Чуть ли не каждый месяц мы узнаём о создании нового союза писателей. Вот недавно появился «Российский союз писателей». Высылай энную сумму – и получай членский билет этой общественной организации. Если дело пойдёт так и дальше, то, глядишь, через десяток лет в союзах писателей будет состоять почти всё взрослое население нашей необъятной Родины. А что? Если научился писать заметку в газету, протокол, анонимку, стишок ко дню рождения троюродной сестры жены или мужа и т. п. — значит, писатель. А если уж и членский билет в кармане, то – воистину писатель!

Не зря появился такой анекдот. Отчётное собрание Союза писателей Тульской губернии после революции. Выступающий — гордо: «До революции в нашей губернии был всего один писатель. После революции их уже тыща». Вопрос из зала: «А кто до революции был?» Оратор — потише: «Лев Толстой».

Говорят, на сайтах Проза.ру и Стихи.ру уже три миллиона писателей и поэтов. Что это? «Массовый забег» в литературу? И что характерно, все «участники забега» пытаются взять штурмом литературные журналы. Уже одни редакции «ведущих» литературных журналов сделали вид, что они ещё не приобрели компьютеры и, поэтому, по электронной почте тексты от авторов не принимают, другие редакции постоянно «теряют» «шедевры», присланные по обычной почте. Однако новые литературные гении всё пытаются и пытаются. Ну как тут не вспомнить И. Ильфа и Е. Петрова: «Не стучите лысиной по паркету».

Сложившееся положение дел спасают «новые технологии». Да, да, Интернет. Открыл сайт, выбросил лозунг «Литературный журнал» и – «никаких гвоздей». А имеет ли отношение к литературе то, что там размещается? —  вопрос риторический. Вы же видите вывеску «Литературный», — значит, всё, что ниже этой вывески, – это и есть литература. А качество публикуемого «продукта», — это уже другой вопрос.

Если текст уж совсем нечитабельный, автора этого опуса смело можно представить как яркого представителя концептуализма или как академика Академии Зауми, или как талантливого последователя постконцептуализма, или как участника поэтического течения «нулевой стиль», или как активного сторонника «неопримитива», или как теоретика шаржировано-гротесковой поэзии.  А то ещё есть метареализм, континуализм, презентализм, полистилистика, поэзия исчезающего «я». Да чего там только нет! Если писанина не умещается и в эти рамки, то можно придумать новый «изм» и громогласно объявить, что это сегодня «последний писк моды» в литературе. И ведь проходит.  Вон, Сергей Сутулов-Катеринич изобрёл новый термин «поэллада» — и все довольны: и авторы поэм, и авторы баллад. Некоторые авторы баллад уже начинают думать, что они вроде бы и авторы поэм тоже. Конечно, больше всех, видимо, доволен сам автор изобретения.

Или вот ещё. В некоторые школьные программы внесли изучение поэзии Юрия Кузнецова. В рекомендациях по изучению творчества Ю. Кузнецова в школьной программе говорится: «…как сохранить нашу идентичность, наше мироощущение, наш взгляд на добро и зло, на правду и ложь, сохранить наше отношение к жизни, нашу совесть, наш стыд? Как не исчезнуть с лица земли, не раствориться в других народах? Мы находим ответ во многих стихах поэта». Ответов на эти вопросы в стихах Ю. Кузнецова школьники не найдут днём с огнём. Виктор Бараков в своей статье «Заметки на полях» пишет: «К последним поэмам Юрия Кузнецова критики подходили в большинстве случаев традиционно, со своей меркой, не понимая истинной природы символа, не разглядев его духовной основы». Но позвольте! Если даже литературные критики «не понимая» и «не разглядев», то как же школьники поймут и разглядят. Что это? Диверсия под маской глупости?

ЕГЭ в школах не просто раздражает, а уже бесит. Говорят, что лет через пять при проверке диктантов будут снижать оценку за пропущенные смайлики. Старшеклассники не читают даже того, что им задают по программе. Не читают и «Войну и мир», а рассказывают друг другу такой анекдот:

— Как я ненавижу «Войну и мир» Льва Толстого! Четыре тома! Обалдеть можно!

— А ты что, читал?

— Ксерил!

