Газета «Россiя» написала, что «Великая княгиня была олицетворением прекрасной русской женщины – глубокая христианка, с её чистой, порывистой душой, любовью к России, к простому русскому человеку… Это была настоящая русская женщина». И это была чистая правда. Она бросила роскошный царский дворец в Гатчине, сытую и размеренную светскую жизнь княгини, теплые, мягкие покои, всем этим отец император Александр III и так не баловал своих детей, и как только на Россию напал враг, она ушла на фронт. И встала на защиту Отечества, став, простите за тавтологию, сестрой милосердия в госпитале, созданным на её же средства. Каждый день, не считаясь ни с чем, она ухаживала за раненными солдатами, разделала их физическую и духовную боль, выносила из-под них горшки, участвовала в хирургических операциях, делала всё, что было в её силах. А сил у неё было много, а времени ни хватало даже на сон. Чтобы всё это делать, надо иметь «золотое сердце» и быть поцелованным Богом…А княгиню он поцеловал ещё при рождении.

Не родись красивой, а родись любимой…

1 июня 1882 года в Петергофе во дворце Коттедж в семье Государя Императора Александра III родилась дочь, которую окрестили Ольгой. Все колокола заливались радостным звоном и батарейный гром традиционного салюта из 101 залпа Петропавловской крепости огласил счастливую весть. Таким образом, Ольга Александровна явилась единственным «багрянородным» ребенком в Императорской семье. «Багрянородным» называется ребёнок, рождённый от Царствующего Императора — Помазанника Божьего. В её девятый день рождения Император Александр III в письме к супруге Марии Федоровне (от 1 июня 1891 года из Петергофа), так описывал это событие: «Сегодня уже 9 лет, что в этом милом и дорогом Коттедже родилась наша душка Ольга. Благодарю Господа от всей души за это счастье и радость»… «Сегодня после чаю дал Ольге подарки, мы были только втроем с Мишей, происходило у меня в кабинете. Беби до того была рада и счастлива, что кидалась на меня благодарить несколько раз, а потом от радости валялась на диване и на полу. Грустно и странно мне было быть одному в эту минуту, какой счастливый и радостный был этот день в 1882 году, и именно я всегда так желал, чтобы кто-нибудь из детей родился в Коттедже. Этот день я люблю быть здесь». (ГА РФ, фонд 642, опись 1, дело 710, листы 22-23; 27-39.) Неслучайно, в кабинете Александра III в Аничковом дворце Санкт-Петербурга висела картина «Вид Коттеджа в Петергофе», написанная супругой Императрицей Марией Фёдоровной.

Детство Княжны Ольги проходило в Гатчине, пригороде Санкт-Петербурга, и было подчинено строжайшей дисциплине и размеренному порядку. Несомненно, среди монархий Запада и Востока российский Императорский двор на исходе XIX столетия был самым блестящим, но великолепие Императорских гостиных не достигало детских покоев. Царские дети спали на жестких кроватях с твердой плоской подушкой и очень тонким матрасом. Скромный ковер покрывал пол. Стулья с прямыми спинками и плетеными сиденьями, самые обычные столы и этажерки для книг, простые шкафчики для рукоделья и игрушек составляли всю обстановку. Единственное богатое убранство детской — икона Пресвятой Богородицы в серебряном окладе, украшенном жемчугом и другими драгоценными каменьями. Августейшей бабушкой, супругой Императора Александра II Государыней Марией Александровной, были введены английские обычаи: по утрам — обязательные холодные ванны, овсяная каша на завтрак и неизменная прогулка на свежем воздухе при любой погоде. Детство младшей дочери императора Александра III, хотя и протекало во дворцах, было подчинено строжайшей дисциплине и размеренному порядку. Воспитатели и няни следовали установке императора: «Мне не нужен фарфор. Мне нужны нормальные, здоровые русские дети».

Августейший шеф Ахтарского полка

С 1901 года Великая Княгиня стала шефом славного 12-го гусарского Ахтырского полка, единственного в русской армии, получившего от Императора Александра I на знаменитом параде победителей в 1814 году в Вертю (под Парижем).

«…Мне было всего девятнадцать лет, когда я вышла замуж. В тот день, когда я под руку со своим старшим братом, вышла из гатчинских залов, чтобы пешком проследовать в церковь, нас встретила депутация полка, одетая в необычную коричневую форму. Когда мы подошли ближе, депутация встала по стойке «смирно». Мы остановились перед ними, и мой брат представил меня:
— Вот ваш новый почётный командующий.
Думаю, что я мало походила на почётного командующего в своём свадебном платье, с двумя длинными, свисающими с плеч откидными рукавами, но, как бы то ни было, я была чрезвычайно рада оказанной мне чести и такому подарку. Я уже хорошо знала этот полк, который отныне отведён мне и который был одним из самых известных в России.
Мне вдруг вспомнился день, когда, ещё маленькой девочкой, я сидела у окна в отцовском кабинете после обеда и смотрела на улицу. Отец сидел за своим столом и курил папиросу. Мимо окна прошёл солдат в необычном мундире, и я воскликнула:
— Папа, иди скорее сюда, смотри, что это там за солдат в таком коричневом мундире?
Папа быстро встал, подошёл к окну и сказал:
— Это ахтырец.. Он из очень доброго старого полка… И вот теперь я их почётный командующий!..», — писала Великая княгиня Ольга Александровна Романова-Куликовская.

