Веру разбудила бодрая трель входного звонка. Девочка приоткрыла один глаз, залюбовалась игрой солнечного лучика на зеркальном «циферблате» электронных часов, в котором немного тускнели светящиеся зелёным цифры – 09:12… Чуть не проспала! Готовилась к долгожданному событию всю ночь – на письменном столе у окна «распятая» самыми толстыми учебниками по углам, подсыхала стенгазета с яркими мультяшными рисунками, фото из семейного альбома и сканами фрагментов писем отца с фронта. Стенгазета, по замыслу Веры, должна была сразу со стены в коридоре рассказать папе, что он, хоть и находился далеко, был всё это время как будто рядом, потому что о нём здесь думали постоянно… Трель прозвучала ещё раз, дольше и настойчивее. Её прервал щелчок открывающегося дверного замка, а следом раздался громкий радостный возглас и всхлипывания мамы:

— Серёжа…

— Привет, родная! Наконец-то я дома! – ответил ей хрипловатый мужской голос.

«Это папа уже приехал!», — догадалась соня и, как была, в пижаме, со спутанной после сна копной рыжих волос выскочила в коридор встречать долгожданного гостя, напрочь позабыв о том, что планировала к этому моменту нарядиться и заплести модную косу.

Вера окончательно проснулась в крепких объятиях отца, от которого пахло чем-то незнакомо горьковато-терпким и в то же время невероятно знакомым и родным.

— Как ты за эти полгода выросла, принцесса, — отец загорелой рукой гладил рыжую лохматую голову дочери, а та прижималась к нему, пряча вдруг хлынувшие слёзы – как когда-то, когда была совсем-совсем маленькой.

— Скоро тринадцать. Трудный переходный возраст во всей красе, — с материнской гордостью, но иронично уточнила Елена.

«И не пожаловалась, а понять дала, как же она со мной, бедная, намучилась, — Веру последнее время раздражало многое из того, что мама говорила и делала, — Сама же просила меня не дерзить и вести себя прилично. Мол, папа после серьёзного ранения, ему нельзя волноваться. А сама первая заговорила о трудностях».

— Да брось ты! Какие такие трудности? Вера – ещё ребёнок. Ну, посмотри на неё! Такая же кнопка. Те же пухлые щёчки, любопытные глазки и хорошенькая рыжая головка, — Сергей взлохматил распущенные длинные волосы дочери.

— Дождался наш Верунчик главного своего защитника! А где же то секретное, что ты для папы всю ночь готовила?

— У меня на столе. Идём покажу, — Вера потянула отца за рукав, приглашая в свою комнату.

— Это всё ты сама придумала и сделала? – творчество дочери тронуло сурового офицера до глубины души.

— Конечно. Сначала вечером маме помогала на кухне, потом стенгазету делала. Почти до утра! Вот и проспала… Ты на меня не обижаешься?

— Что ты, принцесса?! Разве на такое обижаются? Наоборот!

Вера просияла:

— Я так рада, что тебе понравилось!

— Может же быть идеальной, когда захочет! – Елена своеобразно, с подтекстом похвалила дочь, — предлагаю повесить эту красоту в зале, чтобы вечером все гости смогли оценить её по достоинству. Но сначала – в душ и на кухню! Давно пора завтракать.

После завтрака она отправила дорогого гостя отдыхать и набираться сил. В этом небольшом провинциальном городке, куда его перевели незадолго до отправки в зону СВО, Дунаевы не успели обзавестись большим количеством знакомых. Елена устроилась учителем английского языка в гимназию в военном городке. Веру оформили сюда же. Выяснилось, что в сельской школе, где она училась ранее, не было такого предмета, как информатика – просто некому было его вести, вот и приняли её из седьмого в седьмой класс. Расстраивалась Вера недолго: детский коллектив, куда её распределили, оказался очень непростым, ершистым, но очень дружным. Её единодушно приняли как свою. На учёбе никто из её одноклассников не зацикливался, а самое интересное всегда начиналось после школы: прогулки на самокатах, квесты, кафе… Но главное, Вера не скрывала, что была влюблена – как практически все её одноклассницы. Дунаевы часто переезжали, и первая школьная любовь, не успев зародиться в душе девочки-подростка, осложнилась вынужденным расставанием. Дома об этом и не догадывались.

