: норму отсева установили — 30 жмуриков в месяц. У кого в отряде меньше — по башке командира бьют: недостаточный мор, плохо работает.

Сталин. (угрюмо, с отвращением) Где? У кого?!

Жданов. Я тебе докладную записку готовлю. Пофамильно. Таким только уровнем национальной культуры, национальным образованием можно противостоять. И различать их – где кровососы, а где созидатели. Кстати, наиполезнейшие помошники в этой драке – тоже из них: Шостакович, Дунаевский, Левитан, Паустовский, Блантер, Эйнштейн.

Сталин. А своих упустили. Не удержали Бунина, Шаляпина, Рахманинова. Куприна.

Жданов. Невосполнимая потеря. Надо возвращать, любой ценой.

Сталин. Согласен. Когда ты столетие Пушкина в Питере на государственный уровень поднял, когда Достоевского своим отношением вознёс, театры, писателей согрел, прессу под жёсткий контроль взял, я понял, что собрата по разуму, по сердцу нашёл. Здесь пока на Молотова опираюсь. Ворошилов, Будёный – из семнадцатого никак не вылезут, застряли там мозгами, душой. Но терпеть приходится.

Жданов. Терпи. Эти – хоть наши до мозга костей.

Сталин. Я спустил на тебя каторжный режим: двадцать дней верховодишь в Питере, десять — в качестве секретаря ЦК, в Москве. Как выдерживаешь?

Жданов. Выдерживаю. Обязанности так переплелись, что по-другому не получится.

Сталин. Андрей, Исакий стоит?

Жданов. Сверкает и в ясные дни, и в распутицу.

Сталин. На днях приеду, заутреню послушаем. Прощения, защиты у НЕГО попрошу.

Жданов. Вдвоём попросим и послушаем, Иосиф.

Сталин. Я ведь все молитвы до сих пор наизусть помню.

Вдалеке слышен колокольный перезвон, Сталин и Жданов стоят рядом, звучит «кондак 1-ый», Сталин вторит вслух.)

Воеводе, упование земли русский, похвальное

приносим Ти пение. Ты же, Мати Царя небеснаго, от

всякий избави напасти страну нашу, и от всех скорбей и бед

свободины, зовущия: Радуйся, Победе Непобедимая, избави

нас от всякаго зла и сотвори чудо спасения. (Мощно звучит пение хором «Аллилуиа», громко звучат колокола.)

После этого эпизода, пронизывающе выделенного авторами в пьесе, становится понятным распоряжение вождя об облете столицы на самолёте с иконой Богоматери, и реабилитация репрессированных Ягодой и Ежовым церковных иерархов, восстановление разрушенных храмов после войны, и жёсткий запрет Сталина на археологические раскопки курганов на территории Руси, где захоронены вожди древних племён.

Авторы неоднократно акцентируют одну из главных черт Сталинского характера: наряду с беспощадным отношением его к врагам, дуракам и предателям, глава СССР обладал обострённым чувством справедливости не только к высшему кругу сослуживцев в ЦК партии, но и в отношениях к простому народу, славшего ему сотни тысяч писем. Это исконно славянское, более всего почитаемое свойство характера, вознесло фигуру Сталина в памяти у миллионов соотечественников, которая с годами все более ностальгирующее укрепляется.

В массивно-масштабном драматургическом полотне пьесы особым смыслом наделёна фреска с Мартышиным — школьным учителем сына Сталина Василия. Этот эпизод вызывает разительные ассоциации с нынешней кадровой политикой Кремля, когда сынки, дочки правительственных воротил, и даже их родичи на седьмом киселе родства пропихиваются на ключевые, жирные места к бюджету — любой ценой, с циничным наплевательством на уровень компетентности и профессионализма у родственного прыща на ровном месте. Достаточно вспомнить гнилостно-вредоносных министров сельского хозяйства и обороны, бывших до этого «спецами» в гинекологии и табуреточно-мебельном бизнесе, непотопляемое чиновное вещество в РАО-энергетическом , затем технологичеком «унитазах». И.т.д.

Рано и нахально забронзовевший сын Сталина Василий возмущен недальновидностью и политической незрелостью учителя Мартышина: ставить двойку по своему предмету сыну вождя всех народов?! Что подумают вся мировая общественность, соратники по соцлагерю, когда узнают, о том, что в семье Сталина растёт двоечник и недоумок?!

Мартышин, презрев политический аспект акции, отвергнув уговоры и приказ директора исправить двойку на четвёрку, твердолоб до онемения – двойка выставлена. Итог подобного политического недомыслия – он уволен. Впереди безработица, безденежье. Отчаянные письма в инстанции, в том числе и Сталину. И смертельный страх жены Адели – когда за ними явится ОГПУ. И оно является к летней избенке, где прозябают жена с сыном.