Вся деятельность Ольги Александровны Романовой проходила под девизом: «Быть, а не казаться!». В то время в рядах Белой армии возникла идея провозгласить Ольгу Александровну Императрицей. Это предложение нашло широкий отклик в монархических кругах, как в России, так и за её пределами. Тот факт, что она была замужем за «простым смертным», расценивался как положительный момент, учитывая демократические веяния, привнесённые революцией. Ольга Александровна от такого предложения решительно отказалась. «Несмотря на то, что я немного могу сделать для России, не думаю, что я упустила какую-либо возможность служить своей стране как Романова» (Великая Княгиня Ольга Александровна)

Первое замужество княгини. Её муж- принц Петр Ольденбургский

В конце XII века Ольденбургские, правившие одним из германских герцогств, породнились с домом Романовых. Пётр — муж Ольги — последний представитель рода по мужской линии. Принц Пётр, запинаясь и отводя глаза, сделал Ольге предложение на балу у Воронцовых. Перед этим они были едва знакомы. Девятнадцатилетняя Ольга еле слышно пролепетала: «Благодарю вас!» и двери в комнату распахнулись, все бросились с поздравлениями. Все происходило как в тумане. Надо было готовиться к свадьбе. Свадьба состоялась в Петербурге 27 июля 1901 года. 27 июля 1901 года в Гатчинской дворцовой церкви состоялось их венчание. Её выдали замуж так ловко, что она и не заметила, как это произошло. Принц Пётр был строен, породист, благовоспитан, учтив, терпеть не мог домашних животных и открытые окна. Первую брачную ночь в 1901 году принц провел не на супружеском ложе, а за игорным столом с приятелями-офицерами.

Сенатор Александр Половцов, тогда написал в своём дневнике:

«Желая жить в России, она остановила свой выбор на сыне принца Александра Петровича Ольденбургского… Очевидно, соображения, чуждые успешности супружеского сожития, были поставлены здесь на первый план, о чем едва ли не придётся со временем пожалеть».

Ну, а Марии Федоровне ещё приписывалось желание этой женитьбой удержать дочь при себе, дескать, всё равно она с Петей жить не станет…И все дружно жалели, что не было уже в живых отца Ольги, императора Александра III, он бы такого безобразия не допустил.

Мария Фёдоровна на следующий день после помолвки Ольги написала:

«Дети больше не дети! Я уверена, ты не поверишь, что случилось. Ольга помолвилась с Петей и оба очень счастливы. Я должна была дать согласие, но всё произошло так быстро и неожиданно, что я по-прежнему не могу поверить в это; но Петя приятен, мне он нравится, и, видит Бог, они будут счастливы…». В ответ сильно удивлённый Государь написал матери: «Я думал, сегодня не 1 апреля, не могу поверить, что Ольга действительно помолвлена с Петей. Они, скорее всего, оба были пьяны вчера и сегодня не помнят всё, что сказали друг другу вчера…».

У молодоженов был красивый особняк на Сергиевской. Муж крупно играл, трехмиллионное приданое Ольги быстро таяло. Невеста пошла под венец юной и неопытной. Проблема была весьма деликатного свойства: мужем и женой они так и не стали. Поначалу такое положение дел ей казалось естественным — муж был безупречен, они путешествовали за границу, беседовали, гуляли, принимали гостей. Принц Пётр совершенно не интересовался женщинами. Его страстью были карты, вино, кутежи и мужчины. А теперь, для полноты картины, слова и самой невесты княгини Ольги:

«Сказать вам откровенно, меня обманом вовлекли в эту историю. Меня пригласили на вечер к Воронцовым. Помню, мне не хотелось ехать туда, но я решила, что отказываться неразумно. Едва я приехала к ним в особняк, как Сандра повела меня наверх, в свою гостиную. Отступив в сторону, она впустила меня внутрь, а затем закрыла дверь. Представьте себе мое изумление, когда я увидела в гостиной кузена Петра. Он стоял словно опущенный в воду. Не помню, что я сказала. Помню только, что он не смотрел на меня. Он, запинаясь, сделал мне предложение. Я так опешила, что смогла ответить одно: «Благодарю вас». Тут дверь открылась, влетела графиня Воронцова, обняла меня и воскликнула: «Мои лучшие пожелания». Что было потом, уж и не помню. Вечером в Аничковом дворце я пошла в комнаты брата Михаила, и мы оба заплакали».

После торжеств молодожёны отправились в Рамонь. С балкона своего особняка молодая Ольденбургская могла любоваться окрестностями. «Местность была восхитительная. Поля упирались в леса, из-за которых выглядывали золоченые купола старинного монастыря св. Тихона Задонского, куда приходило множество паломников. Помню, однажды летним вечером я сидела на балконе и наблюдала, как садится солнце. Вокруг царил такой покой, что я поклялась, что если Господь когда-нибудь удостоит меня быть счастливой, то своего первенца я нареку Тихоном…». (Речь идет о Спасо-Преображенском Толшевском монастыре в заповеднике, там жил несколько лет Тихон).

— Знаете, браки в венценосных семьях были не всегда по любви, и Ольгу Александровну в этом союзе устраивало то, что ей не нужно было покидать Россию, которую она очень любила. Ей было всего 18 лет, с супругом их связывали дружеские отношения. Но, как выяснилось, Петюша, как ласково называли при дворе принца Ольденбургского, был «совсем не по девочкам». Он был гей, как теперь принято называть. (из рассказа Ксения Куликовская-Нильсен-правнучки императора Александра III и внучки сестры императора Николая II).

Её муж-принц Пётр бы Ольденбургский прогрессивных взглядов, поэтому прямо заявил, что, ведя свою жизнь, не будет препятствовать Ольге вести свою, но она была воспитана иначе. Рожать детей от нелюбимого и давать им имя мужа – подобная низость и пошлость была не для неё. Ольга хотела совсем иную семью. Но ни в ком не находила понимания…

Как раз в это время любимый её брат Миша оскандалился, сойдясь вопреки воле матери и Государя, с разведённой особой, не ровней ему. Николай II запретил брату возвращаться в Россию… После этого не могло быть и речи, чтобы ещё и сестра развелась с мужем и сочеталась браком с простым офицером! И Ольга смиренно ждала и терпела. А с нею вместе ждал и терпел Николай Куликовский. Их любовь оказалась настоящей, и долгие годы ожидания подтвердили это.

А теперь на этом прервёмся, так этот брак не достоин, чтобы мы о нём много писали, и потом были слёзы…

Благотворительность Великой княгини Ольги Александровны

В Российской империи сложился обычай, когда представительницы царской семьи назначались шефами полков, поэтому жизнь и быт солдата и офицера Русской армии были им хорошо знакомы, а забота о благополучии и особенно о здоровье воинов становилась неотъемлемой частью духовного и общественного долга. И когда наступали военные времена, многие из них активно занимались вопросами расширения и обустройства госпитального дела или просто становились сёстрами милосердия в уже существующих медицинских учреждениях.

