Лев Николаевич сам постоянно испытывал потребность внимания к себе, желания, чтобы восхищались им. И он сам признавался: «Анна — это я». И свою Анну он наделяет этой психопатической жаждой внимания к себе.

И вот это эгоистическое чувство жажды обожания, Лев Николаевич через Анну и называет любовью. Но это никакая не любовь! Вот, что открыл нам фильм Карена Шахназарова и Елизаветы Боярской.

Это совсем не любовь в христианском её понимании. Анна совсем не способна «отдавать душу свою за други своя«. А вот, за себя, за несуществующую обиду в отношении себя отдаёт свою душу диаволу, броском под поезд.

И это впервые раскрыл фильм Карена Шахназарова и Елизаветы Боярской. Да, Боярской, через которую впервые раскрыта суть образа Анны Карениной.

И удалось осуществить это через подробность использования текста романа, благодаря восьми сериям, ибо бесчисленные экранизации этого романа ограничивались только сюжетом, не имея времени на раскрытие психологии именно Анны.

Здесь мы услышали те слова, которые в сценариях, написанных по роману, обычно отсутствуют, так как они способны затянуть сюжет фильма. В результате и не раскрывался образ Анны, которая любить то собственно и неспособна, по той причине, что целиком сконцентрированная на себе, мучается, если хоть одну секунду она не имеет обожания.
Похоже, что целым столетием обожаемая Анна Льва Николаевича Толстова — это, всего лишь, нарцисс!

Возможно, что такой задачи, такого раскрытия образа Анны Карениной, режиссер и актриса и не ставили. Но скрупулёзно относясь к каждой фразе, которая вышла из души писателя, они преподнесли миру ту подлинную Анну Каренину, о которой мир, ставя сотни спектаклей и снимая десятки фильмов, и не догадывался.

Во всех экранизациях Анна жертва любви. Но когда текст Льва Николаевича зазвучал, что называется, в полный голос, тогда стала и понятна трагедия Анны Карениной. Все увидели, что Анна жертва самовлюблённости. Как, кстати, и Лев Николаевич со своим идиотским Астаповым, с бесом Чертковым и другими закидонами, тоже жертва своего превозношения. Не случайно Фёдор Михайлович, читая Толстого, повторял всё время: «Не то, не то», и жаждал встречи с Толстым, но тот всячески избегал этой встречи.

Всё это выказывает неспособность к смирению Льва Николаевича, передавшего эту неспособность к смирению и созданному им образу Анны Карениной.

Так, через внимание к тексту, который при чтении романа воспринимался, как второстепенный, открылся истинный образ Анны Карениной, созданный Львом Николаевичем Толстым.

Вадим Виноградов