220-летию со дня рождения и 150-летию со дня смерти

Ф.И Тютчева посвящается

«Так связан, съединен от века

Союзом кровного родства

Разумный гений человека

С творящей силой естества…»

(«Колумб», 1844)

…И падали красно-желтые листья. Падали с трех кленов на черный камень могилы. Было светло от опаленных осенью листьев, от обнажающейся голубизны неба, от ясного полдневного Солнца…

«В ту минуту, когда я пишу это, светит самое лучезарное солнце. Небо мглисто-голубое, прелестное. Это как бы летний день, затерявшийся в октябре. Мне хочется думать, что тот же самый свет заливает в настоящую минуту Овстуг, золотя увядшие листья на деревьях и блестящую грязь тропинок. Ничто  так кротко и утишительно не соединяет живых, как свет. Древние  хорошо это понимали; недаром они всегда говорят о свете с умилением…»

Писано это8 октября 1867 года в Петербурге жене своей  Федором  Ивановичем Тютчевым.

Истинный свет яркого летнего полдня, и ложный свет лунной ночи, и даже посмертный  свет ясного осеннего дня  на Новодевичьем кладбище в Петербурге 8 октября 1998 года – это все свет Солнца, что роднит двух русских гениев Тютчева и Чижевского.

Александр Леонидович Чижевский, еликий русский ученый и уникальный поэт, прекрасно знал творчество Тютчева. Недаром в своей работе 1922 г. «Физические факторы исторического процесса» он относит «величайших поэтов» Гете и Тютчева к мыслителям, которые обладали знанием о проявлениях человека как реакции «на раздражения многообразными агентами внешнего мира» из способности этих поэтов «тонко чувствовать  строй природы и непосредственно понимать  мир, как нераздельно-целое», приводя строфу из стихотворения  Тютчева  1865 г. «Певучесть есть в морских волнах…»:

«Невозмутимый строй во всем,

Созвучье полное в природе;

Лишь в нашей призрачной свободе

Разлад мы с нею сознаем»

Откровения Тютчева на все времена являются тем воистину волшебным настоем, который, овладевая душами незаурядных, ищущих личностей, располагают видеть одновременно мир в сложном измерении и ясные вселенские связи в этом мире, которые облекаются в законы миропонимания.

Вот Тютчев и Чижевский почти вторят друг другу:

«Все во мне и я во всем!..»

(Тютчев, «Тени сизые смесились…», 1830),

«И так была доступна тайна,

Что я весь мир в себе несу»

(Чижевский, «О беспредельном этом мире…», 1917)

Каждый человек может вспомнить : в определенные дни, месяцы, год  хорошо работается, а в иные наступает апатия. Порою человека что-то безотчетно тревожит, а иногда наступает некая приподнятость, охватывает жажда жизни.

Вот почему ценны для нас строки Тютчева, выражающие «невыразимое».

Перед нами поэтический ряд одного эмоционального настроя:

«Час тоски невыразимой!..»

(«Тени сизые смесились…», 1835)

«Не плоть, а дух а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует…»

(«Наш век», 1851)

Этим же настроем пронизаны письма следующих лет:

«…Я чувствую себя  как бы на самом дне  бездны…»

(31 августа 1846)

«…Никогда я не чувствовал себя таким несчастным –

и это посреди всего блеска, всего великолепия неба

и летней поры»

(27 июля 1854)

«…Тишина, господствующая в стране, ничуть меня

не успокаивает…»

(5 июня 1858)

«…Я ощущаю теже сумерки во в сем моем существе…»

(12 января 1866)

«Бездна», «несчастье», «тоска», «оцепенение», «сумерки» — это слова одного порядка, обобщаемые выражением – эмоциональный упадок. Естественно, на общую атмосферу  безотчетного уныния  могли наложиться вполне конкретные переживания из-за потерь родных и близких, столкновений на службе, драматических событий внутрироссийских и зарубежных. Но эти переживания лишь усиливают общую картину эмоционального упадка определенных лет жизни.

