26 июля на премьере спектакля «Венецианка» Роман Виктюк, представляя зрителям автора постановки Игоря Неведрова, сказал: «Запомните этот день все». И зрители были совершенно согласны – режиссёр перед ними неординарный.

— Игорь, а как вы восприняли эти слова Романа Григорьевича?

— Очень лестные слова, но предпочитаю не думать об этом. Мне очень повезло с Романом Григорьевичем – это не просто режиссёр, а личность, рядом с которой можно расти и развиваться.

— Профессионально?

— Профессия – это инструмент. Если воспринимать любое занятие, как постижение чего-то глубинного, а не просто, как средство к существованию, то можно нюансами овладевать всю жизнь и находить всё больше и больше интересного.

— Итальянская комедия «Венецианка» — это ваш режиссёрский дебют на сцене Театра Виктюка, где играете уже достаточно давно, но ведь есть и другие постановки. Первая – «Любовь в стакане воды» с выпускниками Школы драмы Германа Сидакова. Почему выбрали «Любовь»?

— Я собрал воедино две совершенно разные пьесы Людмилы Петрушевской и сделал главной темой спектакля тоску по любви. В обеих пьесах у всех героев есть очень болезненная потребность любить и быть любимыми. Думаю, эта тема никогда не потеряет свою актуальность.

— Вашим мастером на актёрском курсе в ГИТИСе был Юрий Петрович Любимов – один из самых мощнейших режиссёров ХХ века. В те годы мысли о режиссуре  вас не посещали?

На фото: Сцена из спектакля «Мастер и Маргарита» (реж. Роман Виктюк): Игорь Неведров (Иван Бездомный) и з.а. РФ Дмитрий Бозин (Воланд)

— Нет. Сегодня слово призвание приобрело негативно-пафосный оттенок. Но если вдуматься, то становится ясно, что это лишь сила, которая заставляет принимать совершенно неожиданные для нас самих решения, запуская процессы совершенно нам не подвластные. Я и актёром не мечтал никогда быть. Меня всегда интересовала музыка. На факультет муыкального театра к Любимову поступил прежде всего из-за тяги к ней, с ней хотел жизнь связать, но Юрий Петрович с первого курса начал брать в спектакли и всё перевернулось.

— В то время в ГИТИСе преподавал и Виктюк…

— Мы учились параллельно с его студентами. В одном помещении на разных этажах, даже порой одни и те же аудитории делили. Иногда показывали Роману Григорьевичу отрывки, которые готовили. Конечно, втайне от нашего мастера, хотя они очень хорошо общались, и Юрий Петрович, надо отдать ему должное, не был ревнивым человеком в профессии (конечно, когда это не мешало работе театра.) Он говорил, что работа актёра на стороне делает его лучше, и я с этим согласен.

— Кажется, кто встречается с Виктюком, от него далеко не уходит…

На фото: Сцена из спектакля «Сергей и Айседора» (реж. Роман Виктюк)

— Видимо, да. У Романа Григорьевича блистательные выпускники-режиссёры. Елена Болдина, я считаю, один из лучших педагогов Москвы по актёрскому мастерству. Я участвовал в её спектаклях «Ромео и Джульетта» и «Подщипа» по пьесе Крылова. Второй из учеников Виктюка, с которыми я сотрудничал, Евгений Лавренчук – удивительный, парадоксальный, необычный… На курсе у Романа Григорьевича преподавал тогда уникальный Ефим Борисович Руах, лекции которого изменили мировоззрение многих. И думаю, благодаря этим людям я начал ощущать, что в искусстве есть высокий смысл. Постепенно ученики Виктюка и подвели меня к тому, что Роман Григорьевич пригласил играть у него. Сначала предложил роль Есенина в спектакле «Сергей и Айседора». Я в тот период много снимался, а спектакль выпускался в короткие сроки и роль прошла мимо. Я, конечно, расстроился, но рассудил, что всему своё время. И вот, спустя 5 лет, уже после того как я  сыграл в «R & J» у Виктюка, первый исполнитель роли Есенина ушёл с головой в съёмки, а я сделал выбор в пользу театра. И я безумно рад (а я в это верю), что Сергей Александрович Есенин всё-таки решил, что я достоин исполнить эту роль.

— Роман Григорьевич не обделяет вас хорошими ролями, есть любимая?

— Слукавлю, если скажу, что есть. Выход на сцену в каждой из ролей для меня наполнен смыслом потому, что я знаю зачем, почему, что мне интересно, что мне хочется сказать, и это настоящее актёрское счастье.

— А есть в Театре Виктюка люди, у которых вы учитесь?

