В детстве она серьезно занималась спортивной гимнастикой, и, вероятно, потому в её характере присутствуют твердость, решительность, воля к победе и умение терпеть. То есть, качества, без которых в спорте делать нечего. Впрочем, как и в любом другом деле. Эти качества – вместе с талантом – и помогали добиваться успеха… Её первая повесть «Прекрасная мельничиха» была напечатана в «Юности» и после сразу же получила литературную премию журнала имени Бориса Полевого. По её сценариям снимали фильмы, становившиеся популярными. А с журналом «Геополитика», который она возглавляла, сотрудничали самые известные политики, ученые, журналисты. Сегодня к печати готовится новый роман Елены Сазанович «Убить Гиппократа», а в «Литературной газете» начала выходить ее авторская рубрика «По ком звонит колокол». На границе старого и нового года известный писатель и публицист рассуждает о прошлом и настоящем, о сочинительстве и реальности, об утраченных иллюзиях и неисправленных ошибках, о потерях и приобретениях… О жизни, которая тоже похожа на книгу, где любовный роман иногда переходит в детектив, а он, в свою очередь, затем может обернуться фантастикой. Или комиксом. О жизни, которая остается неизменной даже после самых головокружительных изменений.

Из досье:

Елена Сазанович — писатель, драматург, сценарист, член Союза писателей России и Редакционного совета журнала «Юность», главный редактор международного аналитического журнала «Геополитика». Автор более 30 романов, повестей и пьес, изданных в России и за рубежом (Беларусь, Германия, Австрия, Швейцария, Чехия, США). Лауреат многих литературных премий, автор ряда публицистических проектов, в частности, в «Юности», «Российском колоколе» и «Литературной газете».

«Счастьем было просто ощущенье, что осталось больше, чем прошло»…

 — Елена, как начинался ваш писательский путь? Как девочка из Гродно ощутила себя писателем?

— Как ни странно – но путь в писательство начинался очень просто. Впрочем, пойду от общего к частному… Есть такое понятие – «американская мечта», довольно лицемерное и лживое понятие для успокоения неблагополучной части населения. Мол, тебе сегодня очень плохо, а завтра Бог приоткроет форточку – и тебе станет очень хорошо. И ты проснешься счастливым. Нет, нет… В первую очередь – очень богатым, а потом уже счастливым и знаменитым. «Американскую мечту» придумали американцы, а вот воплотили ее в жизнь в СССР. Как это ни парадоксально. За океаном «американская» мечта как правило заканчивалась американской трагедией. А мы жили в стране, где могли и хотели (что теперь кажется невероятным!) мечтать. О чем угодно! И не сомневались, что наши мечты сбудутся, точнее — могут сбыться, и всё зависит от нас.

Наверное, многие люди моего поколения могут и теперь прочитать свои стихи. Или помузицировать. Или показать свои рисунки. Или свою коллекцию марок или значков. Или библиотеку книг… Хотя нет. Наверное, многие из этих многих сегодня вряд ли смогут это сделать. Думаю – всё уже давно выброшено на помойку. Ничего лишнего в квартире – таков девиз общества потребления в эпоху минимализма! Долой всё лишнее! А лишней, в первую очередь, у нас оказалась культура. Тогда мы жили в стране, где люди интересовались абсолютно всем! Помню, кто не выписывал журнал или газету – на того косо поглядывали. Люди могли приехать в столицу из дальних городов только ради похода в Третьяковку или премьеры в Большом театре. Выстояв ночь за билетом! И не только интеллигенция. И не обязательно интеллигенция. Рабочие, крестьяне, служащие… Это просто невероятно! Ведь опера и балет – элитарное искусство.

И кто ими теперь интересуется? Да и не спрашивайте, сколько стоят билеты в Большой театр. И не только… Понятие «депрессия» было малопонятным и малоприятным. Нечто из буржуазного лексикона. Загрустил? Иди в театр, кино — всё доступно.

