Мощь его творческой воли словно соответствовала крутой лепке лица: взгляд Востокова остёр, а лоб широк и могуч: много мыслей вмещает могучая бездна мозга…

Востоков  — виртуозный исследователь тонического стихосложения, упорный постигатель памятников древнеславянской письменности, и грамматики славянских языков, — именно им заложены основы сравнительного славянского языкознания…

Прокладывавший пути и торивший дороги, А. Востоков в «Опыте о русском стихосложение» представил типологию систем стихосложения, глубоко проанализировал просодические предпосылки — и соответствующие возможности — русского стиха, дал блестящий, пестреющий красками обзор различных форм русского фольклора…

Разумеется, он был поэтом.

Он был поэтом классической традиции — со стихом приподнятым, использующим античные сюжеты, идущим из мраморным недр классицизма, когда каждая строка гранилась резцом мысли и чувств.

Прочувствованная мысль быстрее доходит до читающего:

Похвально помогать убогим,

Для них единственно сокровища копить;

И не безбожно ль то, что, наделенный многим,

Ни крошки ближнему не хочет уделить!

Стигмат сострадания выжигают сии строки в сознанье: и христианское человеколюбие словно зажигается новым огнём.

Завет, которому едва ли восхочет последовать человечество, слишком ставящее на прагматизм, и вечно кружащееся в эгоистическом вихре…

«Бог в нравственном мире» — величественное поэтическое повествования, связанное с ассоциативными рядами восприятия мира и литературы, исследующее потаённые глубины макро- и микрокосма.

Стих кипит, сверкая каменьями строк-перлов, он взрывается и низвергается сияющим водопадом, он рокочет и поныне: всею мощью классицизма и индивидуальности А. Востокова:

Да воспоет иной, с Клопштоком и Мильтоном,

        Миров и ангелов творца;

Или ко Всецарю, в мольбе, псаломским тоном,

        Свое и наше воскрилит сердца:

Природы в чудесах Его изображает,

Величием Его наш разум поражает.

Величие поражает всегда — даже во всё более и более технологическом мире, точно отстраняющим природное начало на задний план: что невозможно, конечно.

А вот другой поэтический лад, демонстрирующий возможности Востокова-версификатора:

Май благодатный

В сонме Зефиров

С неба летит;

Полною урной

Сыплет цветочки,

Луг зеленит;

Всех исполняет

Чувством любви!

Лёгкость, ажурность, изящный рисунок…

Тяжелы в основном стихи дальних времён: в них надо вчитываться, вслушиваться, они словно имеют отношение более к истории, чем к триумфу речи, но, тем не менее, и поэзия Востокова жива, а нетленность его филологических трудов подтверждена дальнейшим научным развитием; и сам образ Александра Христофоровича Востокова представляется блестящим, почти возрожденческим примером подлинно значительного человека.

Александр Балтин