Название города морское и равнинное, недвижное и движимое, мимо идущее, проплывающее. Лёгкое, что крылья чаек, окунающихся в морскую пучину. Одесса – слово литературное, Гомеровское, похоже на «Одиссею». И вообще, может Одиссей никуда не уезжал? А бродил по берегу будущей Одессы и сталкивался с приключениями? Греция – это всегда немного Русь, эпос, Итака, произведения Гомера — «Илиада», «Одиссея», чудеснейшая мифология: встречи с циклопом Полифемом, волшебницей Киркой, богом Эолом и пир у царя Алкиноя. Одесса – это шумерское, за алтайское, этрусское. И это божественная латынь – Одессос, что переводится с тюркского – «ат» — движение и «су» — вода. А ещё Кочубей, то есть князь идущий.

Отчего Одесса – это исконная Русь-матушка? И отчего у Василия Красного это Гедигольд? И, мамочки-мои, княжество Литовское тоже тут переночевало в этом слове! И турки дневали, ибо Хаджибей по-турецки Османи мир новый — Yeni Dunya

Сам Кочубей – это имя рода старинного, татарин Кучук-бей, принявший в крещении имя Андрея. «Я – Кочубей, а значит, я – Андрей…» И уже крепость, взятая Александром Суворовым (я русский! Какой восторг!) на рассвете 13 сентября 1789 года переходит всеми своими камнями и возвышенностями под российскую юрисдикцию.

Не выдержала Екатерина Вторая и воскликнула по типу – какой восторг, решила «Пусть же Хаджибей носит древнеэллинское название, но в женском роде — Одесса». И Дерибасовская – тоже адмиральская улица от имени: Хосе де Рибаса, родом из Испании.

Стоянка, порт Одёс переводится, как «город у моря» или «город на морских путях». Одиссей, по латыни, это путешествующий— в мифах древних греков царь острова Итаки. Или этимологически — «Тот, кто гневается», «Тот, кто бурлит» … И Одиссей – это гнев! Путешествующий, отлучающийся и вернувшийся. Всё в одном тугом клубке!

Асседо – вода…

Хадж – кочевье…

Корабли уходя в море.

Плач не плач.

И древние греки машут…

Они отчаливают навсегда.

Теперь это точно Русь!

Отчего?

ПЕРВОЕ: Одесса, прощающая огнём

Один день в этом городе равен полсотни векам,

а слеза, что глотаю с его я щеки – жёлтой речке,

а побуквенный крик равнозначен живым языкам,

снова Бахом слепым утыкаюсь в его я оплечье.

—

Один день в этом городе – быстро, украдкой, бегом.

Телефоны друзей, но друзей нет, они за границей,

даже памятник Ленину, хоть обесстрочен, тайком

улыбается мне. Наполняю стакан коньяком

и ласкаюсь губами, как Лермонтов к певчей цевнице.

—

Многоствольная флейта! Канюка. Старинный рожок,

дудка пана. Какой только пан здесь не жил, было дело!

Я пришита всей кожей — не вырвешь! И каждый стежок

нитью белой.

—

Воскресенье прощённое, небо прощённое. Жизнь.

Прощена даже ось поднебесья и волны, и скалы.

Но в огне есть огонь. Жар остывший храню пепелищ.

Что ж нас так разбросало?

—

Растерзало «до нельзя». Когда бритвой резаный край,

кровоточит, минуя суставы, субстанции, жилы.

Кровоточит история. Даты. Дымится кора

траекторий предательства, что же нас так размозжило.

—

Или кто? Человек или нелюди ради богатств.

Вспоминаю, не знаю зачем, я картины у Густва Курбе,

рай и ад, что не предан, но всё же предаст,

перекуплен и куплен, и продан в каком-нибудь клубе.

—

Вот стояла, просила у неба — оно вышины

непомерной! Оно возвышалось, парило, считало,

сколько там у меня не разъятой на части страны,

в моём крике осталось, что не сбереглось много? Мало?

Одесса прошла большой путь. Тяжелы её испытания – испанка, чума, пожары…

Но она прощала всем и себе самой все горести…

Ибо сражалась.

Боролась.