В конце концов, запишись в народный театр. Читай классику. Культура всегда выводила из уныния. В конце концов – влюбись! Тогда много любили, тогда много влюблялись, тогда было много счастливых супружеских пар и нормальных на голову супругов. Это была продуманная государственная политика. Чтобы люди встречались, влюблялись, женились. С уверенностью в завтрашнем дне. Стабильная работа, бесплатное образование, медицина, жилплощадь. Впрочем, и слово «любовь» теперь приобрело иное значение. Как культура, она сузилась, обесцветилась, обанкротилась. Опошлилась. И стала бухгалтерией, знающей свою стоимость. Мошенничеством. Во имя того, чтобы не упустить своего…

Мой путь для того времени был логичен. Сколько я перепробовала различных кружков и спортивных секций! Это и называлось – всестороннее развитие личности. Или – найди свое место под солнцем. Найди. В конце концов, я искала – и нашла. Мои родители были идеальными (если такое возможно – идеальные люди). Несмотря на то, что в роду моем не было творческих личностей, меня поддержали. И я поступила в Минске на журфак Белорусского госуниверситета… О чем теперь, честно говоря, приходится жалеть. Потому что искала свое призвание и нашла я его в одной стране – СССР, а теряла в совершенно другой, устроенной на развалинах СССР.

— Из-за этого в конце 80-х молодая журналистка из Минска ушла из профессии и снова села за парту в московском ВГИКе?

— Не дай Бог жить в эпоху перемен. Но нашему поколению Бог это дал. И нам было очень тяжело. Кто-то приспособился, кто-то нет. Я – из последних.

К началу 90-х журналистика стала другой. Та, которой меня учили, была интеллигентной, что называлось «ʺяʺ скромности». И она быстро канула в Лету. Открывать ногой дверь я так и не научилась. Еще до журналистики я писала стихи, прозу, пьесы. И меня, совсем молодого автора, печатали белорусские газеты и журналы. Тогда, уже с 1985 года советская власть начала заканчиваться, но – по инерции – многие тенденции еще сохранялись. К примеру, когда в республиках Союза находили талантливых молодых людей и предлагали им учиться в Москве. Так и со мной, когда меня пригласили учиться сразу на второй курс сценарного факультета ВГИКа…

Такая политика была правильной. Государство должно помогать талантам, потому что они – лицо этого государства. Раньше до самых глухих деревень добирались в поисках самобытных гениев. А что теперь творится в этих деревнях? О каких гениях речь? Люди с трудом выживают, зарабатывая лишь на самое необходимое. Культура для них становится роскошью, а не каждодневной реальностью (а сегодняшняя культура зачастую и вовсе вызывает лишь брезгливость). И если что-то талантливое случайно и звучит в стране, то этому голосу попросту не дают слова. Либо он должен принять игру бездарей, тогда его примут в «кружок». Либо — прощай…

Но – вот тоже парадокс моей жизни – к журналистике я все-таки вернулась. После долгого перерыва. Когда возглавила международный аналитический журнал «Геополитика». Наверное, это вполне гармонично. Писатели должны периодически отдыхать и от себя, и от своего творчества, ну, хотя бы жонглируя жанрами.

— Как появилась «Прекрасная мельничиха» и как она изменила жизнь прекрасного автора?

— Насколько мельничиха прекрасна и насколько прекрасен автор — вопрос… Но, конечно, мою жизнь, действительно, на короткое время она изменила… Как-то в одну прекрасную ночь мой взрыв эмоций, хаоса и антилогики вылился на бумагу и тут же послан в «Юность». Во времена антилогики, хаоса и эмоций. Тут же пришел ответ: меня будут печатать. Тут же я поступаю во ВГИК… Когда повесть была напечатана, редакция «Юности» оказалась в прямом смысле завалена мешками читательских писем. На многие я даже ответила… В общем, тогда мне и отломился свой кусочек славы. Тогда это было возможно. Помните фильм «Я иду шагаю по Москве». Журнал «Юность» в руках одного из главных героев, тоже начинающего писателя. Журнал – как символ эпохи… Но из этой славы я ничего не смогла извлечь. По своей вине. Не сумела воспользоваться славой. Впрочем, повторись всё теперь, думаю, произошло бы всё так же…