Лето. Станция Удельная Казанской железной дороги. Маленький, ветхий домик-дача с небольшим огородом. В комнатке за столом Боря Мартышин. На столе краюха хлеба. Дымятся две картофелины в миске.

Борис. Ма, что-нибудь кроме хлеба есть? Который месяц на одном хлебе…

Адель. Ты сгущаешь краски, Боренька. К хлебу у нас бывает и картошка, как сегодня. К ним вдоволь лесных ягод – брусники, черники, малины. Здоровая, полезная пища. Скоро папа грибков принесёт. Поджарим…

Борис. На воде? У нас нет масла, даже на хлеб намазать.

Адель. Сыночка, прости, я не волшебная фея. Я не могу мазать тебе на хлеб вместо масла совесть и честь нашего папы. Это главное его богатство. Но на нём нельзя жарить грибы.

Смотрит в окно. Сдавленно вскрикивает: к избе подкатывает «воронок» ГПУ.

Борис. Ты чего?

Адель. Ну, вот и всё. Дождались! Я умоляла его: не надо писать этого проклятого письма!!

Стук в окно, голос.

Здесь проживает Мартышин Владимир Васильевич?

Адель. Его нет… он вышел… ушёл!

Голос. Когда придёт?

Адель. Не знаю… может вечером.

Голос. Мы подождём.

Адель (едва цедит сквозь горловой спазм). Боря… сыночек…беги в лес, найди отца! Скажи, что за ним приехали!!

Борис. Кто они?

Адель. Те, кто являются после писем к Сталину! Беги, предупреди, пусть скроется… уедет… тогда возьмут одну меня…я пока соберу всё необходимое… для камеры…что ты стоишь каменным столбом Боря?! Беги!

Борис. Где я найду отца в лесу?! (Плачет.)

Адель. Будь мужчиной! Возьми себя в руки. Отныне ты сын врага народа. Но не сирота!! Тебя возьмёт к себе тётя Роза из Одессы. Я напишу её адрес.

Входит Мартышин с лукошком.

Адель. (Сдавленно вскрикивает) А-а-а-а!!!

Мартышин. В чём дело, что за истерика?

Адель. Мы-таки дождались…. Итоги твоего письма. Посмотри сюда! (Раздвигает щель между занавесками.)

Мартышин (опускается на стул). Значит, прибыли… финита ля комедия.

 Адель Я знала, чем это закончится… я просила, я умоляла не писать твоего страшного письма Сталину! Они тебя видели?

Мартышин. Нет. Крыльцо вплотную к лесу.

Адель. Володенька, родной, беги! Исчезни из города! Тогда возьмут меня одну, Борю приютит тётя Роза. Что ты стоишь? У тебя секунды!

Борис. Папа, беги!

Мартышин. Шакалом в кусты? Прятаться по норам? И издохнуть от голода в овраге или от их пули? Нет. Завтра подашь на развод со мной. Отречёшься публично, через газету. Тебя с Борисом не должны тронуть.

Раздвигает занавески, бьет в створки окна,

 распахивает их. Кричит.

 Я здесь!

Входят двое в форме МГБ.

Оперативник. Мартышин Владимир Васильевич?

 Мартышин. Я, собственной персоной.

Оперативник. Нам поручено передать вам письмо от товарища Сталина. (Отдаёт письмо.) Его просьба: прочесть письмо вслух членам семьи.

Мартышин (читает). Ваше письмо о выкрутасах Василия Сталина и вашем увольнении получил. Прошу извинения за опоздание с ответом, был загружен работой. Василий избалованный нарцисс средних способностей. После кончины матери совсем отбился от рук, и обнаглел. Его избаловали моя охрана и всякие «кумы», и «кумушки», они вбили в голову его превосходство над остальными, потому, что он сын Сталина.

Я рад, что в Вашем лице нашёлся преподаватель, который поставил его на место. Василия портили типы, вроде директора Вашей школы, люди тряпки и трусы, унижающие себя перед капризным барчуком. Ещё раз благодарю Вас за мужество перед шантажом капризника, угрожающего самоубийством. Он слишком ценит своё положение «неприкасаемого», чтобы так просто расстаться с жизнью. К сожалению, возиться с ним у меня катастрофически нет времени. Но обещаю иногда брать его за шиворот и хорошо встряхивать.

Что касается Вашего увольнения, я посоветовал Наркомпросу поменять местами директора школы №2 Лапина и преподавателя Мартышина, если, конечно, Вы, как директор, захотите терпеть рядом подхалима и труса.