Вот есть такие города, которые на века. Ибо Одесса разносторонняя, многоголосая, многонациональная. И при этом однородная и непоколебимая. Кем только Одесса не заселялась: греками, албанцами, поляками, болгарами, молдаванами, евреями, беглыми крестьянами из губерний Большой Великороссии и Чудесной Малороссии. Первыми градоначальниками стали испанец Хосе де Рибас, французские дворяне Ришелье и Ланжерон, генерал-губернатор Новороссийского края Михаил Воронцов, великие градоначальники Николай Новосельский (1867 —1878) и Григорий Маразли (1878 — 1896). Руководил строительством городских кварталов голландский инженер Франсуа де Волан, его «греческая» прямоугольная планировка необыкновенна, она дает возможность ветрам с моря очищать улицы города от пыли и дыма. От едких туманов, горечи утрат.

Нега и нежность – вот что такое Одесса. Огромная глыба искусства! Кто бывал в Одесской опере, кто слышал эти дивные музыкальные постановки, тот навсегда понимает – здесь Русь культурная. Былинная. Многослойная!

Но она не одна тут. Хотя русская. Но с примесью. Этакой золотой еврейской хитринкой. Расположение самой Одессы – это ласковые ладони, которые притянули торговых людей, выходцев Сиона. Корабли, тяжёлые баржи шли в Одесский порт. Евреев всегда привлекала выгода, сладкий куш. А море богато рыбой, этой бесплатной едой: лови и продавай!

Одесса – ворота в иной мир, золотые ворота выгоды.

Ассимилировалось население, смешалось, образовался некий отдельный одесский народ, особенный. С большой историей. Сколько одесситов встали на стражу против фашизма! Сколько пошло воевать добровольно.

Был случай в войну, когда румыны посягнули на свободу Одессы, почти два года нацисты румынского толка восседали на троне в этом свободолюбивом городе.

Так обращаться с одесситами нельзя.

Также нельзя этот оптимистический, смешливый, независимый народ склонить к фашизму.

Не убий!

Стратагема одна:

…Тебя, моя родина, Грузия ждёт. Православный

весь мир стосковался. Одесса ждёт и Николаев.

Россия разорвана, выдрана, купол и корни державы.

О, как бы я пела, как глотку бы в небо вставляла.

Так жизнь за тебя отдавали, удобрив костями

и кровью полив шар земной, всю плакучую землю.

Пётр Багратион – князь грузинский, шотландец де Толли,

ужели не сможешь препятствовать игу и зелью,

тебя затопившему, ребра подмявшему, в горло

вставляющее тебе нож и во спину ракеты?

Внедряйся опять, моя родина, в жаркие горны,

чистейшая горлица, птица-голубка планеты.

Хрустальные звезды разбили твои, оси вырвав.

Гляди: Севастополь дождался весны твоей русской.

И плачет Болгария там, на холме: «Где же миро,

ой, люди, как жили мы добре до этой утруски!»

Бандитской, кровавой расправы над маткой-Россией,

над маточным млеко её да над звездной стезёю.

Прибалтика – глупая! Девушкою некрасивой,

как о женихе умирает, брюхатая, в поле с козою.

И биполярным страдает расстройством, распавшись на атом,

в Европу стремящийся мир, что в ворота стучится,

он, как изнасилованный профашистским солдатом,

ну, ладно бы в лоно, а то в грудь и в мозг, и в ключицы.

Есть люди, сражающиеся за нас, за тебя, о, родная –

бескрайность Российская, ты, как модель запасная

всех подвигов, всех восхождений и в космос рождений.

Я трогаю памятник – буквы твои! На колени

встаю перед каждой травинкой растущей, поющей,

всходящей из прадедов, кости оставивших в глине

и в сече кровавой. Я, словно Георгий на суше,

умом не понять и не смерить аршином отныне.

Глубин и высот! Посмотри ты на глобус – как он тянет руки

ко всем нам, заждавшийся, к Бресту, Камчатке, Кронштадту!

Ко всем заблудившимся, к брату, сестре и не брату,

в конвульсиях шар земной, близок к инсульту-инфаркту.

…Блокируй счета им, бессовестным, нагло богатым.

Какие вам деньги? Остались нулей только звуки!

Это некий мой личный план. Собственноручный.

Вообще, в Одессе все говорят по-русски с мягким южным акцентом.