Дело в том, признаюсь, я никогда не хотела быть на первых ролях. Никогда. Вторые, третьи, можно – десятые. Лишь бы «поменьше текста» у этой роли. Лишь бы меня поменьше трогали и поменьше обращали внимания. Я теряюсь на первых ролях. И когда меня хвалили – терялась, и когда ругали – терялась… Ну, не хотела быть в центре внимания. Хотела быть в центре покоя. У каждого — свой путь. И я ни о чем не жалею. Тем более, объективно, я спорно отношусь к своей юношеской «Мельничихе». Сегодня я написала бы на повесть не самый лестный отзыв, если бы прочитала. Впрочем, я не читала её с того времени, как она вышла… Но «Мельничиху» запомнили, надо отдать ей должное.

Хотя, возможно, всё проще – я гораздо старше ее. Вот уже на 30 лет. Впрочем, и не в этом дело. Когда-то моя Мельничиха сказала: «Только сумасшедший может быть истинно свободным». Все обрадовались этой фразе. К черту норму жизни! Мы получили свободу! Но спустя тридцать лет ничего не изменилось к лучшему. Хотя эта фраза уже звучит иначе. Люди не хотят сумасшествия. Страшно, когда сумасшествие становится нормой. А свобода – иллюзией. Или просто очередной манипуляцией над людьми. Люди вновь хотят нормы. Но уже поздно…

А Мельничиха просто попала в нужное время. Жаль, что это время свободного сумасшествия длится до сих пор. И меня это не радует. Другие мои герои более цельные, более глубокие, более порядочные, хоть и сложные — во время не попали. Наверное, они просто еще ждут нормального времени. Впрочем, у меня ощущение, что за одну жизнь человек проживает несколько жизней. Или в одной жизни мы все в разные времена — разные люди… И всё же мы должны быть верны себе, хотя не всегда это получается.

«Было и прошло. Но не бесследно. Память, словно первая любовь, избирательно немилосердна, окунаясь в детство вновь и вновь, падая в случайные мгновенья, где добром отсверкивает зло… Счастьем было просто ощущенье, что осталось больше, чем прошло…»

Где граница между добром и злом?

— С журналом «Юность» тесно связана ваша творческая судьба. Там опубликованы около 15-ти ваших романов и повестей, вы – лауреат литературных премий, учрежденных этим знаменитым журналом. Здесь появились ваши чудесные эссе о знаменитых писателях под рубрикой «100 книг, которые потрясли мир»… Что можно сказать о журнале сегодняшнем. В чем его отличие от того, который редактировали Катаев, Полевой, Дементьев…

— Можно я хоть разок похвастаюсь? В «Юности» я — один из самых (если не самый) печатаемых авторов. С 1989-го мои романы и повести там публикуют каждый год, с небольшими перерывами. Да, в последнее время я вела авторскую рубрику «100 книг, которые потрясли мир». Спасибо журналу! Как-то главред журнала Валера Дударев, мой товарищ и друг, недавно ушедший от нас (в это вообще до сих пор не верю и верить не хочу), как-то сказал: «Лена, что бы ни случилось – «Юность» тебя никогда не бросит!». А у меня бывали весьма нелегкие периоды… Валера сдержал своё слово.

Что сегодня с «Юностью»? Не знаю… Там сменилось и руководство, и, судя по всему, редакционная политика. Думаю, как везде. Маленькая модель общества. Которое явно и конкретно означает – ничего никому, по большому счёту, не нужно. И никто никому, по большому счёту, не нужен. Во-первых, никто уже не снимет фильм «Я иду шагаю по Москве». Во-вторых, если снимет, вряд ли у главного героя в руках будет журнал «Юность». А также в-третьих, в-четвёртых и в-пятых… Вот такое – увы.