Всю свою жизнь Ольга Александровна очень любила Россию, всегда старалась помочь нуждающимся. Стремление к милосердному служению и деятельная любовь к своей Родине нашла продолжение в деятельности потомков Великой Княгини. В 1990-е гг., в период социальных и экономических реформ в нашей стране, результатами которых были безработица, нехватка продуктов питания, одежды, медикаментов, в семье сына Великой Княгини, Тихона Николаевича и его супруги Ольги Николаевны Куликовских-Романовых возникла идея организации Благотворительного Фонда имени Великой Княгини Ольги Александровны. Сама судьба этой скромной, но величественной Женщины стала вдохновляющим началом создания «Программы помощи России». Сначала Фонд был зарегистрирован в Канаде, а в 1991г. — и в России. Силами немногочисленных сотрудников Фонда проводился сбор необходимого медицинского оборудования, непортящихся продуктов, одежды для отправки в Россию. Добровольные помощники в Канаде трудились самоотверженно — взвешивали грузы, упаковывали, проводили санобработку, загружали в контейнеры, оформляли многочисленные таможенные документы.

Особым вниманием пользовалось основанное в 1902 г., «Благотворительное общество Её Имп. Высочества Великой княгини Ольги Александровны», состоявшее под особым покровительством императрицы-матери, Марии Фёдоровны. Общество устраивало столовые, общежития и дешевые квартиры для слушательниц Повивального института, снабжало их книгами и одеждой, а при необходимости, средствами к началу профессиональной деятельности на родине. Общество «оказывало материальную помощь беременным, родильницам, бедным матерям, вышедшим из императорского Родовспомогательного заведения (ныне Родильный дом им. Снегирева) и снабжало новорожденных младенцев бельем». Женщин устраивали в бесплатные или дешевые квартиры и дома трудолюбия, снабжали одеждой и деньгами, доставляли им медицинские приспособления и лекарства. Иногородним матерям предоставляли возможность вернуться на родину. Общество снабжало младенцев приданым, устраивало ясли для грудных детей, «пока их матери болеют или работают», приюты для временного пребывания детей, чьи матери находились в родовспомогательном заведении. В пользу благотворительного общества шли средства от специальной продажи открыток с рисунками великой княгини. При открытии в Гатчине Комитета Красного креста Ольга Александровна приняла его под своё покровительство. По инициативе великой княгини в военном Петрограде начало работу благотворительное Общество милосердия к страждущим воинам имени вел. кнг. Ольги Александровны, занимавшееся устройством солдатских лазаретов и поиском для них медицинского персонала, а также Общество для восстановления трудоспособности увечных. Она участвовала в создании Общества улучшения народного труда и Общества повсеместной помощи и покровительствовала им с 1908 по 1917 год.

В апреле 1903 года брат Михаил взял 22-летнюю Ольгу с собой на военный парад. Ольга вернулась с парада… влюблённой и счастливой женщиной. Это была любовь с первого взгляда, оба они поняли, что не смогут жить друг без друга. Ольга потребовала у мужа развод, но тот отказал. Вместо этого принц Пётр устроил назначение Николая Куликовского в свой караул с тем, чтобы он всегда находился в доме Ольденбургских, рядом с его женой.

Началась Первая Мировая война…

1 августа 1914 года Российская империя вступила в Первую мировую войну. Николай II, хотел решить конфликт мирным путем и до официального объявления войны, он направил обращение к Вильгельму II, предлагая передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Монарх как мог, затягивал вступление России в войну, но под давлением своего окружения и стран Антанты, Николай распорядился мобилизовать армию. 8 августа 1914 года император в тронном зале Зимнего дворца произнес речь, вот отрывок из нее: «Германия, а затем Австрия объявили войну России. Тот огромный подъём патриотических чувств любви к Родине и преданности престолу, который как ураган пронёсся по всей земле нашей, служит в моих глазах и, думаю, в ваших, ручательством в том, что наша великая матушка-Россия доведёт ниспосланную Господом Богом войну до желанного конца. Уверен, что вы все и каждый на своём месте поможете мне перенести ниспосланное мне испытание и что все, начиная с меня, исполнят свой долг до конца. Велик Бог Земли Русской!»

Показательно, что Император никогда не упускал случая навестить раненых. Так, в октябре 1914 г. в Ивангороде, узнав, что на станцию пришел поезд с ранеными, он сразу к нему поехал, общался с военнослужащими и вручал награды. В Сарыкамыше 1 декабря 1914 г. Император, пока не навестил новых раненых, прибывших в госпиталь, не садился ужинать, хотя в течение дня ничего не ел. «Способность царя разделять боль и несчастья своих людей была удивительной. Сотни раз я был свидетелем тому, что его слова утешения несчастных и раненых творили чудеса. Однажды мы ехали на царском поезде на польский фронт. Царь вышел из вагона, походил вокруг и увидел раненых. В операционном вагоне был человек, которому должны были удалить осколок гранаты. Наркоза не было. Царь сам держал раненого и утешал в его мучениях до тех пор, пока осколок не вытащили…В тот раз я понял, что царь был чересчур человечным, чтобы быть великим, надменным правителем. Судьбы отдельных маленьких людей глубоко трогали его. Он был слишком добр, чтобы быть царём России. Он и его сестра (Ольга Александровна — прим. автора) явно чувствовали себя лучше всего среди простого народа». (3).

А вот удивительный случай, показывающий милосердие Императора. Верный казак продолжает описывать его пребывание на фронте: «…Потом мы пошли к раненым. Царя и его сестру окружали человеческое горе и грязь. На одной из кроватей лежал солдат; несчастный, он попытался во время атаки перебежать на вражескую сторону и получил 7 пуль в спину от своих. Через полчаса его должны были расстрелять. Когда он узнал, что царь находится в этой комнате, то так резко повернулся в кровати, что упал на пол. Царь подошел к нему и поднял. Солдат истерически зарыдал. Он был таким бледным и выглядел совсем мальчишкой. Царь положил руку на его плечо и сказал: «Ты испугался, правда? Я прощаю тебя…»… Сестра Ольга стояла и плакала» (3).