Теперь проследим  за эмоциональным настроем противоположного характера, даже если он сопряжен с воображаемым погружением в мифические пространства, с жаждой осмысления драмы обновления в природе и обществе:

«И мне казалось , что меня

Какой-то миротворный гений

Из пышно-золотого дня

Увлек, незримый в царство теней»

(«Еще шумел веселый день…», 1830)

«Счастлив, кто посетил сей мир

В его минуты роковые!»

(«Цицерон», 1830)

«О Русь, велик грядущий день,

Вселенский день и православный!»

(«Рассвет», 1849)

«Чему бы жизнь нас ни учила,

Но сердце верит в чудеса:

Есть нескудеющая сила,

Есть и нетленная краса»

(А.В.Плетневой», 1870)

«Впросонках слышу я – и не могу

Вообразить такое сочетанье,

А слышу свист полозьев на снегу

И ласточки весенней щебетанье»

(1871)

Тот же настрой звучит в строках  письма 1869 года:

«…Да, весна – единственная революция на этом свете, достойная быть принятой всерьез, единственная, которая по крайней мере, всегда имеет успех»

Умиротворением, успокоением, сочетанием «свиста полозьев» с «щебетаньем ласточки», вообще тоном надежды озвучены в стихах  и прозе конкретные годы жизни Поэта, которые обобщенно можно назвать годами эмоционального подъема.

Пришла пора напомнить, что А.Л.Чижевский  уже в 20 веке, в 1918-1924 годах, устанавливает зависимость человеческого поведения  от циклов солнечной активности, причем именно в периоды самой сильной работы Солнца, то есть, в среднем, примерно  каждые 11, 5 лет, и происходят известные в истории революции, войны, бунты, эпидемии болезней, психических расстройств и тому подобные явления.

Так вот ряд лет эмоционального упадка у Тютчева соответствуют годам солнечной пассивности. И в противоположность – годы чувственного подъема Поэта относятся к периодам солнечных максимумов.

Наверняка Тютчев не интересовался  астрономическими наблюдениями за нашим светилом. Слишком далека  была эта область знаний  от интересов Федора Ивановича. Мы говорим не о прямом понимании космогонических проблем Тютчевым, но о чувстве Солнца, слитности Человека и Вселенной, которым  сполна обладал Поэт.

В ряду творческой активности Тютчева необходимо  выделить 1830 год – период поистине необыкновенного поэтического взрыва. Если Тютчев писал  в среднем чуть более 5-ти произведений в год, а в лета солнечной активности около 8-ми, то на 1830 год выпадает 30 стихотворений! И каких – «Сны», «Последний катаклизм», «Безумие», «Странник», «Успокоение», «Цицерон», «Молчание», «Сон на море» — все они пронизаны глубочайшими раздумьями о месте и предназначении Человека в Мироздании. А с учетом стихов «Бессоница» (1829) и «О чем  ты воешь, ветр ночной?» (начало 1830-х г.г) трехлетие 1829-1831 года можно назвать годами  воистину философско-поэтического экстаза Тютчева. В связи с этим, мы знаем, и у А.С.Пушкина в 1830 году была знаменитая «болдинская осень», когда  он создал более 50 произведений разного жанра при написании  в среднем около 20 в год, не считая писем.

Конечно, Тютчев и в годы эмоциональных спадов поднимался над рутиной жизни. Такие шедевры , как «Не то, что мните вы, природа…» (1836), «Колумб» ( 1844), «О вещая душа моя…» (1855), «Умом Россию не понять…» (1866), были созданы в эти годы.

Способность вселенского обобщения была органически присуща Тютчеву, который так охарактеризовал свой дар: «…И вот именно вследствие этого присущего моему уму свойства охватывать борьбу во всем ее исполинском объеме  и развитии, я бываю подчас менее чувствителен  к неудачам и бедствиям настоящего момента…» (письмо от 9 сентября 1855 года). Эти слова  в полной мере можно отнести и к Чижевскому.

Тютчев своим поэтическим чутьем то, что будет открыто  Вернадским, Циолковским, другими учеными и мыслителями спустя век и более. Причем зримо, будто Поэт  сам вознесся в околоземное пространство и вещает нам  об увиденном:

«И мы плывем, пылающею бездной

Со всех сторон окружены»

(«Сны», 1830)

Поэт слышит в пневматосфере Павла Флоренского идеи прошлого, еще не познанные человечеством:

«Откуда он, сей гул непостижимый?..