Зато в декабре 2019 года в «Литературной газете» я стала вести рубрику «По ком звонит колокол». Это произошло благодаря еще одному моему другу и товарищу – Максиму Замшеву, прекрасному поэту и прозаику, не так давно возглавившему знаменитую «ЛГ».

— Как главный редактор «Геополитики», ответьте на вопрос: «Что происходит на свете»? Откуда столько ненависти, злорадства, лжи, постыдной готовности подстраиваться под любое зло, прекрасно понимая лживость всех позорных легенд о новоявленных героях, чье прошлое, мягко говоря, сомнительно?

— Если бы так просто было ответить… Хотя, с другой стороны, – так легко. Ведь всё всем понятно без экивоков. Вот вы сказали – главный редактор «Геополитики». Я бы уточнила – бывший главный редактор бывшей «Геополитики». Почему? Почему журнал, который поддерживал и идеи государства, и патриотизм, с которым сотрудничали, без преувеличения, выдающиеся политики и политологи, деятели искусства и культуры, ученые и журналисты, почему этот журнал не был поддержан государством? Почему вот уже несколько лет его издание заморожено из-за отсутствия средств?.. В этом-то главный вопрос. Вначале я недоумевала, потом негодовала. А потом, когда стало более-менее ясно, успокоилась. И… опустила руки. Вернее, подняла руки вверх: сдаюсь. Потому что это оказалось никому не нужно! Потому что государство до сих пор не знает, какое государство строит и в каком живет. И главное – знать не хочет. Потому что государство до сих пор не обозначило ни идею, ради которой государство существует, ни хотя бы смысл единственной жизни отдельного человека – то есть всех нас. Более того, когда были белые и красные, патриоты и либералы, анархисты и монархисты, коммунисты и демократы – как ни странно, всё было более ясно и более логично. Сейчас фактически нет ни разницы границ между ними, ни границ. Остаются просто богатые и бедные. Всё! На этом границы заканчиваются. А игры продолжаются. Партии, течения, направления. Ах, вам нужны патриоты – пожалуйста, кушайте на здоровье! Нужны либералы – пожалуйста, они даже митингуют! Нужны монархисты – да вон их сколько! И т.д., и т.п. Для каждой душонки найдется отдушина, и своя идейка. Как в сетевых магазинах – вон какой выбор! Но всё там почему-то одинаково и одинаково модифицировано. Чего-то настоящего, стоящего нет. Настоящее и стоящее – отодвигают в сторону. Им нет места под солнцем. Потому что все места давно распределены. Даже если уже давно нет самого солнца. И это страшно.

Вот буквально на днях слышала по ТВ: Ох, как жалко бедных, инвалидов, детей из малообеспеченных семей, детдомовцев… Они, безусловно, не станут академиками, но и они должны найти место в обществе… Представляете, заранее бедным говорят, что в академики им путь заказан!.. Разумом я понимаю, что так всё и будет. Увы. Солнце – только для избранных. И сегодня невозможен Юрка Гагарин из глухой деревни. Это в советское время сбывалась «американская мечта». И дети из дальних сел и детдомов запросто становились знаменитыми академиками, деятелями культуры, учеными, политиками. Всё. Про эту норму можно забыть. И про слезу ребенка тоже. И про границу между добром и злом.