Великая княгиня Ольга Александровна учредила под своим председательством «Комитет для оказания пособия вдовам и сиротам, пострадавшим на войне». При этом она помогала свёкру — принцу А.П. Ольденбургскому, — начавшему свою деятельность на театре военных действий в качестве Верховного начальника санитарной и эвакуационной части. Свой первый медицинский опыт княгиня Ольга Александровна получила ещё в молодые годы, проживая в своём имении Ольгино, Воронежской губернии, где на её деньги был выстроен госпиталь для крестьян. У местного доктора она научилась приемам ухода за больными.

Великая княгиня Ольга Александровна обеспечивала солдатам Ахтарского полка необходимую материальную поддержку, писала письма, помогала их семьям. Она была с полком на постоянной связи, обменивались письмами, телеграммами, подарками и т.д., а когда какой-нибудь офицер из полка прибывал в столицу в командировку он обязательно навещал великую княгиню. Также, каждый офицер, получавший назначение в Ахтырский полк в обязательном порядке лично представлялся Августейшему шефу, благодаря чему она знала их всех. Ахтырский полк в отличие от лейб-гвардейских базировался не в столицах, а на Украине, в крепости Межибож, но, на смотры и манёвры прибывал в столицу. И тогда, уж, обязательно Ольга Александровна, как Шеф полка, встречалась со своими подопечными, принимала парад, офицеры удостаивались чести быть приглашёнными на официальные обеды и другие мероприятия. Не зря ахтырцы сложили вот такую полковую песню:

«Гусарам праздник небывалый,
Пирует дружная семья,
Гремит ахтырцев хор удалый,
Сестру приветствуя Царя.
Пируйте, старые гусары,
Отцов достойные сыны,
Возьмите ковш, налейте чары,
Пропойте песни старины…»

Летом 1914 года в Красном Селе проходил очередной смотр Государем гвардейских полков. Кроме гвардии на этот смотр приглашались и армейские полки, шефами которых были члены Императорской фамилии. Ахтырские гусары блестяще показали себя Императору, особенно все присутствующие были в восторге от развернутой атаки прямо на гостевую трибуну, которую «защищала» пехота. Но, как раз тут грянула Первая мировая война и ахтырцы прямо с парада, из Гатчины, не заходя к себе в Меджибож, ушли на фронт. Но, еще до этого, в мирное время, как человек, обязательный и ответственный за порученное ему дело, особенно такое важное, как шефство над боевым полком, уже в следующем после её назначения году, Ольга Александровна, возвращаясь из какой-то официальной поездки в Европу, решила на обратном пути «заскочить» к своим ахтырцам в Меджибож, наделав там своим появлением изрядный переполох!!! Решить-то она решила и поехала, но, как потом сама признавалась, стоило это ей больших переживаний. Всё же 20-ти летней девушке оказаться в настоящих гарнизонных условиях, да ещё перед сотнями мужчин было не самым простым испытанием. Да ещё непростая дорога в 20 км от маленькой станции, ночёвки, непростые бытовые условия…Но, она собралась и справилась достойно!

«Там нас приветствовал полк, уже выстроившийся для парада. Солдаты в коричневых мундирах стояли не шелохнувшись, как каменные истуканы, оркестр заиграл полковой марш, мы с полковником стали обходить строй, а за нами следили многочисленные пары дружественных и любопытных глаз. Моё сердце так бешено колотилось от волнения в такт музыке, что я почти испытывала боль, и вместе с тем радостно было всех видеть. Мне хотелось одновременно плакать и смеяться — ведь я была так счастлива новой встрече со своими товарищами и друзьями», — вспоминала Ольга Александровна.

Не обошлось и без приключений. То, один солдатик, прислуживавший на ужине, от волнения облил ей соусом белое платье, но, был прощён по её же просьбе. А ещё офицеры нарассказывали ей о привидениях в крепости, изрядно напугав на ночь, глядя княгиню. «На следующее утро состоялся ещё один парад. Я вырядилась в свой ахтырский мундир, который на всех произвёл большое впечатление»

Лазарет в Ровно…

1914 год. Первые месяцы войны Великая княгиня находилась в Ровно, небольшом городке неподалеку от польско-австрийской границы, где в это время сражался Гусарский Ахтырский Е.И.В. Великой княгини Ольги Александровны полк. Лазарет, в котором она трудилась, находился в бывших артиллерийских казармах. Великая княгиня устроилась в одной комнате с ещё одной сестрой милосердия. В лазарете была страшная нехватка медицинского персонала. Приходилось работать по пятнадцати часов в сутки. Постоянно недоставало медикаментов, обмундирования, постельного белья. «Лежавшие у нас в палате рассказывали, — вспоминала Ольга Александровна, — что им приходилось воевать против немцев, вооружённых пулемётами, с палками в руках». Подобные открытия были для неё ужасны. Ей казалось, что она лично виновата в этой неразберихе. Она испытывала стыд, и это чувство ещё больше усилилось, когда она поняла, что ничем не может помочь. Лазарет в Ровно был лишь одним из сотен других. Солдаты не могли поверить, что улыбающаяся, хрупкая сестра милосердия, с такой заботой ухаживающая за ними — родная сестра их Царя. Многие крестились, думая, что перед ними видение. Нарушая традицию, согласно которой Великие княгини возглавляли лазареты или госпитали, Ольга Александровна решила работать рядовой сестрой милосердия, да ещё в хирургической палате. Будущий супруг великой княгини Ольги Александровны Николай Куликовский, окончивший Николаевское кавалерийское училище в Петербурге, добровольно вступил в ряды Ахтырского полка и с ним ушёл на Юго-Западный Фронт в Ровно. Кстати, сама же Ольга Александровна носила звание Шефа 12-го Ахтырского гусарского полка. Из Ровно она писала родным письма, в которых столько добра к раненным…Ну, это вы поймёте сами, когда их почитаете. Хотя читать чужие письма нельзя, но эти просто надо прочитать. Иные её письма просто весёлые, видимо, с юмором у княгини всё было в прядке.

