— В этом мире любила ли что-нибудь ты?..
 — Ты, должно быть, смеешься! Конечно, любила.
 — Что? — Постой. Дай подумать! Духи и цветы,
 И еще зеркала… Остальное забыла.

Ирина Одоевцева

Прочитала в одном известном и дорогом мне журнале об издании переписки между Ниной Берберовой и Галиной Кузнецовой. Издано — с предисловием, приводятся комментарии главного специалиста по творчеству Галины Кузнецовой.

Писательница Нина Берберова и поэт Галина Кузнецова долго переписывались. Около сорока лет. Длинные письма, полные и заботы, и определенного внимания друг к другу. Берберова даже посылала Кузнецовой одежду, некоторые приятные безделушки, которые радовали глаз. Посылала это все в Германию.

Вспоминаю, что упоминаниями о помощи, просьбами о помощи и одежде полны многие письма Марины Цветаевой, изданные во Франции, в частности. Нужда была страшная.

Ловлю себя на мысли, что написано о вступлении к изданию несколько предвзято. Не могу оспаривать само предисловие, конечно, но и в нем чувствуется определенное мнение. Впрочем, как этого избежать? Любой комментарий всегда – личный. Публикуются архивные материалы, поэтому трудно что-то оспаривать серьезно. Приводятся факты. Но все же удивилась тону интерпретации.

Во-первых, сообщается, что «Курсив мой» Нины Берберовой был ответом на «Грасский дневник» Галины Кузнецовой. А одна из причин их переписки – желание Нины Берберовой опубликовать уже готового «Блока и его время» в Дрездене, куда Галина Кузнецова уехала вместе с Маргой Степун, после временного (об «окончательном» говорить не приходится) разрыва с семьей Буниных, до переезда в Мюнхен.

После громкой истории долгого и двусмысленного пребывания Галины Кузнецовой в доме Буниных, и разрыве, который был подогрет встречей с Маргой Степун, певицей и сестрой известного философа Федора Степуна, в издании, казалось бы, исследуется еще одна.

De facto приводятся подробности, вроде тех, что от своего супруга Макеева Берберова ушла к своей молодой подруге-француженке Мине Журно, поэтому и писала Галине Кузнецовой, чей роман с Иваном Буниным, а затем и Маргой, был подробно изучен как серьезными исследователями, так и журналистами. Но все это в отношении Нины Берберовой — несколько предвзятая интерпретация. Нет никаких сомнений, что писательница высказывала определенного рода искреннюю заботу об оказавшихся в Германии подругах.

Кроме того, достаточно бегло прочесть «Курсив мой» и «Грасский дневник», чтобы удостовериться в том, что настоящего литературного диалога между Берберовой и Кузнецовой не могло быть. Две писательницы совершенно не равнозначны по вкладу в литературное наследие и уровню анализа ситуаций. Они совершенно разные и по масштабности личности.

Удивляет и «молодая француженка», как и достаточно смелые выводы, о которых речь пойдет чуть позже.

Поскольку я не имею на данный момент доступа к архивным материалам (которые, как явствует из текста, уничтожены Берберовой), я могу использовать лишь тексты ее пьес для того, чтобы как-то подкрепить свое мнение. Этим и буду пользоваться. Насколько это правомерно и валидно? Настолько же, насколько валидны и вероятны собственные записи Нины Берберовой, которая не отличалась, как известно, большой аккуратностью при изложении фактов.

В тексте пьесы «Аккомпаниаторша» Нины Берберовой очень явно действует история взаимодействия обеих женщин, двух героинь, но совсем иного, менее романтического свойства. Одна из героинь – аккомпаниаторша, молоденькая девушка, вторая – зрелая, замужняя дива, певица. Но это — яркий пример раздвоения собственного «эго», собственной личности. Речи не может идти о том, что Нина Берберова имеет в виду двух разных женщин, чье общение интересно само по себе, а не как раскрытие собственной личности. Это общение — краткосрочно, вторично. Основная тема – взаимодействие главной героини, певицы, с мужем и любовником. Роль аккомпаниаторши – роль зеркала, и только. При этом вывод книги — как важно реализовать и себя тоже, не остаться тенью рядом с великой личностью.

Все эти сюжетные ньюансы идут сильно в разрез с идеей о французской знакомой Мине Журно, о которой ничего и нигде не сказано! Якобы, Берберова всю информацию уничтожает, кроме тех нескольких писем, в которых она фигурирует.

