Статуя Октавиана Августа из Прима Порта: торжество римского мрамора, доспех, точно покрывающий тело и имитирующий мускульный слой: подъятая в победном жесте рука, ясная строгость открытого лица…

Внучатый племянник Цезаря, Октавиан прожил недолго, и перед смертью, согласно Светонию, этому универсальному источнику сведений, спросил друзей: Хорошо ли он сыграл комедию жизни?

Двустишие, которым завершали выступления актёры пантомимы, завершало и жизнь, и вопрос.

Марсово поле, ставшее местом кремации, и давно построенный мавзолей, принимающий урну с прахом; а страшно ли было умирать римлянину из небогатой, хотя и знатной семьи, достигшему высшей власти: торжественной и помпезной, железной, и постоянно существующей под риском: быть низвергнутой?

Римляне относились к смерти не так, как мы: боги – в меньшей степени, чем у греков, но всё же – часто спускались в их жизненные пределы, принимая участие в различных делах.

Они относились к смерти не так, как мы.

…опыт диктатуры Цезаря был учтён, и, не решаясь открыто установить монархию, Октавиан, убедив окружающих в необходимости единоличной власти, пользовался рычагами республиканских институтов: хотя доминировал фактически единовластно.

Он решительно реформировал армию, надеясь завоевать Европу, а затем и остальной мир: каким себе представлял (как бы удивился, вероятно, узнав о существование двух Америк, или Китая – ничего в свою очередь не подозревавших о власти Октавиана).

План по завоеванию не удался – император не учёл решительное сопротивление варваров, вовсе не собиравшихся отдавать свои судьбы под его власть; однако, армию держать под контролем Октавиану удавалось.

Ему удалось прекратить гражданские войны, в результате чего укрепилось сельское хозяйство и средиземноморская торговля; он соблюдал баланс опор: имея в виду и интересы всадников, и аппетиты патрициев, плебс учитывался мало; и, наконец, из разросшегося города-государства Рим превратился в звенящую медью империю: великую, каждым днём своим претендующую на века.

…юноша, некогда получающий хорошее образование в Риме, и не мечтал о таких достижениях.

Или мечтал?

Психология тогдашних людей была менее ветвиста, амбивалентность, а то и растроенность всего не мучила их, векторы жизненных путей представлялись более чётко.

…вести об убийстве Цезаря приходят в Аполлонию, легионеры, окружающие Октавиана, обещают ему защиту; юноше предлагается возглавить железные легионы, и вести их в Рим…

Вот Октавиан, советующийся с Цицероном: подробности беседы неизвестны, но Цицерон убеждён в преданности Октавиана: по крайней мере – в сфере борьбы с Марком Антонием.

Звучит Мутинская война: Октавиан популярен в основном среди плебса, а войска в большей мере склоняются к Марку Антонию.

Последний проиграет: хотя триумвираты отшумят, и войн будет много; и сложность жизни Октавиана подразумевает гибкий, изобретательный ум, равно военную доблесть, умножаемую на стратегический талант.

Принципат установлен, основы его заложены соответствующими реформами, и выступающий перед сенатом Октавиан производит впечатление на верхушку Рима.

Можно ли по золотым ауреусам судить о внешности императора?

Лицо кажется тонким: слишком, может быть, для носителя власти, участника стольких войн и заговоров.

Но власть его была и пронизана любовью: к Риму, его величию, его пространством, которые – по мечте – должны были распространиться на всю Ойкумену.

Так или иначе – в бесконечно пишущейся истории Октавиан остаётся пылающим факелом смысла – ибо он: первый римский император и основатель Римской империи.

Александр Балтин