«Милая моя душка трогательная Татьяна… Мы должны были ехать в 9 1/2, но стояли на станции до 12 1/2. Была толпа — из знакомых сестер и родственники их и когда, наконец мы тронулись все нас крестили в открытые окна. Спала я не особенно хорошо, так как нас всех клопы заели! Мерзость такая — Ба! Татьяна Андреевна очень милая и веселая. Затем рядом со мною монашенка очень симпатичная простая, мы с нею клопов ловили сегодня утром и она чистила диван мой своей головной щеткой… Едем в вагоне 2-го класса — коридор по середине — купэ с одной стороны, а кресла с другой, в которые на ночь делают тоже постели. Мылись мы по очереди. Все со мной ужасно милы. Княжна была на вокзале и сказала, что хотела бы превратиться в муху, чтобы со мною влететь в вагон! Воображаю, как она бы жужжала и мешала бы спать…Только что была остановка — ст. «Дно» Витебской губернии. Пили молоко и ели колбасу с хлебом. Доктора пришли с нами побеседовать. Едем в Киев и оттуда не знаем, куда нас пошлют. Тетя Ольга 1914, 2 Августа (в поезде на войну едучи)».

«9 авг., 1914 г., Ровно. Милая душка Мария — Казанец! Только что была в военном госпитале, где провела утро, разговаривая с больными и ранеными и были там 2 твоих Казанца — такие милые, один легко ранен в руку и ногу, а другой умирает с тяжкой раной в живот, от которой уже запах есть, этот умирающий такой прелестный, он рассказал мне о бое 28 июня, когда они атаковали пехоту австрийскую и попали под пулемет! Он 1-го эскадрона и от его 3-его взвода остались только двое…Пленных 2-х офицеров Австр. Я с одним по-русски, а с другим по-немецки говорила (Вот вы смеялись бы!). Он просил меня устроить замен его — 2-мя русскими офицерами. На это я сказала, что я ничего не могу, доложу Командующему войсками. Мы сестры имеем довольно работы — готовим весь перевязочный материал с утра до вечера, погода жаркая… Буду часто ходить по чужим госпиталям т.к. по-видимому душки бедные обрадовались и шептали «сестра Царя пришла». Кусочек Его! God bless you душка! т. Оля».

«г. Ровно, 1914 г., 6 сентября. Душка Мария милая, как поживаешь…Сижу часто на кровати прелестного урядника Оренбурского 2-го полка Ник. Суворова. Мы очень любим друг друга и поэтому, может быть он ужасно меня конфузится в перевязочной и отворачивает лицо и краснеет. Такие все милые и любимые солдатики…Сегодня две пули сами вылетели из ран! Так смешно было, а вчера тоже: одна из жопочки, другая из животика и третья из ляжки, конечно из разных солдат, как-то их повернула раной вниз и вытекли пули сами и с треском упали в тазы!… Меня доктор зовёт всегда поласкать больного во время трудных перевязок — ибо во время сильной боли я их обнимаю, глажу и ласкаю, так что совестно, вероятно, кричать и ему легче перевязывать в это время!..Твоя тебя любящая тетя Ольга».

«25 августа г. Ровно 1914 год. Мои милые дорогие душки все! Очень тяжело раненные у нас теперь. Умерло 10 человек и один офицер (28 лет). Я плакала над каждым — ужас как это раздирает душу, ведь привыкаешь и любишь тяжело больных как ребенка и вдруг они умирают… Возят их всё по ночам в 3 — 4 часа и мы встаем и идём принимать их с носилок, раздеваем, одеваем в чистое белье и укладываем в кровати, напаиваем чаем или молоком, а затем по 2 несут на перевязки, а там, Боже, как приходится их, — бедных ангелов, мучить! Несчастные ноги и руки перебиты, животы, груди и головы прострелены и надо все это чинить кое-как. Если очень плохо и терпеть им нет сил — усыпляем хлороформом, тогда легче все делать и не боишься им больно делать…Почти целый день не выходя бегаю по госпиталю иногда днем хожу на вокзал в вагон дяди Сандро и мы чай пьем вместе и до этого я купаюсь в его ванне — у нас нет ванны вовсе — только одна в госпитале. Пошла раз до приезда больных в баню с Татьяной Андреевной и мы скребли друг другу спины мочалкой — очень трогательно. Вообще ужасно дружно живем. Иногда вечером собираемся в кучку на кровати уже лежащей сестрицы и долго разговариваем уютно, но это редкое удовольствие. Обыкновенно мы все спать хотим до бешенства и кидаемся на постели, засыпая моментально…Меня ангелы наши, правда, любят! Ах, какая радость! Если я как-нибудь редко подхожу к кому-нибудь, они мне же жалуются: «Почему же сестрица вы, ко мне давно не приходили посидеть — посидите у меня на койке»… Ужасно все-таки отрадно здесь работать и у меня чувство полного удовлетворения. Ничего мне пока не нужно и лишь бы работы этой побольше…Ко мне пристала белая кошка и любит меня. Во время еды она прыгает мне на колени, берет просто из тарелки. Нахалите bonienm! — это я по франко-русски выразилась…Ваша Тётя Ольга».

«Ровно, 5 — 6 октября 1914 г. Здравствуй моя толстая душка милая Мария!..Между ними было много казаков всяких и Терские и Кубанцы и Донские казаки. Они ужас какие милые. Некоторые были сильно раненные. Один очень милый хорунжий лежит у нас. Сегодня я его пригласила гулять в сад и он страшно обрадовался…Был один ужасный милый раненый доброволец казак молодой, я его избрала своим и никому не уступала и не позволяла трогать и рычала и щелкала зубами, когда кто-то из сестер вздумал помогать мне одевать его! Это ему очень было приятно и лестно он ужасно смеялся и его товарищи тоже и, уезжая, мы пожали друг другу лапу крепко и он сказал «Я Вас никогда не забуду!»…Твоя любящая тетя Ольга».