— В театре сложилась уникальная ситуация. С одной стороны, все объединены мощной энергией самого Романа Григорьевича, а с другой, каждый из артистов старшего поколения – это мощная личность. Ведь Театр на Таганке изначально – это тоже букет личностей вокруг Любимова. Вокруг Виктюка сейчас подобная ситуация – очень серьёзные энергии в этот букет объёдинены. Это очень интересный мир, в котором невозможно не учиться. Вот например, попали в спектакль «Федра» молодые, только окончившие театральное училище актёры, с миром этим не знакомые. Когда приходили на пластические тренинги, было видно, что просто время коротают в ожидании съёмок, что там их магнит. Но к выпуску спектакля произошли колоссальные метаморфозы – хоть роли у них и бессловесные, но откуда этот блеск в глазах?! Они ещё, может, не всё поняли, попав в этот поток, в это сплетение энергий, но преобразились, и сейчас это, если можно так выразиться, молодые планеты вокруг солнца. Так же меняются и студенты Романа Григорьевича от первого курса к четвёртому, у них даже физически лица преображаются.

— А что же случается?

— Любовь. Вы в начале беседы спросили меня про любовь, ответ только в этом. Попадая в такой поток, очищаешься. Любовь и творчество очень сильно взаимосвязаны, это то, что меняет лица, взгляд. Роман Григорьевич – самозабвенно преданный театру творец. Это его образ жизни, а кульминация  его жизни – это репетиции и встречи со студентами. Именно поэтому, находясь рядом с ним, люди меняются.

На фото: Сцена из спектакля «Федра» (реж. Роман Виктюк)

— А током не бьёт от его замечаний на репетициях или его темперамент помогает?

— У разных людей разный темперамент, у него – бурный. Он умеет создавать параллельное пространство. Сегодня на «Федре» произошла удивительная вещь. Я смотрел за тем, как двигался мой Ипполит, как он звучал… Понимаю, что, если бы я шёл от себя, от эго, то у меня сил на такое не хватило бы никогда в жизни. Ноты какие-то запредельные, которые не понимаю, откуда берутся… Это и есть попадание в поток. Но для того, чтобы в него попасть, как и в любви, кстати, надо «я» сделать прозрачным, оно не должно мешать, и тогда пробуждаются силы. В данном случае в «Федре» это силы эпического, мифологического повествования – здесь обладающие сверх силой герои древнегреческого мифа, наследники богов, и, если я начну из собственного «я» это черпать, то либо надорвусь, либо приземлю историю. И, наблюдая за этими выходами энергии сверху, актёрским «третьим» глазом, я удивлялся – откуда это берётся? Отвечая на Ваш вопрос скажу, что весь бурный энергетический поток Виктюка на репетициях направлен на то, чтобы ты перестал лелеять своё эго, а черпал из иного – из вечного. Об этом, если помните, говорил ещё Михаил Чехов – смотрю со стороны и лишь помогаю моему персонажу не причинить партнёрам вред.  Сейчас мало кто этим занимается. Роман Григорьевич – один из немногих.

— В работе над «Венецианкой» внутри вас Виктюк никак не проявлялся?

— Весь этот спектакль – низкий поклон Роману Григорьевичу от меня, и тайна была в том, что по моей просьбе наш чудесный художник по костюмам Елена Предводителева и художник-постановщик Владимир Боер, каждый в своей работе, сделали реверанс Мастеру. Всё это благодарность ему и радость от того, что он есть.

— Режиссёрскую жилку в вас он заметил?