Мы вступили в эпоху, так я ее назову, мегамодерна. Культурологи называют это время метамодерном, наступившим после постмодерна. Но я предлагаю свое определение – мегамодерн. Когда даже капиталистические ценности (как это ни иронично звучит) уничтожены. Даже минимальные, которые когда-то существовали. Когда все понятия нарочито запутаны. Когда нет ни нормы, ни стыда. А значит, нет и совести. Нет цели — нет и желаний. И – профессионализма. Главный сегодняшний постулат прост: ни в одной профессии нет и не должно быть профессионализма и настоящих профессионалов. Непрофессионалами легче управлять и держать их на коротком поводке. Профессионалы – думающие и сомневающиеся люди — мешают, их надо отодвинуть, убрать на обочину жизни… И так происходит во всем мире. Наконец-то мир стал интернационален, конечно, не в том понимании, к которому стремились когда-то лучшие умы человечества. Мы одинаково одеваемся (вернее, равнодушны к веяньям моды, которой фактически нет), читаем одинаковые книжки (вернее, не читаем), живем в одинаковых бедных и богатых домах (вернее, там прячемся), одинаково мыслим (вернее, не мыслим). Вот умираем по-разному. Это да. А смерть, как ни удивительно, возможно, основная часть нашей жизни. Потому что после смерти возможна только память. А память состоит из той жизни, которую мы когда-то прожили. С чем умрут сытые и наглые? С собой ведь ничего не возьмешь… Умирает-то человек по делам своим. Со своим сердцем. И со своей душой. И, конечно, со своей совестью. А если этого всего не было?.. А это страшно. Когда умирать приходиться лишь с тем, что с собой не возьмешь. Даже добрую память. Я не раз читала по поводу смерти какого-нибудь олигарха только злобные комментарии и плевки «своей страной им брошенные в гроб». Даже друзья радуются. Это страшно. Это ужасно, когда слез нет по поводу смерти. Смерть предполагает слезы и память. С чем умрут они?

Сколько бы они не понастроили церквей на «свои» деньги, сколько бы не разбивали лоб у алтаря в «покаянии», за их спиной всё равно — кладбище. Где покоятся наши соотечественники. Умершие от нищеты, безработицы, отчаяния. Брошенные и оболганные ветераны и военнослужащие, врачи и учителя… Преданные ими же их деды, отцы, братья… И разграбленная ими Родина… Вот – ваше прошлое, господа. И это — вся память о вас. Подумайте, что еще можно исправить. Не за чужой счет. И кстати и не за ваш, потому что по сути никакого счета у вас-то и нет. Потому что счет этот — народный… Лучше читайте Кампанеллу. Внимайте ему. И только тогда после ухода, возможно, на вашем памятнике появится хотя бы одна ромашка, сорванная на русском поле… Как все-таки их жалко! И впрямь бедные люди… Но бедные пока – мы. Кстати, основная часть человечества.

«Бессмертие – у каждого своё. Зато безжизненность – одна на всех. И молнии внезапное копьё всегда ли поражает лютый грех? Сквозь время пограничной полосы, сквозь жизнь и смерть – судьбы тугая нить. И, кажется, любовь, а не часы отсчитывает: быть или не быть…»

Уходят слова. Остаются словечки…

— Но как же обществу, стране, родителям, в конце концов, воспитать достойного человека и настоящего гражданина?

— Как? Как же трудно быть в роли советчика… Вот случай из моего раннего детства, когда ходила еще в детсад. Помню, как к нам зашла воспитательница и так грустно торжественно сказала: «Встаньте, дети, сегодня погиб Юрий Гагарин». И мы встали. И повисла минута молчания. Помню, как в эту минуту у меня перехватило дыхание. Мы, едва научившись говорить, уже учились молчать. А потом дружно заплакали. Кстати, мы даже не спросили, кто такой Гагарин – мы, крохи, уже всё знали…

Наверное, с этой минуты молчания и началось мое воспитание как личности. Осознание себя в обществе. Мы уже были как бы причастны к трагедии народа. Мы уже плакали о смерти героя. Нас учили и красиво говорить, и красиво молчать. И герои были, они и есть, но кто красиво о них говорит? Красота из жизни уходит, красота. В том числе и красота слова, остаются – словечки, и уже в основном – иностранные. А от слова и от молчания вовремя тоже зависит — каким вырастет человек. Недавно мой хороший друг сказала, что сейчас не стоит говорить «огромное спасибо», нужно просто – «спасибо». Наверное, она права. Вот так — уходят даже превосходные степени… И героев нет, они есть, конечно, но их нет. Как и всего…