В связи с Журно, критика, впрочем, ссылается на другое произведение Нины Берберовой, пьесу «Маленькая девочка». По пьесе снят фильм с актрисой Еленой Сафоновой, которая блистательно играет и в «Аккомпаниаторше».

«Маленькая девочка» — яркий пример семейных взаимоотношений в зеркальной перспективе. Главный герой, Сомов, очарован молодой девушкой, которую все время целует. Она словно обволакивает его надеждой и юношеским восторгом. Жена Ольга, в ответ на его реакцию, приглашает девочку До в дом, сообщая Сомову, что очарована ею еще больше, чем он.

Муж сначала — радуется, потом беспокоится, а потом приходит в ужас. Девушка (жена Ольга все время так и называет ее — «маленькая девочка») остается у них дома, так как идти ей совершенно некуда. Девочка (по пьесе ей 19 лет) – музыкант, дома ее никто не ждет, свою жизнь она проводит, позируя художникам, играя роль натурщицы.

Вершиной пьесы становятся диалоги, в которых Сомов просто в истерике требует, чтобы маленькая девочка покинула их дом, на что жена Ольга справедливо замечает: «Отпустить ее? Куда? Как можно?», «Я не выбираю ее… но неужели ты думаешь, что я могу ее прогнать, нашу маленькую девочку? Она ни в чем не виновата», «вот видишь, в какое состояние приводят ее наши ссоры?»

Или, например, их взаимоотношения еще более откровенно видны в обращение Ольги к До:

ОЛЬГА (пристально глядя на нее).   Как ты жила раньше?  До нас? Кого ты мучила?

ДО (небрежно).   Одного котенка.

Свое якобы сложное отношение к До Ольга по ходу пьесы пространно объясняет своему мужу:

ОЛЬГА. Послушай, Сергей, я скажу тебе что-то очень важное, чего никогда не говорила. Я полюбила ее за то, что при нашей первой встрече я смогла что-то изменить в ней, пробудить в ней что-то честное, человеческое, что могло и не проснуться.

Далее Нина Берберова просто «размазывает по стенке» главного героя за его романтические мечты. Она показывает, как Сомов умудряется умолять жену объяснить ему, за что она любит До.  Жена от этой человеческой любви вовсе не отрекается, а послушно, внимательно и мудро объясняет мужу, за что она любит девочку. За собственную человечность, как следует из пьесы, за то, что помогла ей вернуть человеческое:

ОЛЬГА. Но, Сережа, какое же может быть сравнение! Ведь это безумие — ставить себя на доску с ней. Ты – мой муж, мой друг, мы прожили с тобой жизнь! А она – просто маленькая девочка, которую я люблю и жалею и которой я больше всего на свете желаю счастья.

А вот как Ольга объясняет свое отношение к мужу. Совершенно очевидно, что девочка к этим взаимоотношениям не имеет никакого касательства, ее роль минимальна:

«Мне не это больно. Я не знаю, поймешь ли ты меня: мне больно, что между тобой и мной все разрушилось. И это случилось в одну ночь: в тот час, когда он ушел отсюда. Он ушел, оставив нас вдвоем, и этим самым он сделал твое присутствие в доме бессмысленным. При нем мне казалось – был смысл в тебе. Теперь его нет. И вот выходит, что Сергей был и есть хозяин моей жизни»

В общем-то, на мой взгляд, единственно правильная интерпретация (как и в случае «Аккомпаниаторши»), — тема зеркальности главных героинь, чьи отношения друг с другом на полном серьезе — обречены на провал. Их просто нет. Основные взаимоотношения происходят между Сомовом и его женой Ольгой, маленькая девочка лишь зеркало, фикция, прозрачная поверхность, которая позволяет супругам взглянуть друг на друга лучше.

Совершенно понятно, что, интуитивно разгадав свою ненужность, маленькая девочка протестует. Нина Берберова это очень грамотно показывает. Вот как До объясняет взаимоотношение с Ольгой и свою обиду:

ДО (разгораясь).   Маленькую девочку приголубили, обласкали, а теперь – довольно!  Она надоела, маленькая девочка, она больше не нужна. С ней поиграли, и будет. Ее задарили, захвалили, ей наобещали, а потом сказали: «Вон! Мы лучше заведем собачку или канарейку…». Но маленькая девочка не уйдет, ей некуда уйти. И не к кому».