Великая княгиня Ольга Александровна в своих письмах подробно рассказывала и о других сторонах своего служения. К примеру, она писала о работе на питательном пункте (письмо, «Ровно, 14 октября 1914 года. На днях мы кормили около 1000 раненых на питательном пункте. Это невероятно весело, ибо надо всё полным ходом делать и я люблю физическую работу; например, нести огромные чайники, разносить хлеб, чистить столы и кормить солдат. Раненым трудно было поверить, что улыбающаяся хрупкая сестра милосердия, с такой заботой ухаживающая за ними, — сестра их царя Государя императора Николая II и дочь Императора Александра III. Было очень смешно, потому что многие меня спрашивали: «Сестрица, которая из вас сестра государя?» и мне пришлось ткнуть себя в грудь с виноватым видом! Вот ели! Ужас как аппетитно…».

«1914 Октября. Ровно. Мои дорогие возлюбленные племянницы-душки!…Спала я в одиночестве т.к. моя милая компаньонка дежурила; но мышка «kept my company». На днях я спала с белым котом в надежде, что он ночью словит мышь, но ему это в голову не пришло даже и он влез мне под одеяло и спал крепче чем я!… Моя кошка сделала дуду тайно в кровать ночной сестры, бедная душка Смирнова (монашка) которая еще не пришла и не подозревает эту гадость…Любящая всегда тетя Ольга».

А уж, сколько писем от имени раненых написала своей рукой великая княгиня их родным, и сосчитать трудно. Ольга Александровна. Из письма за осень 1914 года: «Вернулся мой Вроновский из поездки за ахтырцами. Он их нашёл около Самбор — это у подножья Карпат …Офицеры ужас как обрадовались шведским курткам, теплым сапогам, фуфайкам и белью, так как у них ничего не было, а у гусар-солдат все зимнее уже доставлено: полушубки и т.п. Они говорят, что они как дети раскрывали ящики, тут же все мерили на себя и визжали! Курящие все получили папиросы, а некурящие шоколад! А бисквиты пошли в общую к чаю, когда можно. Я получила три письма от офицеров и одно длинное от Кукушкина (Николай Куликовский-прим. автора) чему очень обрадовалась. Солдаты его ужасно полюбили, называют его «Брат родной» и хвалят очень, что конечно, ужасно приятно было слышать, хотя я и не сомневалась ни одной секунды раньше! Они просят ничего больше не посылать нижним чинам ибо трудно с собою брать, жаль бросать и все нужное уже есть.

Белье желательно, так как они мыться не могут и белье у них грязное и вкусные вещи им тоже можно посылать иногда, что я приняла к сведению! У адъютанта полка…».

«Ровно, 24 ноября 1914 г. Мои милые душкинские дорогие. Живу себе очень хорошо и спокойно на душе т.к. Кукушкин мой любимый еще со мною (муж Куликовский – прим. автора). Опять стало много работы — у нас 250 раненых и всё хорошо. Раненые со всех концов — есть из Венгрии, из под Кракова, из под Кельцы и т.д. Несколько Сибирских стрелков с Папaхами огромными и потом несколько чудных стрелков так называемой «Железной Бригады». Это удивительные люди, когда перебиты были все их офицеры, они сами продолжали идти в атаку и командовали сами собою…Еще забыла написать одну смешную штуку: Сегодня утром, когда душка старая Тётя Ольга приехала, как раз шли перевязки и она непременно желала остаться со мною там, «чтобы не отрывать от дела». Ну, пришёл молоденький солдатик и подошел ко мне. Он прострелен насквозь — ниже живота с правой стороны и вышло в ягодицу. Т. Ольга сидела рядом на скамейке и вот он, не долго думая просто и трогательно снял штаны, она вскочила со скамеечки и стала рассматривать на стене пятно, но скоро села обратно и уютно стала с ним беседовать, пока я его не перевязала. Вообще она была аппетитна и мила…Любимая и любящая вас Тетя Ольга».

«Ровно, 1914 г., 17 дек. Мои душки дорогие Мария и крестница Анастасия!…Сестры ко мне забегают часто — иногда по одной, а то редко, но бывает, что целой толпой. Вчера штук 5 разом пришло и так у меня шумели! Одна принесла мне свое нижнее бельё показывать, что ей только что из дому прислали панталоны и т.д. затем она забыла про них и они лежали у меня целый день на койке…Вчера приехал дядя Петя. Бабушка прислала мне ящик со свежими пряниками для солдатской Ёлки — ужасно аппетитные! Лошадки, люди, собачки и т.п. звери! Любящая Вас, тетя Ольга».

Ещё в одном письме 1914 г. из Ровно присутствует точное свидетельство военного времени: «… вы бы посмотрели, в каком виде их приносят — в лужах крови или с присохшей к ранам одежде — нам приходится почти всё ножницами разрезать на них чтобы снять, сами шевельнуться от боли не могут…». Госпиталь в Ровно. 1914 год, Николай II, Ольга Александровна. Лейб-казак императора, то есть его телохранитель, Тимофей Ящик написал в своих воспоминаниях о царе и его младшей сестре так: «В его семье не было никого, кто бы в своей жизни сталкивался с горем и несчастьем в такой же степени, как и простые русские люди, кроме его сестры великой княгини Ольги. Сестра Ольга, как её называли солдаты…В конце этого похода, когда царь и его сестра Ольга встретились на станции Ковно, они были заметно взволнованы. Мы отправились в госпиталь, который был организован в казармах. Царь также хотел посмотреть, как живёт сестра Ольга. Мы зашли в комнату в подвальном этаже в маленьком арсенале рядом с госпиталем. Окна были расположены высоко наверху. Пол был грязным и влажным. В углу стояла старая печка, на верёвке для просушки висели белые халаты. Меблировка состояла из нескольких старых стульев и жалкого комода. Царь не поверил, что великая княгиня Ольга живёт в этой мерзкой квартире. Но дело было в том, что она не позволила себе отобрать лучшую комнату у раненых, которых было так много. Потом мы пошли к раненым. Царя и его сестру окружали человеческое горе и грязь…».(3).