Наверное, это и есть патриотическое воспитание. Которое должно начинаться с раннего детства. И ответственность за которое должна лежать и на государстве. Семья — немаловажна, но семьи бывают разные. Государство – вот главный ответчик за человека, уверена в этом. Например, подбор воспитателей детсадов и учителей школ должен быть очень продуманным, умным, честным. Ведь от них во многом зависит — каким будет наше будущее. Я понимаю, сегодня настолько всё сложнее. Сами воспитатели и учителя, в основном, воспитывались в переломную, страшную эпоху, когда государство сняло с себя всякую ответственность за человека.

Например, всё своё сознательное детство, даже всю юность, я не видела различия между людьми разной национальности. Для меня все были одной национальности – советской. Сейчас всё настолько сложнее… А ведь легче всего начинаются именно национальные конфликты, даже войны. К сожалению, они бывают и в детском «государстве», ведь детство — это отдельное многонациональное государство. Со своим уставом, своей конституцией, своим смыслом жизни. И управлять этим государство должен самый умный, самый порядочный, самый сознательный взрослый.

— В этой связи, на ваш взгляд, у государства должна быть своя большая национальная идея?

— Последнее время слишком много говорят и спорят о национальной идее. Но, на мой взгляд, национальная идея – это идея без прилагательного. В чистом виде существует только Идея. Национальная – это скорее подраздел настоящей, глобальной, которую выдвигает общество.

Идеи ведь бывают разные. Идеи культуры, религии, да мало ли какие. А высшая идея государства заключается в том, чтобы у человека появился смысл жизни в этом государстве. Если не будет высшей идеи, не будет и национальной. И человек может вообще утратить смысл жизни на Земле. Кстати, к чему мы уверенным шагом и идем. Должна, должна существовать общечеловеческая идея. Как сказал Сент-Экзюпери, «мы жители одной планеты, пассажиры одного корабля». Потонет одна нация, за ней другая, потом и Земля. Вот если бы мы все сегодня узнали, что существуют цивилизации, готовые уничтожить нашу планету, разве бы мы не объединились? И разве бы Земля не стала нашей общей Родиной? И разве мы бы не стали людьми одной национальности?.. Хотя я всё идеализирую, наверное…

В Японии, например, прежде чем что-то сделать — создают модель. Чтобы через малое увидеть большое. Так вот СССР был как бы моделью возможного устройства всего мира. Где дружно жили разные национальности, мирно существовали разные религии и культуры. Безо всяких межей и границ. А если это спроецировать на весь мир? Невозможно? Теперь кажется — нет. Но ведь СССР был! И от этого факта никуда не деться!

— Вы – профессиональный киносценарист, автор сценариев популярных фильмов, один из которых — «Неуправляемый занос» — поставил замечательный режиссер Георгий Шенгелия… Как вы оцениваете нынешнее состояние «важнейшего из искусств»?

— Как и всю культуру… Сегодня вообще при слове «культура» меня сразу же бросает в дрожь. Многих других, думаю, – тоже. Или благородно кривятся, или неблагородно плюются. Культура у нас отделена от государства. И это нужно понять и принять. Какие серьезные книги! Какие вдумчивые фильмы! Какие таланты! Какие начинающие! Да хочется просто рассмеяться, если не заплакать. Самое страшное, что сегодня сделали (во всем мире), – уничтожили Культуру, которая так же опасна, как и атомная бомба. И превратили её в культурку.

«Над кабинетами, над приёмными, и над мыслями потаёнными дух начальства, пузатый, грозный, и просителей – слёзно-постный. Всё меняется – пьесы и роли, превращая диезы в бемоли, взывая то плач, то смех. Но, как прежде, манящий грех вновь находит в постели у власти не свободу, а призрак счастья…»

«Есть ещё для счастья время»…

— О чём думаете в волшебное время смены одного года на другой, когда ожидание счастья становится повседневным фоном, невзирая на понимание несбыточности мечтаний?