Отец подписал контракт и уехал в зону СВО. Говорит, что не может иначе. Не имеет права отсиживаться в тылу, когда там его друзья, бывшие сослуживцы и однокурсники. Ему не до сантиментов. Мать всецело занята переживаниями о нём и обустройством быта в новой служебной квартире. Вера помогала маме распаковывать чемоданы и тюки с вещами, наводить порядок в комнатах. Не время разговаривать по душам. После она попыталась рассказать ей о своих первых настоящих чувствах, но услышала в ответ пренебрежительное:

— Мне бы твоё горе, девочка моя… У тебя ещё столько таких Максов будет – со счёту собьёшься. Вон какая ты у нас яркая, миниатюрная, красивая – мимо не пройдёшь, обязательно обернёшься, чтобы такую красоту лучше рассмотреть.

— Да не нужны мне другие такие Максы! Мне нужен один! Единственный! Умеешь ты выслушать и успокоить! Больше никогда тебе ни о чём не расскажу!

С тех пор так и жили – каждая в своём коконе личных переживаний. Объединяло их одно – любовь к мужу и отцу, беспокойство за него и надежда, что ничего непоправимо страшного не случится. Поэтому приезд главы семьи принёс мир и гармонию в семью Дунаевых.

— Пап, мы сегодня после уроков с ребятами на квест идём. Ты за мной заедешь?

— Когда и куда нужно подъехать? – по-военному строго уточнил Сергей.

— Часам к семи вечера. Мы к полшестого туда идём, сразу после внеурочки.

— Куда «туда»?

— Ой… Ну да… В центре города есть бар «Романтика». Квесты там в цокольном этаже проводят, — хлопнув себя по лбу, пояснила Вера.

— Улица? Номер дома? Центр города – понятие абстрактное.

— Заедем вместе. Я там неподалеку торт на ужин заказывала, обрадовала обоих Елена.

К бару чета Дунаевых подъехала чуть раньше обозначенного времени. Елена припарковалась у окошка цокольного этажа с торца здания. Сергей любовался огнями вечернего города.

— Я и забыл, что может быть так красиво. Научился видеть в темноте, кажется, не хуже кошек и летучих мышей.

— Полезный навык в наше время. Здесь вся эта красота периодически гаснет, и наш городок тоже погружается во мрак, — посетовала Елена.

— Пули над головой не свистят, снаряды не летают – это главное.

— Пока тихо. Даже громкие хлопки в воздухе прекратились.

— Вот и славно.

Беседу прервали детский визг и реплика с многоэтажными матюками, вылетевшие из окошка цокольного этажа:

— Руки за спину, б… Вы – мои заложники, и только от вас зависит, выйдете вы отсюда или нет, с…, т… продажные….

Реакция Сергея оказалась молниеносной. Он выпрыгнул из машины и, сделав несколько прыжков по тротуару, нырнул в освещённый неоном тёмный омут полуподвала.

— Сергей, это игра, — объяснения жены фатально опоздали, и Елена помчалась за мужем.

— Как ты смеешь произносить такие слова при детях? – рычал побагровевший от возмущения и злости Сергей, тряся за грудки побелевшего от ужаса «пирата», — Кто дал тебе право пытать их электрошокером, лупить резиновыми дубинками и одевать на них наручники? Это же дети!

— Папа, папа, это игра такая, — всхлипывая, Вера предприняла неудачную попытку успокоить отца.

— Вот именно… это игра такая… всё по сценарию, — оправдывался «преступник».

— Ах, игра? Ты хоть знаешь, насколько опасна вот эта игрушка? – офицер разрядил электрошокер у носа «злодея», — Если кто-нибудь когда-нибудь, не приведи господи, не выдержит таких «игр», как ты родителям это объяснишь? А, игрок?