Через год самоотверженного служения накопленная усталость стала сказываться на здоровье Великой Княгини. Явилась бессонница, и силы временами изменяли ей. Но Ольга Александровна сохраняла бодрость и не оставляла своих трудов. Среди раненых попадали и те, кто служил ранее в Гатчине и знали великую княгиню хотя бы визуально. Она обязательно приходила к ним и они долго вспоминали мирное время и прекрасные мирные дни.

«… теперь полюбила трех чудесных подопечных — двое без ног, а третий серьезно ранен в бедро… Один из двоих, потерявший ногу, служил в Сводном гвардейском батальоне в 1905-1907 годах и безумно рад был меня видеть и вспоминать со мной все места Гатчины, Елку и т.п. Он такой трогательный и теперь одна из его грёз — поехать в Петроград и увидеть Папа. Я его туда пошлю за ногой, и когда он там будет, пожалуйста, навестите его, я напишу, где он будет лежать!». (Это из письма племяннице Татьяне)

Конечно, не обходилось в госпитале и без разных смешных ситуаций и юмора, иначе было бы просто всё это не вынести. Например, Ольга рассказала племянницам в письме, что после приезда Императора в её госпиталь «Вера Титова взяла себе перо, которым Папa расписался когда был здесь у нас, а её друг Вера Поммерг взяла стул на котором его ж… а просидела 2 минутки и она завязала розовый бант на спинке и ревниво охраняет от чужих соприкосновений!». Покинув Ровно, Ольга отправилась в Галицию, а затем во Львов, куда перевели и её госпиталь.

Освобождённый Львов…

В результате Галицийской битвы – грандиозного сражения, произошедшего в августе-сентябре 1914 года, войска Австро-Венгерской империи потерпели поражение от русских армий Юго-Западного фронта. В результате были заняты обширные земли, почти шесть столетий назад относившиеся к древнерусскому Галицко-Волынскому княжеству. Русские войска вошли в Галич и Львов. Был осаждён Перемышль, считавшийся неприступной крепостью со 140-тысячным австрийским гарнизоном. Встреча императора Николая II во Львове 27 марта 1915 (9 апреля по новому стилю) была триумфальной. Город был украшен флагами, военные оркестры играли русский гимн. По одной стороне улиц выстроились шпалерами войска, по другой стояли восторженные горожане. «Нас встречали, бурно проявляя радость, из всех окон на нас сыпались цветы. Ники (Николая II- прим. автора) предупредили, что за печными трубами на крышах домов могут спрятаться снайперы. Я тоже слышала о подобной опасности, но в ту минуту никто из нас не боялся смерти. В последний раз я ощутила ту таинственную связь, которая соединяла нашу семью с народом. Мне никогда не забыть этот триумфальный въезд в Львов», – вспоминала впоследствии сестра царя, великая княгиня Ольга Александровна, сопровождавшая Николая II.

Обращаясь к жителям Львова, царь произнёс речь патриотического содержания, провозгласив: «Да будет единая, могучая нераздельная Русь!». Петербургские газеты писали: «Посещение великим хозяином всея Руси отвоёванной Галиции, коренной русской вотчины, знаменует монарший привет освобождённому от швабского ига краю; бесповоротную потерю Австрией Галиции». Далее Николай Романов отправился в Евгениевский госпиталь имени великой княгини Ольги Александровны, находившийся тогда в помещении Академической гимназии по ул. Сапеги. Здесь император обошёл раненных, поговорил с ними, многих наградил георгиевскими крестами и медалями.

В освобождённом Львове к Ольге Александровне стали попадать ахтырцы из воевавшего неподалеку её подшефного полка. Однажды с выздоравливающими офицерами-ахтырцами она съездила на место первых боёв полка. Из письма племяннице Татьяне 29 марта 1915 года: «Мои дорогие ахтырцы ужасно милы.. Я сама ежедневно их перевязываю, Никому не уступаю…Вчера мы решили днём поехать на место, где убит милейший мой Гурий Панаев. Это вёрст тридцать от Львова, он похоронен в церковной ограде в селе Демнях, над большим озером — очень хорошее место…Мои двое лежат рядом — Гурий и Николай Темперов, имеют каменные кресты и иконки Ахтырской Божьей матери. Мы там долго оставались, помолились втроём, посадили вербу, сделали кресты из еловых веток и разукрасили всё…Так было грустно, но и светло, т к они оба были славные и желали такой смерти, и такие хорошие что, конечно, им теперь хорошо у Бога».

Усилиями Великой княгини Ольги Александровны в действующую армию направлялись посылки с самыми необходимыми вещами — тёплой одеждой, сахаром, табаком. Особые чувства вызывают телеграммы с лаконичной подписью «Ольга», сделанной синим карандашом, и следующими словами: «Немедленно привести в порядок, отточить и отникелировать 6 ножей, 5 ножниц и один пинцет».

Вскоре госпиталь из Львова перевели в Проскуров (ныне Хмельницкий — прим. автора), а это было уже недалеко от фронтовой линии и места, где дислоцировался Ахтырский полк.

Узнав о том, что Августейший шеф находится неподалеку, офицеры полка пригласили её к себе и она поехала в свои выходные. «Когда полк увидел, что мы подъезжаем, солдаты высыпали из хат и садов, чтобы приветствовать нас. Нам пожимали руки сотни человек, нас встречало множество счастливых улыбок». Конечно, в своих воспоминаниях великая княгиня старалась писать о хорошем, а не только о войне и её невзгодах. Она и в рассказе об этой поездке рассказывала с удовольствием, как солдаты завалили её комнату лилиями и другими цветами, лишь вскользь упомянув, что несколько раз попадала под обстрелы.

Первый Евгеньевский госпиталь княгини Ольги Александровны

В военное время на средства Ольги Александровны Романовой были организованы Дворянский военно-санитарный поезд № 163 и Военно-санитарный поезд № 87 имени великой княгини Ольги Александровны; 3-й Сибирский и 28-й Сибирский санитарный военный поезд, а также Первый Евгеньевский госпиталь, в котором до конца войны великая княгиня Ольга Александровна будет руководителем, попечителем и сестрой милосердия. Госпиталь перемещался по мере продвижения линии фронта Ровно – Львов – Проскурово — Киев.