Акцентом ветров и песков. Акцентом особой кухни, еды, напитков, приготовление этой еды – целый ритуал. Кто не смотрел фильм 2019 года режиссёра Валерия Тодоровского? Да все смотрели, ибо в главных ролях: Леонид Ярмольник, Ирина Розанова, Евгений Цыганов. Здесь особый колорит, он состоит из запахов, звуков, рынка, общения, анекдотов, шуток…

Так и хочется воскликнуть: проснись, Одесса России моей!

«Предста Царица одесную Тебе».

«Одесную» – по правую сторону, значит, получить полное право, власть и почет…

Иногда мне кажется, что Одесса от слова правая рука, то есть десница направляющая. Многие памятники именно так и выглядят: вскинут руки и стоят себе, белокаменные!

От слова Одесса у меня начинает быстро колотиться сердце…

Вот ещё один стих для тебя!

Водителя в тряской «Буханке» зовут Никола.

Утро у нас туманное.

Утро седое.

Снег – во всё горло!

Едем по Магистральной: магазин, площадь, школа.

Повторяет память:

Азъ-звук,

азъ-речь,

азъ-говор!

—

Глаза закрываю. И знаю, как ехать вдоль Тёши.

Леса эти звучные, синие, как очи неба,

как родины очи, хоть карие, серые, всё же

синее их нет! А вокруг не природа, а Репин!

—

Лес лисий, и лосий, и заячий лес, и совиный.

Мы, русские люди, из тысячелетий лепились!

Там, в воинской части нас ждут капитан и админы,

поэтому платье надела по цвету, как ирис.

—

Я нынче

азъ-речь,

и азъ-звук,

и азъ-говор!

Мы едем сюда, чтобы Муромца Ильи вновь мощи

вернулись. И памятники, чтоб вернулись на место.

И чтобы кривой палец этой Европы надменной и тощей

не тыкал во Русь мою-матушку и в святой крестик!

—

Великие русские Киев, Чернигов, Одесса

равно, как Смоленск, Муров, Псков, Нижний мой городище

остались на месте,

что камни,

что руны,

что песня

и Пушкин, сказавший, что сердце лишь этого ищет.

—

За русскую речь и за русские буквы и ямбы,

за очи сливовые, яблочки, что слаще «Колы»

терплю, коль тряхнёт, где ухабы, кюветы и ямы,

водителя в тряской «Буханке» в Святой День Николы.

—

Одежа моя человечья, сапожки из кожи,

как между рассветом и между закатом за лацкан,

как будто бы трогаю критика лучшего Кожина,

поэта я знамя несу, чтоб «карябать, ласкаться»!

—

И вот она – сцена.

Пред нею глаза их большие-большие!

И каждый солдат в камуфляже вовек и отныне.

Азъ-звук

и азъ-слог.

и азъ-рык из моей сердцевины!

На сцене гимн спели мы,

а после пели в машине.

…идёт война. Но она закончится. Наступит миг, всё равно дождёмся. Достигнем. Победим. И понадобятся родине книги наши: о подвигах. О людях. О городах.

Но война идёт не только на фронте, но и в тылу. С нами воюют Германия, Польша, Чехословакия, Греция и т.д. Поэтому не ешь польские яблоки, не пей немецкое пиво, не глотай греческое вино, забудь, как выглядит этикетка на бутылке чешского «Пенного». Пей и ешь только своё российское.

Это будет помощью Одессе. Да, мещанской отчасти. Но помощью.

Прямой и важной.

Страшная история Одессы – это 2 мая 2014 года…

Вижу: у сына моего лицо сосредоточено.

Вижу: мои платье, пальто, туфли в пакетике.

Сын, немеющий взглядом: трава, ров, обочина.

Дом профсоюзов горит, дым невзрачней синтетики.

Кто же сейчас Герострат? Кто же Нерон? Мир горит…

Мне так дышать тяжело, как не дышала я вовсе.

Ворон кричит…Но как я, там оказалась внутри?

Значит, пришла я с людьми, люди с меня после спросят!

Сказано же: «Всем Домой!»  – Дом профсоюзов в огне…

Сыне мой, мальчик, прости! Вижу: руками ты впился

в воздух, чернее земли,

в воздух, чернее камней.

Жаль, не успела сходить в церковь и в Лувр,  Моно Лиза

вечной улыбкой свербит там, обнажая любовь.

В Рим не успела я, и в Токио, и на Манхеттен.

Всё-таки, кто Герострат? Кто натаскал столько дров?

Гарь, духота, пепел, звон. Бьёт прямо в грудь меня ветер!