— Говорят (вернее, говорили), что время выбрало нас. Я бы поспорила. Конечно, мы не выбираем дату своего рождения. Но со временем, в котором нам приходится жить, можем поспорить. Если не поспорить, то хотя бы просто остаться в том временном пространстве, которое нравится. На мой взгляд – человек сам выбирает время, в котором хочет жить. Вот я так и не стала частицей сегодняшнего времени. Я осталась в прошлом. Мне там уютно и спокойно. Кто-то выбрал сегодняшнее – с его сумасшедшим ритмом, с его наглостью, жадностью, высокомерием, бесцеремонностью и информационностью, технологичностью. Это право каждого. Но мне хорошо в прошлом. За свою жизнь я пережила три цвета времени. В первом – была в гармонии с ним. Второе категорически не приняла. В третье, сегодняшнее, я когда-то поверила… В итоге – вернулась к прошлому. Нельзя ступить в одну реку дважды? Оказалось — можно.

Мне самой очень жаль, но постепенно как-то в слове «Родина» большая буква превратилась в маленькую. Моя родина сузилась до четырех стен. В ней остались только самые близкие и друзья. Которых не так уж и много. Конечно, книги. И, конечно, природа… Вот это и есть свобода. Хотя эта свобода, наверное, эгоистична. Получаешься какой-то свободной от большой Родины. Свободной от всего! Вот так мы и добежали до свободы. А в конце – тупик. Но я не одинока. На многих моих соотечественников навалилась эта свобода. Всеобщей усталостью и всеобщей депрессией. Не знаю… Наверное, это кому-нибудь нужно. В одном времени нужно, чтобы звезды зажигались. В другом – чтобы они падали… Тупик?

И всё же… В бесконечности, наверное, тупиков нет. Хотя постоянно возникает ощущение, что время движется назад. И мы возвращаемся в какое-то дикое средневековье. С его рабством, бесправием, неравенством, жестокостью, войнами и бессмыслицей. В какое-то время перманентного солнечного затмения. Ведь солнце тоже знает, когда светить и зачем. Похоже, оно и от нас тоже устало… Вообще, говорят, хорошо, где нас нет. Впрочем, если меня там нет, то значит, я – не живой для тех, кто там есть…И они для меня – не живые. Но мне интересно, что там происходит. Я могу сочинить, что там лучше. Хотя на самом деле и там не очень хорошо. Сейчас нигде не хорошо. Ощущение, что все не на своих местах. Кто-то хитрый, лукавый нарочито всё переставил. И кажется невозможным всё вернуть…

Не хочется завершать беседу на печальной ноте. На мой взгляд, всё вернуть на свои места очень просто. Гораздо проще, чем мы думаем. Но для этого тоже нужна чья-то воля. Увы, но здесь речь уже о глобальном мире. И в одной стране революция – эволюция сознания, совести, мысли, духовности – невозможна. Как говорится, мы все повязаны. Мы все — пассажиры одного корабля. И спрыгнуть кому-то одному не удастся…

Так что пожелать я хочу, в первую очередь, чтобы все обязательно встретили людей, которые принесут радость и гармонию. Ведь счастье во многом, а может, и в основном, зависит от людей, которые близко. Одни люди приносят беду. Другие – удачу. Пусть таких, несущих удачу, будет больше. А праздники (особенно новогодние) я люблю отмечать в своих четырёх стенах, которые – крепость и моя, и моей семьи. С самыми родными людьми. Мне многое вспоминается. В первую очередь – любимые мама и папа, которых никогда не похороню и в сердце, и в памяти. И, кажется, время для меня остановилось. Во всяком случае, еще на один год я его попробую остановить.

«Взгляни в окно и позабудь на миг забот привычных бремя. За снежной дымкой

дальний путь. И есть ещё для счастья время…»

Беседовал Владимир Спектор