Что имеется в виду? Имеется в виду, что супруги просто выдворяют маленькую девочку, осознав, что не нуждаются в ней больше. Девочка объясняет ситуацию с горечью: «Но ведь вы заставили меня поверить вам!», «я поняла теперь…  Я нужна была вам, чтобы разрушить меня, разрушить мою молодость, которой вы завидовали…  Вы думали мною удержать его.  Если бы я согласилась с ним спать, живя здесь, он остался бы с вами, и вы бы теперь не прогоняли меня! Но я пришла сюда не для того, чтобы с ним спать и обманывать вас, я пришла сюда, потому что верила вам и любила вас, потому что вы стали для меня всем… всем…»

Итак, очевидно, что перед нами — яркая история взаимоотношений супругов. Роль девочки сводится к нулю. Она сходна с этаким катализатором, или попросту – зеркалом, которая направляет перспективы. Конец пьесы – воссоединение супругов, их осознание уже прошедшего чувства одиночества вдвоем, счастливый выход из него. Отношения поправлены.

Возвращаясь к Нине Берберовой, становится странно, что маститая критика так упорно навязывает ей самой роман с француженкой, да еще и уход от Николая Васильевича Макеева. В самом деле?

Может быть, всему виной Галина Кузнецова и ее история? С Галиной Кузнецовой действует иная музыкальная, вернее даже и прозаичная тема. Вот известная цитата в дневнике Бунина, которая описывает ее уход из дома Буниных, который как бы положил конец эмоциональным невзгодам»: 1. IV. 42. В 11.45 ушла с мелкими вещами Галина. Возле лавабо остановилась, положила их, согнувшись, на землю. Тут я отошел от окна. Конец. Почти 16 лет тому назад узнал ее. До чего была не похожа на теперешнюю! Против воли на душе спокойно и тяжело грустно. Как молод был я тогда».

На Лазурном Берегу Галина и Марга находят благодетельницу. Степун дает ее семье уроки музыки и т. п.:

«31. 3. 42. Марга и Галина завтра переезжают в Саnnes – «на два месяца», говорят. Думаю, что навсегда. Дико противоестественно наше сожительство. Обошли старую восторженную идиотку Mayrisch»

(дневники И. Бунина)

Помощь подругам, действительно, оказывала Aline Mayrisch, урожд. de Saint-Hubert; 1874–1947 – феминистка, общественная деятельница, коллекционерша, приятельница А. Жида. Ее дочь Андре была замужем за политическим деятелем, послом Пьером Вьеном (скончался в 1944 году в Лондоне). Алина Мейрис и после войны не забывала о подопечных женщинах. В 1947 году она пригласила их погостить в люксембургском имении. Пока шло оформление документов, г-жа Мейрис скончалась, так что жили Кузнецова и Степун в опустевшем замке одни (письмо Г. Кузнецовой к Н. Берберовой, 2 декабря 1948).

Свой выбор Галина Кузнецова сделала, о чем и рассуждает в письмах: «В такой тесной женской близости много напряженной духовной прелести. Я это знаю по опыту» (из письма Г. Кузнецовой к Н. Берберовой, 5 мая 1947).

Но стоит ли настаивать на истории Нины Берберовой? Которая совершенно другого свойства?

С 1933 года Нина Берберова состоит в браке с Николаем Макеевым (1888–1973), журналистом и художником, эссером, депутатом Учредительного собрания, членом правления Земгора (в эмиграции). Да, их взаимоотношения бывают тяжелы, непросты. Одна из героинь «Маленькой девочки», кстати, все время говорит о том, как она уходит от своих мужей. Но вот, что пишет Берберова Кузнецовой. В письме рассказана история о француженке, ее очаровании. Она, действительно, напоминает «Маленькую девочку», следовательно, так уж важна ее роль?

«Вы спрашиваете, что Николай Васильевич? Увы, хоть мы и живем под одной крышей с ним, и в наилучших отношениях, но вот уже три года, как мало имеем друг с другом общего: у него своя жизнь, у меня своя. Потому то мне и трудновато материально – впрочем, ему, кажется, тоже не слишком легко. Забочусь о себе самой уже полтора года, да и не только о себе самой, т. к. я судьбу свою соединила с одной моей подругой, француженкой, молоденькой и очень талантливой: я ее научила русскому, и мы вместе переводим на французский. Она и стихи пишет, и о живописи пишет, и вообще человек очень замечательный, яркий и особенный. С ней вместе я и надеюсь переехать на отдельную квартиру, как только получу деньги за имение, которое мы благополучно, как будто, продали»

(из письма Н. Берберовой к Г. Кузнецовой, 19 апреля 1947)

В момент, когда подругой Берберовой становится Мина Журно речь идет о другого рода отношениях. И хотя Вера Николаевна Бунина комментирует образ «Нины в штанах», стоит ли брать это на вооружение?  (цит.: «Это Нина, которая ходит дома в штанах, а Мина в юбке» (из письма В. Н. Буниной к И. А. Бунину, 6 мая 1947). Ну и что?

