Максим докурил, щелчком отправил окурок в урну и втиснулся в переполненный трамвай.

Через двадцать минут тряски он вышел на «Пролетарке».

Трамвай, покачиваясь, с грохотом отъехал от остановки и скрылся за поворотом.

Дождавшись зеленого сигнала светофора, Максим перешел дорогу и торопливо зашагал по улице.

«Сейчас в мастерскую, — размышлял он, закрываясь от холодного осеннего ветра, — а потом в институт. К третьей паре должен успеть…»

В кармане завибрировал мобильник. Студент достал телефон и глянул на экран.

«Я скучаю, малыш((( скорей бы вечер. лю тебя***»

Юноша спрятал телефон.

Свернул на улицу Свердлова, прошел мимо гаражного кооператива и оказался у высоких металлических дверей мастерской.  Постучал.

— Входите, не заперто, — услышал Максим знакомый голос.

Толкнул плечом тяжелую дверь и вошел.

В мастерской пахло моторным маслом и древесной стружкой. В углу мерно гудел электрический щиток. Над ним крепился выцветший плакат с изображением Лады десятой модели.

— Здорово, дядь Миш, — громко сказал студент.

Столяр сидел на огромном верстаке и шкуркой зачищал плечики для одежды.  Это был крупный пятидесятилетний мужчина. Лысый, с седыми вислыми усами и глубоким шрамом на лбу. Грязная рубашка наполовину расстегнута, грубый медный крест на рельефной груди.

— Ну здоров, коль не шутишь, — ответил столяр, не отрываясь от своего дела, — где пропадал-то? Чет не видать тя давно.

— Да, дела были, — отмахнулся юноша, — учеба, сессия…

— Эх, епт, деловой какой стал, ты погляди.

Столяр молодцевато спрыгнул с верстака и убрал плечики в ящик. Из кармана рубашки вытянул сплющенную пачку «Тройки». Чиркнул спичкой, закурил.

— Слушай, дядь Миш, — Максим присел на табурет, забросив ногу на ногу,- просьба у меня к тебе небольшая.

— Что такое? — сплюнул сквозь зубы Миша и уронил пепел в консервную банку.

— Вещицу одну надо починить. Ты ведь у нас все можешь. Если че, за мной не заржавеет.

— Ой, отвяжись, — нервно махнул рукой столяр, — не до тебя сейчас. Работы, вон, завал. Не разгребу никак.

— Дядь Миш, позарез надо.

— Сказано тебе — нет. Некогда мне.

— Ну дядь Миш, выручи в последний раз, ну будь ты человеком, — заскулил Максим.

— Ладно, хрен с тобой, — недовольно пробурчал столяр, — показывай, что там у тебя.

Студент вынул из кармана целлофановый сверток и протянул Мише.

Развернув целлофан, столяр увидел человеческое сердце. Редко подрагивая, оно источало бурые сгустки крови.

— Хм, дела, — усмехнулся Миша в усы, положил орган на ладонь и несколько раз подбросил, — что, не фурычит?

— Не чувствует совсем ничего, загрубело, — сказал Максим, пожимая плечами.

— Да уж, вижу, — ответил столяр, рассматривая сердце, — вон как скукожилось все…

Вдруг сердце выскользнуло из его крючковатых пальцев и шлепнулось на верстак, подняв небольшое облачко пыли.

— Тьфу ты, епт, — дернул головой столяр и поднял сердце.

— Ну так как, — еле сдерживал себя юноша, — починишь — нет?

— Отчего же нет? Можно… К завтрему будет готово.

— Ты не понимаешь! — рявкнул студент, — мне сегодня нужно! У меня свидание вечером!

— Ну-ну, сбавь обороты. Вижу, что очень надо… Ладно, обожди мальца, щас сделаю.

— Пойду, на улице подожду, — отворачиваясь, пробормотал студент, — душно тут у тебя…

Через десять минут столяр приоткрыл дверь и жестом подозвал Максима:

— Все готово. Принимай работу.

Максим бережно обернул сердце целлофановым пакетом и спрятал в карман ветровки.

— На вот. Будет пошаливать — коли, — сказал столяр, протягивая Максиму упаковку с ампулами.

— А что это?

— Это сыворотка специальная. Шурин из Москвы прислал. Синтетика, конечно, но где теперь сыщешь натуральное сырье…

— Да что за сыворотка — то?

— А бес ее знает, — пожал плечами столяр, — знаю только, что в составе доброта, любовь, нежность и сострадание. Говорят, помогает. Мне она уже ни к чему, я старый, а ты молодой, бери, пригодится.

Студент взял ампулы, поблагодарил столяра и вышел из мастерской.

Иван Катков