Ветер – Одесский, родной. Значит, успела сюда.

Вижу: котят, голубей много их, о, как их много!

Я же сгорела тогда, враг-Герострат, таки да,

голос поджёг без труда, книги горели, дорога…

Не пожалел он детей, малых моих – сына, дочь.

Я умоляла, не жги!

Только Нероны на скрипке

жадно играли три дня, жадно, пока тлела ночь,

жадно, пока дождь не шёл липкий.

Вижу: оленье моё тело большое, как мир.

Вижу: я волчьи глаза, чую, клыки рвут до крови.

Не уходи. Не бросай. Не исчезай. Глядя в ширь!

Но ничего нет нужней, дочерней любви и сыновьей!

Но, верю, Одесса выстоит, отряхнётся от гнилья, от враждебного и чуждого ей.

Это произойдёт мгновенно.

Ибо уже внутри её начинается подпольное движение: собираются отряды, мобилизуются.

Уже есть план. Без плана бы не началось СВО. По каждому городу есть свой план. Как по Николаеву. Так же по Киеву. И прочим городам.

И, конечно, по Одессе.

Ибо не простит нам Екатерина Вторая, если мы не отстоим этот волшебный город. И вновь на сцене её театра вознесутся голоса музыкальных опер. Конечно, «я вам не спою за всю Одессу», она споёт за себя сама. Ибо на сцене одесской оперы выступали Н. А. Римский-Корсаков, Леонид Собинов, Айседора Дункан, П. И. Чайковский, Анна Павлова.

Звучал голос Фёдора Шаляпина, С. В. Рахманинова, Саломеи Крушельницкой. А. С. Пушкин посещал театр, когда пребывал в Одессе. Одесская опера входит в список уникальных достопримечательностей мира.

И такой город нельзя поставить на колени.

Никому не удавалось.

И не удастся.

Одесса – это М. Зощенко, это Илья Ильф, Жванецкий, Юлий Алёша, Эдуард Багрицкий. Это одновременно Храм искусства и смесь хаоса и порядка, космоса и микрочастиц, это некая экзистенциальная открытость любви, наивности, нарратива. Это преступление после  наказания и наказание до преступления. Это песня Наутилуса и Марьи-девичницы. Это много-много Анны Ахматовой, сплошняком Анна, Анна, Анна.

Одесса – это боль и одновременно сахар.

Это грубое животное и нежное дитя.

Одесса – это лучшая суть материнства и отцовства.

Прости нас, Одесса, что на время пришлось тебя оставить варварам, уже не в первый раз, но они лезут и лезут эти варвары. Они не останавливаются, ибо ты слишком лакомый кусок. Порт…самый огромный вселенский порт. Это Аттика и Итака.

И твой Одиссей заплутался, попав в руки Горгоны, но он освебодится от пут и найдёт путь к тебе.

Ибо он муж.

Он такой молочный, невероятный, белый, пушистый, добрый.

И он временно загулял. Так случилось.

Одесса – город герой. Русский герой. Пока мы кричали: помоги нам, этот солдат полз вперёд, натыкаясь на гниль, червей, трупы. Он полз по ним. Главное — вперёд.

И нас есть план. Да, это танки. Это солдаты. Армия и флот.

Вот взять бы тебя и всю пересадить в большой корабль, чтобы увезти подальше вместе с твоими площадями, улицами, рынками, пирожками с рыбой, с капустой, с бараниной.

Ибо воин – это твой самый близкий, самый нужный человек. Это новый Суворов. Новый Александр Невский. Новый Дмитрий Карбышев.

Подожди ещё немного. Потерпи.

А порядок наведём. Твой особый южный порядок. Твой рынок. Твоя Дерибасовская. Твой Дюк. Чуковский, Вера Инбер, Семён Кирсанов. И снова все памятники поставим на место. Всем улицам вернём свои прежние названия – Московская, Ленинская, Орловская, Екатерининская. И будет огромный вал возле твоего парка. И голуби прилетят – белые, сизые, пёстрые, светлые. Твоё небо, вытянув лебединую шею, полетит высоко-высоко.

Погляди ввысь.

Погляди…

Ибо ты неземная и роскошная Одесса сердца моего…

Светлана Леонтьева

самый авторитетный литературный журнал

самый престижный литературный журнал

самый авторитетный литературный журнал