Нина Берберова по словам критики как бы пишет Галине Кузнецовой о многом.  Ее эпистолярная беседа — пространная, не очень лиричная, скорее философская, рефлексирующая:

«Вы спрашиваете меня о моей подруге… Мы не вместе, и вместе строить жизнь не можем, т. к. она человек очень трудный, и я три года несла на себе страшную тяжесть ее нервности, сложности, изломанности… Мне казалось, что я могу ее переделать, но я думаю, что переделать никого нельзя, т. е. можно влиять преданностью, добром, смирением, покоем, но перестроить путь судьбы, глубочайшее предназначение человека, изменить сеть его страданий – немыслимо. Мы очень любили друг друга, она очень интересный, многогранный, чуткий человек… Но внешне жизнь складывается так: она приходит почти каждый день завтракать и часто – вечером. Мы с ней переводим. Днем она служит в одной картинной галерее. Воскресенье она проводит у меня. Она снимает комнату на бульвар Распай, в русской семье. Там холодно и грязно, она не может ни стирать, ни даже толком вымыться…На вид она куколка, с ангельским выражением хорошенького лица, а внутри сидит в ней некий синий чулок. Эта смесь совершенно странная. И вообще она вся – странная; я думаю, ей предстоит нелегкая судьба. Ей 32 года»

(из письма Н. Берберовой к Г. Кузнецовой, 16 декабря 1947)

Комментаторы пишут, что окончательно отношения между Берберовой и Журно прекратились на рубеже 1950–1960-х годов, переписка их неизвестна, как и последующая судьба Мины. Вот такая, вот, история, которая мне кажется все же надуманной. Не потому, что не было отношений, или любви, а потому что им приписана какая-то особая сложность, в то время как взаимоотношения, если и были, играли маргинальную роль, способствовали творческому процессу, скорее.

В этой истории основной камень преткновения – критическое отношение Берберовой к Бунину, но к нему многие в эмиграции критично относились. На Берберову были сильные нападки и обвинения в коллаборационной деятельности, которая ее преследовала со времен освобождения Франции.

Приводится запись в дневнике В. А. Зайцевой от 6 сентября 1944 г.: «Сегодня были на свидании, в кафе с Ниной Берберовой. Как страшно было, когда она рассказывала, что ее хотели убить, в деревне». Спустя годы Г. Струве, Ю. Терапиано, И. Чиннов рассказывали, что Берберовой обрили голову, но их в то время в Париже не было. Сама Берберова упомянула происшедшее только туманным намеком:

«Может случиться, что к Вам зайдет мой знакомый… человек совершенно другого круга: коммерсант, полу-перс, полу-немец… он может быть Вам что-нибудь обо мне расскажет? Например, что у меня густые волосы. Большего он рассказать не может и от него большего и не требуйте»

(из письма Н. Берберовой к Г. Кузнецовой, 26 октября 1947)

В 1945 году Берберову упрекали в коллаборационизме русские американцы (М. Алданов, М. Цетлина). Основанием были сведения, исходившие от журналиста Я. Полонского, зятя Алданова, который почерпнул их, в том числе, из общения с Буниными, Адамовичем на Ривьере. Полицейского расследования и судебного преследования в отношении Берберовой не было.

В письмах к Кузнецовой Берберова периодически упрекает Бунина в просоветских настроениях, в старческом маразме и бессилии, в злобном отношении к окружающим, наконец, в духовном и физическом разложении. Это свойственно ее критическому уму. Ей как будто нравится подтрунивать над его старостью:

«Была недавно у Буниных. Ну и атмосфера! Вообразите себе ночной горшок, стоящий посреди комнаты, уголь рассыпанный по полу, холод, печка, грязь невылазная. В одной комнате (это где горшок) Иван Алексеевич, живая мумия, желтый, страшный, нос с подбородком сходится, говорит какие-то пустяки по части женского пола (лет тридцать тому назад). Сидит в шапке, злой, никогда не улыбающийся. В другой комнате – Ляля, не знаю фамилии, курит без конца, встает в I час дня, грубит всем. В третьей – Зуров, ест свою колбасу, запирает свою дверь, тоже грубит, – пахнет оттуда сапогами и дымом. И в кухне – Вера Николаевна, волосы висят, глаза безумные, лопочет что-то, не относящееся к делу»

(из письма Н. Берберовой к Г. Кузнецовой, 10 марта 1947)

Когда-то в Париже я сама беседовала с Инной Михайловной Бразоль, которая до самой старости с возмущением повторяла фразу Бунина, которую запомнила со времен войны: «Ванечка хочет есть, Ванечка голодный! Вере Николаевне было за него так стыдно!»