— Сергей, оставь его! Это актёр. С детьми всё в порядке. Их никто не брал в заложники. Это действительно такая игра…

— И ты разрешаешь нашей дочери в такое играть? – негодование офицера, видевшего детей в подвалах, запертых там не понарошку, а по-настоящему, освобождавшего их от реальных, а не костюмированных преступников, переключилось с «пирата» на супругу. Он отпустил актёра.

— А что в этом такого? Квесты — популярное развлечение среди молодёжи. В это все дети их возраста сейчас играют… — эмоционально оправдывалась Елена.

— Дочь русского офицера не имеет морального права добровольно подвергаться унижениям и побоям этих вот завуалированных садистов!

— Вы всё неправильно поняли… это сценарий… я просто исполнял свою роль… – актёр предпринят ещё одну попытку оправдаться.

— Да всё я правильно понял! Писал этот сценарий настоящий псих, а играют с детьми в такие игры только преступники.

— Кто вас сюда пустил? Кто вы такой? Немедленно покиньте помещение! – на крики в мрачную каморку с решётками на окнах вбежала, цокая высоченными каблуками, брюнетка в черных кожаных брюках и лиловой облегающей блузке с глубоким декольте.

— А вы кто такая? Порно-актриса для следующего этапа этого дурацкого квеста?

— Хам! – дамочка с размаху ударила Сергея ладонью по лицу, поцарапав щёку длинными хищно-кроваво-красными ноготками.

— В зеркало на себя посмотри. Осталось ценник на лоб налепить…

— Я сейчас вызову полицию… (набрав номер и поднимаясь по лестнице) – Служба спасения?

— Сергей, угомонись. Это администратор квеста. Оксаночка, милая девушка. Поехали домой… – от отчаянья и стыда за поведение мужа Елена едва не плакала, — извините, он после тяжёлого ранения. Сам не свой…

— Это я-то сам не свой? Это ты сама не своя! Калечишь психику нашей дочери. На популярные игры она ребёнка возит! И дебилов таких, как я посмотрю, полгорода…

Бурные прения прервал наряд полиции. Праздничный ужин пришлось перенести, так как Дунаевы вместе с остальными участниками потасовки полночи провели в «обезьяннике». Сергею сделали внушение и отпустили, учитывая его заслуги на фронте. Администратору тоже разъяснили, что реакция отца участницы не лишена основания, поскольку далеко не ко всем квестам допускаются дети, что есть такое понятие, как возрастной ценз. Уходя, Оксаночка окинула Сергея злым колючим взглядом, в котором было столько ненависти, что в ней, казалось, можно было утопить всё отделение полиции сразу.

— Вот это взгляд, — хохотнул Степаныч, начальник полицейского участка.

— Видел я такие взгляды, и не раз. Когда нациков в плен брали. Слышь, гражданин начальник, не мешало бы службам пробить эту дамочку на предмет благонадёжности, — полушутя, полусерьёзно предложил виновник недавнего переполоха.

— Может быть, может быть, — согласился Степаныч.

Сергей иронично улыбнулся:

— Ты мне, коллега, сообщи, будь добр, если наши с тобой подозрения подтвердятся.

— Обязательно. Бывай!

Елена выдохнула – обошлось. Но Сергей ещё долго не мог успокоиться:

—  Адреналина не хватает? Может, тебя с собой туда взять, чтобы мозги на место встали и навсегда отпало желание играть в такие «игры»?!

— Ничего ты не понимаешь! Это нас закаляет и к взрослой жизни готовит, — всхлипывая, спорила с отцом Вера.

— Как? Стоять на коленях? Терпеть унижения и побои?

— Без ключа снять наручникииииии… — рыдала Вера.

— Из-под ареста бежать готовишься, что ли? Может, вы преступление всем классом готовите? Нет? Чтобы больше ни ногой ни в этот подвал, ни в другие, где такие «игры» проводят! Я сказал! Приказ старшего по званию не обсуждается!

— Ты не у себя в казарме… С принцессами так не обращаются, — Елена неожиданно вступилась за дочь.

— Ещё как обращаются! Этой прынцессе это даже нравится! А с тобой мы потом поговорим. Хватит с меня на сегодня сильных эмоций.