Кирилл Анкудинов в своей статье «Внутри после» пишет: «Бывают такие ситуации, когда информации (в том числе и художественной) слишком много, а потребность в ней невелика». Какого качества художественная литература, потребность в которой невелика, К. Анкудинов не уточняет. Далее он пишет: «Произошёл информационный потоп». Видимо, в этом потопе К. Анкудинов захлебнулся, — и ляпнул что-то не то. Потребность в литературе высокого качества всегда была велика. И сто лет назад читали М.Ю. Лермонтова, А.Н. Толстого и других классиков, и сегодня их читают. Не читают и не чтут графоманию, внешне имеющую признаки поэзии или прозы. В Союзе писателей СССР было 10 тысяч литераторов. Кого из них читают сегодня? Ну, где-то сотню-две прозаиков и столько же поэтов. А где остальные 9 тысяч 600 «инженеров человеческих душ»? Ау-у! – Не слышно. Видимо, «дипломы» у этих «инженеров» были липовыми. Об этом даже смешно говорить.

Кстати, о юморе. С каким интересом мы когда-то читали последнюю страницу «Литературной газеты» или смотрели телепередачу «Вокруг смеха», которую вёл Александр Иванов. Сегодня ни в «ЛГ», ни на ТВ стоящего юмора нет и в помине. Но зато сколько юмора у наших сегодняшних литературных критиков. Вот, к примеру, тот же Л. Анкудинов в вышеназванной статье пишет, что «литературный процесс одновременно существует и не существует» или «поэзия обрела статус невидимки». Как это? Дальнейшие его разъяснения указанных тезисов сумбурны и противоречивы.

Абсурд, «чернуха», а порой и внешне «нормальные» литературные произведения идут сегодня «под конвоем» нецензурной брани. Свободой слова в первую очередь спешат воспользоваться матерные слова и слова-паразиты. Вот уж  действительно: велик и могуч русский язык, а пользоваться некому. Особенно сильное «осложнение» от мата получил Эдуард Лимонов. Он ещё пытается что-то изобретать с помощью нецензурной лексики. Иные его «крылатые слова» так и хочется посадить в клетку вместе с их автором. Видимо, поэтому его рукописи не только не горят, но и не тонут. Если бы его увидел Ф.М. Достоевский, он написал бы «Идиота» не за два года, а за два дня, и этот «идиот» был бы уже совсем другого «качества». Мат сегодня выступает в русском языке в роли «пятой колонны». И требования вмешательства в эту проблему Церкви нужного эффекта не дадут. Разве что отдать решение проблемы казакам: за каждое нецензурное слово в художественном произведении – десять плетей по «мягкому» месту. Так ведь правозащитники тут же начнут ещё больше засорять русский язык иностранными терминами.

Стремление выбросить за борт «Литературного корабля новой России» почти всю советскую литературу привело к тому, что за бортом оказались лучшие традиции русской классической литературы. А трюмы и палубы нового «Литературного корабля» забиты уродством, вывертами, аномалиями и маргинальностью. И кто расчистит эти авгиевы конюшни – одному Богу известно.

Почти все современные писатели уже забыли, что такое «прекрасный человек» в русской литературе. А если и появляется сегодня тема «маленького человека», то авторы уже не относятся к нему так «бережно», как это делали наши классики.

От детективов уже рябит в глазах, когда заходишь в книжные магазины или приближаешься к киоскам «Роспечати». Казалось бы, зачем убийце убивать убийцу убийцы, но остановить Донцову  — это уже из области фантастики. Если бы идея о Гарри Поттере пришла в её голову, страшно представить, сколько книг появилось бы на прилавках. Не зря у кого-то родилась такая фраза: «Очередной двухтомной книгой закончилась попытка Дарьи Донцовой расписать шариковую ручку».

Читаешь новые книги и думаешь: вот и выросло поколение корректоров, не знающих русского языка. Одним словом, куда ни кинь – всюду инь, куда ни глянь – всюду янь.

Дожили! Русскую орфографию проверяет американский Ворд.

А речь наших крупных чиновников: «И вообще, у меня большой словарный… этот… как его…».

Когда читатели обвиняют современных писателей в низком качестве их текстов и восклицают «Где новый Пушкин!», некоторые литературные критики что-то мямлят о презумпции невиновности. Перефразируя Ирину и Леонида Тюхтяевых, диалог между читателем и писателем сегодня выглядит примерно так:

— Как вы мне надоели! Лучше бы вас не было.

— А лучше нас и нет, — отвечает писатель.

Можно, конечно, не заниматься анализом современной литературы. Другими словами, как говорила английская писательница Хелен Филдинг: «Я поняла: секрет похудения состоит в том, чтобы не взвешиваться».

Всё, хватит! Надоело уже писать обо всём этом. Как там у Игоря Губермана? «Бывает, проснёшься, как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить и трудиться, но к завтраку это проходит».

Уверен, что не всем нравится, о чём я пишу и как. Кто-то уже дал мне имя «Литературный Будённый», но, согласитесь, что в литературе лучше иметь такое имя, чем не иметь никакого.

Валерий Румянцев