Надвигается кровавое и грозное время. И Советская школа должна выпускать для нашей армии и индустрии честных, мужественных бойцов. Кому, как не Вам, их воспитывать.

С Кремлёвским приветом. И. Сталин

Адель падает в обморок. Двое оперативников, успевают подхватить ее. Отдав честь,

 разворачиваются и уходят.

***

В соответствии с законами жанра: «везде контрасты, во всём – неожиданность», авторы прорывают семейный закуток Мартышина и преобразуют действие в кипящий размах Третьего Рейха. Гитлер и Гиммлер вышвыривают в Мексику, всю ядовитую (и уже бесполезную) анти сталинскую возню и обличительные вопли Троцкого с тем, чтобы вооружить воспалённого вождизмом Тухачевского разительной фактурой против Сталина – для его свержения.. Используются архивы белого подполья, вывезенные чехами из СССР. На их базе архивариусом Исааком фон Леви стряпается искусная фальшивка о сотрудничестве и связи Иосифа Джугашвили с Тифлисским жандармским управлением – расписка Сталина о его работе на жандармерию. Фальшивка передаётся через Чешского премьера Бенеша маршалу Тухачевскому. Тухачевский, едва скрывая торжество, зачитывает расписку Будённому и Дыбенко и предлагает на Военном Совете арестовать Сталина. Дыбенко готов к этому, он верит в предательское прошлое Сталина. Будённый в брезгливой ярости уверен в абверовской подделке этой фальшивки и сообщает Ворошилову о готовящейся акции против вождя и их соратника по Гражданской.

Фрагмент пьесы, сцена Сталин-Ворошилов-Будённый-Дыбенко психологически накалена до предела. Сталин всё ещё пытается спасти Дыбенко от кары – несколько раз иносказательно предлагает рассказать о предательском замысле Тухачевского, покаяться. Дыбенко упускает эту возможность, он всё ещё верит в возможности Тухачевского заменить Сталина в Кремле, тем более что акцию ареста поддержит, по его словам, нарком НКВД Ежов. Но Ежова сменяет Берия. Ягода, Ежов и Тухачевский арестованы. И по всей стране начинается чистка от немецкой агентуры наркоматов, их Управлений и фабричных гигантов.

Гитлер в ярости: его Пятая колонна в СССР, создаваемая бешеными усилиями Троцкого, Седова, Бухарина, Рыкова, Томского, Ягодой военспецами Уборевичем и Якиром – эта Пятая колонна рухнула. И Германия осталась один на один с Русским колоссом, о который вдребезги разбивались и Османская орда, и шведы, и Вильгельм, и Наполеон. У Третьего Рейха под вождизмом ефрейтора Шикльгрубера, в которого единомоментно превратился Гитлер, не было ни единого шанса победить Русь именно сейчас.

Именно в этот момент родилась у вождей Рейха идея: любой ценой запросить у Сталина договор о ненападении и сотрудничестве. И этот договор был у Сталина буквально выпрошен министром Риббентропом. Тот самый Пакт Молотова-Риббентропа. Который позволил СССР заполучить два драгоценных года на перевооружение и оснастку Советской армии перед нападением Германии.

Пьеса «Багряный разлом» — огромное, полифоническое, многослойное полотно о важнейшем в истории нашего государства периоде. Собственно, это даже не пьеса, а драматургическая эпопея, сценическое воплощение которой ныне едва ли реально. Режиссёрски воплотить кому-либо подобную махину ныне в России едва ли под силу. Её смогла бы поставить старая, ушедшая гвардия: Товстоногов, Гончаров, Царёв, Симонов, владеющая мастерством, секретами психологической режиссуры и жизни Духа. Но ныне, в подавляющем большинстве, владычит на сцене жизнь не Духа по Станиславскому, а тела — в порочной (от слова «порок») связке с вычурным, вплоть до патологии, бешенством формы, впрессованной в клиповое режиссёрское мышление По театральному определению – «Мейрхольдятина». Именно об этом говорил Евгений Чебалин не столь давно в обширной беседе с бессменным руководителем Малого театра Юрием Соломиным, в беседе, которую перепечатали с обширными комментариями более десятка Федеральных СМИ и блогеров интернета.

Пьеса «Багряный разлом» мастеров русской драматургии Евгения Чебалина и Валерия Иванова-Таганского явление в современной драматургии нестандартное и необычное – по масштабам, социо-политической остроте, напряжённым катарсисным эпизодам. Это не только позиция рецензента, но и весомейшее мнение Международного жюри и Оргкомитета, избравших эту пьесу победительницей среди массы претендентов из разных стран мира.

Остаётся признать, что национальные традиции Островского, Горького, Чехова в России живы и пока несокрушимы.

Виктор Гужов