Степаныч сработал оперативно. Он позвонил следующим утром, когда Дунаевы завтракали.

— Ага! Вон оно как? Повтори это ещё раз, пожалуйста. Я на громкую связь поставлю, чтобы мои это тоже услышали, — клацнув указательным пальцем по монитору, Сергей положил смартфон на середину стола, жестом приглашая прослушать сообщение полицейского.

— Оксана эта по фамилии Кравчук действительно оказалась прелюбопытной особой, — голосом Степаныча зашипел динамик телефона, — В прошлом гражданка Украины. Российское гражданство год назад получила. Наши прошерстили её страницы в соцсетях, а там сплошь «слава украiнi», «русские убийцы» и прочее в том же духе. То же самое – на страницах матери и несовершеннолетнего брата. Решено проверить транзакции членов этой семейки на предмет перевода денежных средств ВСУ. Есть информация, что старший брат этой Оксаны в ВСУ служит. На административку и штраф за дискредитацию российской армии они, считай, уже напостили. Плюс – незаконная предпринимательская деятельность. Разрешительных документов на проведение каких-либо игр у неё нет…

Вера с матерью отложили ложки. Аппетит пропал. Они переваривали услышанное. Молчание прервал глава семьи, завершив разговор с полицейским:

— Что молчим? Сказать нечего? Елена, я к тебе в первую очередь обращаюсь! Вера ребёнок. Ты-то куда смотрела? Я, значит, перевожу тебе деньги, заработанные потом и кровью на СВО – буквально потом и кровью! А ты их относишь тем, кто нас там убивает?

— Это ещё не доказано…

— Доказательства — дело времени, поверь мне. По крайней мере, своей гражданской позиции организаторы этих квестов не скрывают.

— Откуда я могла это знать? Лично мне она подобного никогда не говорила.

— Как минимум заглянуть на её страничку в какой-нибудь соцсети.

— Наверняка страница закрыта, раз такое постит.

— Ладно… Надеюсь, с квестами с этого дня покончено? – строго обратился отец к дочери.

Вера мрачно кивнула:

— А на другие квесты можно?

— Где так же кроют десятиэтажным матом и бьют резиновыми дубинками?

— Есть и детские квесты…

— Даааа? А почему же ты на них не ходишь, а?

— Потому что они неинтересные…

— Так, разговор окончен! Если детские квесты неинтересные, на взрослые лично я, как отец, ходить тебе запрещаю. Понятно?

— Есть… – огрызнулась Вера и ушла в свою комнату.

Елена зло принялась мыть посуду. Сергей вышел на балкон освежиться.

Жили Дунаевы на пятнадцатом этаже нового шестнадцатиэтажного дома. Вид с балкона открывался фантастический! Зелёный массив парка культуры и отдыха, словно подарок для горожан, перевязан блестящей лентой речки. На фоне серого однообразия улиц выделяются яркие пятна облицовки торговых центров и большие рекламные щиты на фасадах высоток. Люди, сверху похожие на хлопотливых муравьёв, неспешно идут по своим делам – открыто, не опасаясь вражеских пуль, прилётов дрона или ракеты. Однако война идёт и здесь – незримая и оттого ещё более опасная, чем там, на передовой. Там понятно, кто враг. А здесь – вроде бы все свои. Вроде бы…

От мрачных мыслей Сергея отвлекла песня:

Я вообще делаю, что хочу

Хочу импланты — звоню врачу (алё)

Кто меня не любит, я вас не слышу (чё?)

Вы просто мне завидуете, я молчу.

Сергей презрительно ухмыльнулся:

— Какие идиоты слушают такое? Да ещё на полной громкости.

Голос дочери вырвался из открытого окна её комнаты, выходящей на ту же сторону, что и балкон. Сергей прислушался.

— Я не молчу, когда я хочу

Я не продаюсь, но за деньги — да (да)

Мой продюсер говорит: «Ты поп-звезда»

И, кстати, мой продюсер — это мой муж, да, — голосила Вера, специфически пританцовывая тазом, не заметив, что в комнату вошёл отец, —

Не завожу подруг, но за деньги — да

Я не делаю фиты даже за деньги, да

И я подумаю потом, но скажу сразу «да»

За деньги — да, за деньги – да…

— Что это? – строго спросил Сергей, и в его больших красивых серых глазах стальным клинком сверкнуло недовольство.