— Мне всегда – то с одной стороны, то с другой говорили: «У тебя режиссёрские мозги». А Роман Григорьевич взял меня ассистентом в «Современник», где ставил «Сон Гафта, пересказанный Виктюком». И там вымуштровал до такой степени, что первый тост Галины Борисовны Волчек был не за спектакль, а за меня: «У вас такой ассистент, — сказала она Виктюку, — он так вас слышит, так помогает и поддерживает, что я бы хотела такого». И это действительно была отличная школа – настройка мозгов – я знал все мизансцены, все реплики, все актёрские задачи и рассказывал их артистам. И каким! Гафт и Филиппенко! Однажды перед выпуском так получилось – Роман Григорьевич кричит, ругается: «Давай! Давай! Будешь режиссёром!» А я остановился, взбунтовался: «Не буду! Не хочу быть режиссёром!» И тогда Валентин Иосифович Гафт: «Туды ж… А зачем ты тогда здесь?» Все рассмеялись, а мне стало обидно, но это запомнилось. И вдруг прозвучал, что называется, призыв к действию – однажды утром я проснулся и увидел объявление о том, что Школа Сидакова набирает курс. Герман Петрович Сидаков – ученик Петра Наумовича Фоменко, он преподавал у нас в ГИТИСе, и я помнил его, как очень хорошего педагога. Он набирал актёрско-режиссёрский курс, но у режиссёров было запланировано больше часов. И я решил пойти именно туда. Герману Петровичу очень благодарен – отличный педагог и личность мощная. Меня он выпустил как лучшего студента этого курса, а потом предложил поставить спектакль в его Школе. С тех пор «Любовь в стакане воды» живёт. На генеральный прогон я пригласил Виктюка – набрался наглости и пригласил. Он пришёл, сидел в первом ряду, смеялся, потом было страшно, он долго почему-то не выходил из зала – оказалось потом, что он с актёрами моими обнимался – поздравлял их. А потом я зашёл в зал аккуратно и, потупя взор, и спросил: «Ну как?» Он говорит: «Ты что, больной? Очень хорошо». И потом он вышел из зала и произнёс речь минут на сорок –  про то, что ставил первый Петрушевскую, но сейчас надо ставить не как в 80-е, когда он это делал, а так, как мы поставили. Это было очень радостно и неожиданно для меня. После этого он предложил мне постановку в своём Театре, причём на большой сцене и это, разумеется, для меня тоже было полной неожиданностью.

На фото: Игорь Неведров с актёрами спектакля «Записки сумасшедшего»

А потом на самую первую читку «Венецианки», когда я собрал актёров и сильно переживая, рассказывал им о природе игрового театра, пришёл, как обещал, Роман Григорьевич. Он позвал меня, молча вывел (мы в его кабинете читали пьесу),  в руках два пакета – в них всё: футболка, куртка, джинсы, очки, туфли, какой-то браслет. В общем, одел меня с ног до головы во всё фирменное. И во всём этом ввёл меня за руку к актёрам – представляете эту картину? – он в очках, я в очках, вталкивает в кабинет и говорит: «Всё! Режиссёр готов!». И вы понимаете, насколько природа гения опережает ход мысли! Я говорил актёрам, что Роман Григорьевич о природе игрового театра расскажет, а он пришёл и её продемонстрировал – нарядил меня и втолкнул. И, когда мы начали репетировать, он не вмешивался совершенно в процесс, я его с большими усилиями заманивал, чтобы что-то показать, потому что для меня смысл всей этой постановки – не поставить на большой сцене спектакль, а диалог с Мастером.

— А ваши «Записки сумасшедшего»?

— О! Это удивительная история! В июле Одессе проходил I Международный фестиваль современной режиссуры «Встречи в Одессе», в котором я принял участие. Меньше, чем за 20 дней надо было поставить полноценный спектакль с актёрами  Одесского академического русского драматического театра на большой сцене. На самой сцене было всего 5 (!!!) репетиций. Заранее ничего не было известно, ты только приблизительно представляешь себе какое будет пространство. И, в общем-то, если бы не Гоголь, как я считаю, у меня бы ничего не получилось. Кстати, Николай Васильевич как раз в Одессе закончил вторую часть «Мёртвых душ». Там есть и дом, где он жил, и мы ходили туда с актёрами; представьте себе, висит табличка: «Здесь работал и жил великий русский писатель Гоголь», а за забором  развалившийся дом и куча мусора… Нам оставалось только поклониться и уйти. А когда в театре искали костюмы – не подходило ни одно, ни второе, ни третье – кто-то сказал: «Были ещё у нас плащи, но они не очень, но пойдемте посмотрим». Мы идём по коридорам – а здание старинное — заходим в какую-то комнату обваленную, с ободранной штукатуркой, пустую, и в этой пустой ободранной комнате висит портрет  с искорёженным выражением лица, в пыли весь, прям как у Гоголя портрет, когда герой его в пыли нашёл… И я понимаю, что здесь-то мы эти костюмы и найдём. Так и вышло — нашли 13 плащей. В общем, много удивительного с этой постановкой связано – рассказывать и рассказывать. Я безумно счастлив, что удалось вступить в общение с Гоголем. А спектакль не просто взяли в репертуар, но он открыл нынешний театральный сезон. А сейчас его повезут на гастроли в США и будут катать по всей стране.

— На очереди «Маленькие трагедии», если не ошибаюсь…

— Да, Школа Сидакова взялась за них. Это материал, который обогатит всех — работаем с большим воодушевлением. Мы с Германом Петровичем давно уже говорили, что можно бы что-то ещё поставить, и вот выдался момент – почему нет?

Наталья Косякова

Фото из личного архива Игоря Неведрова