Иль смертных дум, освобожденных сном,

Мир бестелесный, слышный, но незримый,

Теперь роится в хаосе ночном?»

(«Как сладко дремлет сад темно-зеленый», 1835)

Основной планетарный конфликт Человек-Природа, приведенный к нынешнему, как мы теперь называем, экологическим проблемам, уже тогда волновал Тютчева, словно он обращался  к нам с предупреждением об опасности эгоистической оторванности от Природы для самого Человека:

«И мы, в борьбе, природой целой,

Покинуты на нас самих…»

(«Бессонница», 1829)

«Когда пробьет последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Все зримое опять покроют воды,

И божий лик изобразится в них!»

(«Последний катаклизм», 1830)

В последних строках – ощущение цикличности смуществования мироздания, чередования хаоса и порядка, как в стихотворении «О чем ты воешь, ветр ночной? (начало 1830-х годов):

«О страшных песен сих не пой

Про древний хаос, про родимый!

……………………………………

О! Бурь заснувших не буди –

Под ними хаос шевелится!..»

Только в конце 20 века высказаны гипотезы, в том числе, в связи с научным направлением, именуемом синергетикой, что в основе самоорганизации материи лежит хаос, являющийся первопричиной обновления мира, которое всегда трагично.

Чувство Солнца  — это не единственное, что роднит Тютчева и Чижевского. Они были не только гениальными провидцами, но и великими гражданами России. Тютчев, живший 20 лет по служебным обязанностям за границей, все-таки вырвался, пренебрегая карьерой, на Родину, чтобы дышать воздухом полей лесов Овстуга, дождями и туманами Петербурга. Чижевский, проведший более 20 лет в тюрьмах и лагерях за свои научные убеждения и в связи со своим пассионарным характером, остался верным своему народу, который его фактически плохо знал долгие годы. Даже в заключении занимался лабораторными исследованиями и живописью, писал стихи.

Тютчев и Чижевский , плоть от плоти, были русскими людьми, одержимыми в идеях и чувствах, любившими жизнь и Родину, жизнь во всех ее проявлениях. Чижевский, открывая свои законы, планировал , что знания этих законов облегчат существование людям, а поэтому многие годы  посвятил оздоровлению среды обитания своих соотечественников. Тютчев помогал издателям и литераторам, расширяя цензурные «окна», чтобы вольнее дышалось русскому обществу.

Поэт и Ученый дали нам  новые знания жизни и мироздания. И если мы в своем невежестве или эгоизме не пользуемся этими открытиями, это не наша вина, а наша беда. Воистину евангельским состраданием к людям  звучат тютчевские строки:

«Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется, —

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать…»

…И падали красно-желтые листья на могилу Поэта, как падали они на могилу ученого. Листья распадутся, чтобы обрести новую жизнь в новых созданиях света Солнца. Света, что породнил Поэта и Ученого.

Велик урок от брянского Пророка –

Жизнь созерцать вселенскою душой,

Судить людей сочувственно и строго,

Суд принимая с мудростью святой.

И целый мир – Овстугова усадьба,

Стихами пахнут липы и трава,

И праздник вдохновенья слаще свадьбы,

И мыслями теснится голова.

Блистают звезды сквозь горячий полдень,

Пылает солнце ледяною мглой.

И день, и ночь страстями душу полнят,

И нет страшней борьбы с самим собой.

Любимых женщин промелькнули лики

И смольнинской наставницы анфас.

И предвещают бурю птичьи крики,

И бури сердца не минуют нас.

Ушли друзья, любимые ушли

Туда, откуда, знаем, нет возврата.

Его черед настанет в твердь земли

Уйти от мук бессчетных, как отрада.

Сжигает землю яростный закат,

И с солнцем породнилось звезд стеченье,

Как в бездне той, в которой рай и ад

Сливаются в слепом совокупленье.

В той бездне, где он мыслью и душой

Бывал, печалясь долей человечьей.

Лежит Пророк над царственной Невой

И царственно молчит о тайнах вечных.

апрель 2011 — 2023 г.г.

Михаил Князев

член Санкт-Петербургского союза краеведов

поэт