— Ой, — осеклась Вера и выключила «умную» колонку.

— Это – популярная молодёжная певица. Её даже в Кремлёвский дворец выступить приглашали, — услышав возмущённый голос мужа, на выручку дочери примчалась Елена.

— А ты вообще молчи! Распустила дочь…

— Между прочим, эта певица – теперь официальное лицо Минцифры и Минобразования, — Елена пожертвовала козырным тузом в раскладе своих аргументов «за дочь».

Однако супруг легко его отбил своими козырными «шестёрками»:

— Мне достаточно куплета этой так называемой песни, чтобы понять, что детям такое слушать категорически нельзя, а уважающие себя взрослые и сами подобного слушать не станут!

— Все слушают… – заикнулась было юная меломанка.

— Молчать! Моя дочь не все! Я никому не позволю воспитать из чистого светлого ребёнка, какой ты появилась на этот свет, проститутку и продажную тварь!

Вера расплакалась.

— «За деньги – да» — так ведь поётся? Что ещё, скажи, может воспитать такая пестня?! Это – гимн Иуды, который тоже «за деньги – да»!

На этот аргумент мужа Елена не нашлась, что ответить.

— Значит, так. Если ты не справляешься с воспитанием дочери, им займётся моя мама. Завтра же я отправлю Веру к бабушке Наде.

— Паааап…

— Сергей, Вера наконец-то учится в городе в престижной гимназии… А ты её снова – в деревню?

— Это не обсуждается! Если в городе для подростка слишком много соблазнов, то она уедет в деревню.

Наутро Сергей посадил жену и дочь на поезд до Новосибирска, от которого им предстояло ещё пару часов добираться на автобусе до села, где жили его родители.

Вера была мрачнее тучи. Переживала она совсем не о том, что уезжает в сибирскую глушь. В этот приезд папы сразу всё пошло не так, как она планировала, начиная со стенгазеты. Это они с мамой должны были провожать папу на Донбасс сегодня вечером. А вышло наоборот.

— Пап, ты извини, пожалуйста, что я тебя проводить не смогу. Но… ты же сам так решил. Я очень тебя люблю

— Я тоже тебя люблю, принцесса! У тебя сейчас возраст такой, ты ещё не понимаешь, что хорошо, что плохо. А объяснить, получается, некому. Я – далеко. Мама всецело занята работой и бытом.

— Сергей, сейчас другое время… Вера должна быть современной девочкой…

— Времена всегда одинаковы. Я знаю точно, есть незыблемые ценности: гордость, мудрость, доброта, честность, порядочность, которые никогда не выйдут из моды. Меня так воспитывали, и я буду воспитывать свою дочь именно так. Я понимаю, ты была занята переездом. Когда ты одна в незнакомом городе, это действительно трудно. Ты прекрасно справилась! Дома фантастически уютно. Но… Мы там рискуем своими жизнями ради чего? Ради того, чтобы дома были развращены чистые и светлые души наших детей, которых ненавязчиво учат «за деньги — да»? Ради того, чтобы их неокрепшая психика была окончательно сломлена участием в полулегальных, а то и вовсе незаконных квестах? Пойми, против русских в мире развёрнута настоящая война – явная на Донбассе, скрытая – здесь. Наша мужская задача – ликвидировать врага там, за красной линией фронта, ваша женская – воспитать здоровое поколение здесь. Дети – наше будущее, и сейчас именно от нас зависит, каким оно будет.

— Бабушка обрадовалась, что мы приедем. Пишет, руки нужны маскировочные сети плести для фронта. Она нас ждёт, — проронила Вера, прочтя сообщение в мессенджере.

— Ну, вот и славно, — Сергей впервые за несколько дней широко улыбнулся, — Обещаю тебе, я научусь и сети плести, свечи окопные заливать, вязать носки… Только возвращайся живым! Я очень тебя люблю!

— Обязательно вернусь!

Лариса Есина