Сын у Виталия Ухова вырос хоть и умным (в школе – круглый отличник, всё на олимпиады какие-то ездил, в «Что? Где? Когда?» постоянно играл, да и сейчас играет), но такой размазнёй… Не рыба – не мясо, а сплошной тягучий, совершенно бесхарактерный кисель. Причём даже не мужского, а какого-то усреднённого пола. Виталия поначалу всё голову себе ломал, всё пытался сообразить, в кого он такой уродился? Сам Виталий никогда слюни не пускал, сопли не жевал, чуть чего – сразу по глазам (поэтому и соседи уважают, и в бригаде не на последнем месте). А что касается бывшей супруги Нюры, сыночковой, стало быть, мамаши, так у неё вообще характер такой, что ей только полком командовать.

После школы cын поступил в Московский бывший педагогический, а сейчас не пойми какой институт, на факультет иностранных языков.

— И кем же ты будешь? – поинтересовался Виталий. – Учителем?

Сын брезгливо скривился.

— Радость какая — учителем… Учи этих лоботрясов за три копейки… Переводчиком!

Виталий тогда впервые с интересом посмотрел на него: ишь ты, «лоботрясов»! Сам, значит, не лоботряс? Сам, значит, ума палата? Что-где-накой? Ну-ну…

На третьем курсе сын неожиданно для них, родителей, сошёлся там же, в Москве, с женщиной. Женщина была старше его на восемь лет, работала бухгалтером в фирме по продаже иностранных автомобилей, успела неудачно сходить замуж и удачно развестись, и звалась нерусским именем Тамила. Виталька хотел было огорчиться (русскую, что ли, не мог найти?), но сын вместе с этой самой Тамилой неожиданно приехал в гости, привез полные сумки подарков, харчей и выпивки, в общем, устроили ему шикарное застолье, и Виталий успокоился: Тамила показалась ему совершенно серьёзной  женщиной, сына, похоже, любила, причём даже не столько женской, сколько материнской любовью (что для этого «киселя» было самое оно). К тому же очень хорошо зарабатывала, что опять же подтверждало её серьёзность и самостоятельность. Правда, было одно напряжённое обстоятельство: она, как и сын, собственного жилья в Москве не имела, снимала комнату где-то на Сходне, из которой к тому же надо было скоро съезжать.

— Как же жить-то будете? – спросил Виталий сына, услышав, что отношения у них совершенно серьёзные, и поэтому жить собираются вместе, но только гражданским браком. То есть, без росписи.

— Квартиру снимем! – беззаботно сказал сын. – Делов-то!

Виталий хмыкнул. Сын правильно понял это хмыканье, моментально обиделся. А чего обижаться? Снимать-то будете на её деньги! Не на твои, сынок! Откуда они у тебя могут быть, если ты сам баз мамкиной сиськи прожить ни дня не можешь! Вот тебе эта самая Тамила её каждый день и суёт…

Когда они уехали, Виталий долго не мог уснуть. Чего-то было не то… Да чего не то, ругнул он себя. Всё то! Всё как раз то! И жена сыну нужна именно такая, именно старше его, и чтобы уже хлебнула жизни полной ложкой, чтобы без подсказки соображала, где пришить, а где отрезать! Опять же вон сколько подарков привезли, чего ещё надо-то… Глаза, вдруг понял он. Слишком серьёзные у неё глаза. И, кажется, недобрые. Вроде бы смеётся, а смотрит всё одно как шилом тычет! Словно оценивает, словно примеряется к чему-то. Так это и хорошо, что оценивает, опять возразил себе он. Жизнь такая – надо всё оценивать, всё взвешивать, на всё смотреть с оглядкой: не промазал ли, обманули или не успели, а если обманули, то намного ли? В общем, нормальная баба, чего привязался! Главное, с такой этот пентюх не пропадёт!