Семья Инны Михайловны, проживающая в Париже, одолжила Бунину в войну — машину, которую он обещал вернуть через два дня, но вернул через две недели, и без бензина. Для того времени это было ужасно. О муже Инны Михайловны Бразоль, предводителе дворянства, Бунин упомянул в «Окаянных днях», так что история была, она совершенно правдивая. Про две недели и «без бензина», Бунин, правда, не написал ни слова.

Итак, Галина Кузнецова отвечает Берберовой весьма откровенно на ее письма. Определенного рода слабость и непоследовательность здесь очевидны:

«Меня буквально парализовал в свое время бунинский дом со всеми его сложностями внутри. Какую книгу можно было бы написать по этому поводу! Утроенный Достоевский, столь ненавидимый Буниным. У меня сохранилась огромная «поэма» дневников из этого времени. Прямо живая «Книга Плача», которая может быть когда-нибудь даст очень много, но пока просто невозможно ее касаться. Конечно, если бы не моя подруга – я бы сама не ушла, так бы там и зачахла»

(из писем Г. Кузнецовой к Н. Берберовой, 5 января 1948 и 23 сентября 1947)

Великий писатель на язык был несдержан, в его дневниках есть немало колкостей и обид:

«Тотчас после выхода моих «Воспоминаний» Берберова разразилась в «Русской мысли» таким припадком лжи, стервозности, кликушества, что я написал: 

Просьба г-ну Страховому Агенту Цвибаку

В «Русской мысли» я
Прочел стервы вой:
Застрахуй меня
От Берберовой!»

(из письма И. Бунина к Г. Кузнецовой, 30 ноября 1950)

Все эти подробности, впрочем, не проливают уж слишком много света на взаимоотношения семьи Буниных, и не высвечивают творчество Нины Берберовой, которая как писатель и личность все же сильно превосходит Галину Кузнецову во всем. В эрудиции, уме, умении анализировать.

Приятно погрузиться вновь в эти подробности, архивные материалы, попытки интерпретировать факты давно минувших дней. Все же это не только факты, как пишет критика. Это все равно – интерпретации.

Некоторое время назад я сидела в Лидском Архиве Бунина, в Англии, пересматривала его нательные кресты, кольца, документы, письма. Хранитель Ричард Дэвис рассказывал, что все письма Гиппиус отданы родственникам. Издан дневник Ивана Бунина и Веры «Устами Буниных», который мы все изучали. Когда-то хотела повидаться с дочерью Мелисы Грин, когда работала в Эдинбургском Университете, но поняла, что все архивы переданы в Лидз.

Я сравнивала напечатанный вариант «Устами Буниных» и архивный. Конечно, все издано в сильном сокращении. История про Галину в публикации — сокращена, и — значительно. Я даже выписывала, что именно не вошло в печатный вариант. Но совсем не все уничтожено, как написано в предисловии к изданию.

Специалисты говорят, что в зарубежье — огромное скрытое наследие русских писателей, что большинство текстов не изданы. В общем-то, все это, если не пропадает, то, возможно, исчезнет. Тоже не очень однозначная тема.

А переписываются писатели, действительно, с кем хотят, и как долго хотят. Критика, конечно, приписывает себе роль всевидящего ока, особенно, если это один или два специалисты в этой области. В общем, стоит быть более деликатными при оценке чужой жизни, которая закончилась столько лет назад. Хотя… Мы все иногда попадаем в число «гробокопателей», как их называл Иван Бунин.

Нина Щербак

Список литературы:

1. Журнал «Звезда», июнь, 2023

2. «Мир глуп и переутомлен». Переписка женщин из двух углов. Электронный ресурс: URL: https://www.svoboda.org/a/mir-glup-i-pereutomlen-perepiska-zhenschin-iz-dvuh-uglov/32220400.html