В их подмосковном посёлке охранникам платили мало, поэтому Виталька устроился сторожить сберкассу в московских Вешняках. Всё его устраивало: и сама работа, которая «не бей лежачего», и зарплата, и дорога (от железнодорожной платформы до сберкассы ходу было пять минут). Правда, график оказался не очень: два дня с восьми до двадцати, потом два дня выходных, так что ночь между рабочими днями надо было где-то ночевать. Впрочем, он голову долго не ломал: у сына можно будет ночевать, у кого ж ещё! Тем более, что он с Тамилой уже с полгода как сняли однокомнатную в Выхине, а это совсем рядом с Вешняками. Однушка – в ней, конечно, особо не разгуляешься, но ведь ему особых удобств и не требуется. Он с превеликим удовольствием и на раскладушке на кухне устроится или, на крайний случай, даже в ванной перекантуется. У них дома, бывало, деревенские как понаедут целой толпой, на ночь спать на полу разлягутся – ночью на толчок приспичит сходить, того и гляди, чтобы кому на голову не наступить. А здесь только он один. Так что всё нормально должно быть! Всё просто расчудесно! В порыве нахлынувших чувств он даже представил такую идиллическую картину: после смены заходит в магазин, покупает торт, приходит к ним, садятся на кухне дружно пить чай и долго говорят о какой-нибудь совершенно необязательной ерунде. Дом, семейная обстановка! Он же так после развода и не женился. Живёт бобылём, и уже, кажется, привык – а от представленной сладостной картины таким домашним уютом повеяло, что даже зажмурился. Хорошо! Да что там хорошо – прекрасно!

С сыном он встретился в сквере. Сыну так было удобнее, а почему удобнее именно в сквере, а не на квартире, он спрашивать не стал. Какое его, собственно, дело? Сын – взрослый человек. Ему виднее.

— Значитца, так.., — начал Виталий и рассказал о работе. Сын слушал, молчал и внимательно смотрел на голубей, важно разгуливавших около фонтана.

— Ну, договорились? – сказал Виталий больше для проформы. Дескать, а чего тут договариваться? О чём? О такой ерунде, как ночёвка? Действительно, ерунда на постном масле! Не чужому же человеку переночевать — папаше родному!

Сын, наконец, повернул к нему голову, посмотрел как-то совершенно непонятно. После чего сделал задумчивое лицо, поджал губы.

— Чего? – не понял Виталий.

— А? – встрепенулся сын (да он меня не слушал, понял Виталий. Почему не слушал? Что с тобой, сынок?).

— Ты извини, па, задумался… У нас игра сегодня. С химиками встречаемся.

— Какая игра?

— Ну, какая… «Что? Где? Когда?». Я же ещё со школы играю! Ты что, забыл? А сегодня – химики. Химико-технологический институт. Очень сильная команда.

(«Сильная команда»… Химики-лирики… При чём тут команда? При чём тут какая-то игра? Он что, не понял, о чём говорю? Что происходит-то?)

— Ну, так как? – вернулся он к прежней теме.

— Насчёт чего?

— Насчёт переночевать.

— Я не знаю, есть у нас лишнее бельё-то постельное.., — промямлил сын.

— Было бы о чём голову ломать! – засмеялся Виталий (Господи, а он-то, дурак старый, подумал чёрти чего! Игра! Конечно, игра! «Что? Где? Когда? Почём и накой?»! Да ни накой! Просто так! Пусть играет! Как говорится, чем бы дитя не тешилось…).

 — Нету – так купим! Да я сам куплю! Чего надо-то? Подушку? Простынку?

На сына было тошно смотреть.

— Ты, па, не торопись, — пробубнил он, опустив голову и от этого становясь похожим на нашкодившего школьника. — Я ещё с Тамилой поговорю… Всё так неожиданно…

— Чего неожиданно? – опешил Виталий.

— Ну, что ты ночевать у нас будешь.., — и сын посмотрел на часы. — Ты извини, мне надо на игру идти… Сегодня с химиками играем. Надо подготовиться.

И тут Виталий всё понял. Вот теперь-то он окончательно всё понял. Закаменел лицом, сжал скулы, шмыгнул носом. Накой, говоришь? Ни накой. Всё правильно. Попил чайку с тортиком, потрендел ни о чём. Да и не в ночёвке, собственно, дело… Просто такая вот химия. От которой сплошная и синяя…

— Ты чего, па? – всполошился сын.

— Ничего. Нормально всё, — и Виталий усмехнулся, впрочем, совершенно невесело. — Игра, говоришь? С химиками? Серьёзное дело! Ну, живите счастливо.

И первым поднялся со скамейки…

Алексей Курганов