Ответственно относилась к своим обязанностям медсестра лазарета Евгеньевской общины города Ровно великая княгиня Ольга Александровна. «Всегда одетая, как простая сестра милосердия, разделяя с другой сестрой скромную комнату, она начинала свой рабочий день в 7 утра и часто не ложилась всю ночь подряд, когда надо было перевязывать раненых. Иногда солдаты отказывались верить, что сестра, которая так терпеливо за ними ухаживала, была родной сестрой государя и дочерью императора Александра III… Как-то во время утреннего обхода Ольга Александровна увидела плачущего солдата. На вопрос княгини раненый ответил, что «дохтура операцию делать не хотят, говорят, всё равно помру». Ольга Александровна сумела уговорить врачей, и операция закончилась успешно. Корреспонденту «Биржевых ведомостей» раненый с гордостью заявил, что «с такими ранами, как у него, один на тысячу выживает. А всё великая княгиня». (4)

Сохранились сведения о работе Ольги Александровны в военном лазарете Евгеньевской общины, запечатлённые корреспондентом газеты «Биржевые ведомости»: «Ровно. Лазарет Евгеньевской общины. Здесь работает великая княжна Ольга Александровна. И как работает! С какой неутомимостью, с такой скромностью, с какой обаятельной простотой. Она здесь, среди нас — такая доступная. Чувствуешь, что с ней можно говорить сколько угодно, что она будет отвечать просто и мягко, как делает всю трудную большую работу, которую она себе избрала».

Георгиевская медаль Ольги Александровны

«Ея Императорское Высочество Великая Княгиня ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА
во время посещения 21-го и 22-го мая 1915г. сего 12-го гусарского Ахтырского Имени Своего полка, изволила быть на позиции в сфере действительного артиллерийского огня противника, лично руководить перевязкою раненых гусар и артиллеристов и изволила принять от временного командующего 2-м кавалерийским корпусом Георгиевской медалью 4-й степ. за № 326476.»

Ольга Александровна честно и скромно выполняла свой сестринский долг. Однако её скромность была просто невероятной для женщины её положения. Вот один из фронтовых эпизодов. Как-то Великая княгиня посетила свой полк и, обходя окопы, оказалась под австрийским артобстрелом. В те рыцарские времена от сестёр милосердия не требовалось находиться на передовых рубежах. За проявленную храбрость Ольгу Александровну наградили Георгиевской медалью, которую ей вручил начальник 12-й кавалерийской дивизии, генерал, барон Карл Густав Маннергейм (впоследствии президент Финляндии). Великая княгиня считала, что ничего героического она не совершила и, смутившись, прямо на вручении положила медаль в карман своей кожаной куртки. Лишь по просьбе офицеров своего полка, уверявших её, что, награждая шефа полка, награждается весь полк, она надела медаль на грудь…

Все раненые ахтырцы попадали в её лазарет, она собственноручно обмывала больных, перевязывала их раны. Всем казалось, что от прикосновения её рук боли утихали. Если смерть вырывала гусара из рядов полка, то Великая княгиня закрывала ушедшему глаза и клала ему на грудь медальон с образом Ахтырской Божьей Матери и надписью: «Отъ Шефа Ахтырскому гусару».

Хочу видеть моих ахтырцев…

18 мая 1915 года барон получил следующую телеграмму: «Генералу свиты ЕИВ барону Густаву Маннергейму. Хочу видеть моих ахтырцев. Буду 18 мая в 16.00 поездом. Ольга». Почётный караул ахтырских гусар во главе с командующим дивизии генералом Маннергеймом ожидал на станции Снятын военно-санитарный поезд Великой Княгини Ольги Александровны — шефа Ахтырского полка. После нескольких часов ожидания решено начинать торжества без высокой гостьи. В одном из амбаров были накрыты праздничные столы, и пир начался. Мало кто заметил, когда в амбар тихо вошла сестра милосердия и присела за стол рядом с Маннергеймом.

— Барон, вы же знаете, что я не люблю церемоний, — шепнула она на ухо изумлённому генералу. — Продолжайте обед и не забудьте налить мне вина, я ведь знаю, что вы галантный кавалер, не в пример нашим общим знакомым… И прошу простить за опоздание, мой поезд не пропустили из-за боязни немецких налётов. Я села на лошадь — вы меня как наездницу знаете и вот у вас с моим ненужным мне конвоем… И прикажите пригласить к столу моих опекунов.

Карл-Густав, действительно, был одним из первых кавалеров своего времени. После трапезы он предложил Великой Княгине руку, и вдвоём они открыли бал полонезом. На следующий день Ольга Александровна принимала торжественный парад ахтырцев. Спустя годы она подарила генералу свою фотокарточку с памятной надписью: «…Посылаю Вам снятую в период войны карточку, когда мы больше встречались и когда, как любимый начальник 12-й кавалерийской дивизии, Вы были вместе с нами. Это напоминает мне о былом…».

Госпиталь в Киеве…

В 1915 году княгиня Ольга переехала в Киев, где на свои средства оборудовала главный госпиталь Киева, шефом и попечителем которого она стала. Всё это было в согласии с её девизом: «Быть, а не казаться!». В Главном госпитале Киева под попечительством Ольги находилось 400 раненых солдат и около 28 офицеров. Ольга Александровна не брезгует выполнять в госпитале самую тяжелую и грязную работу. Госпиталь, в котором она работала, обслуживался штатом врачей и сестер Евгеньевской общины Красного Креста.

Этому переводу в Киев Ольга была очень рада. Здесь было поспокойнее и можно было позволить себе погулять по прекрасному городу и даже порисовать. Силы её были уже на пределе…Шёл третий год её войны. Сюда к ней с фронта на побывку приезжал любимый Куликовский, о котором она во время войны неоднократно писала племянницам, дочерям Николая II, что сердце за него болит, и что радуется, получая от него письма. «От Кукушкина моего собственно получила сегодня депешу! Я очень обрадовалась, а то давно от него не слыхала и душою болела»…Получила длиннейшее и ужасно хорошее письмо от «полковника». Я ему стараюсь почаще писать. Он мне 6 писем по почте послал и все шесть не дошли. Вообще письма не доходят».

8 мая 1915 года она написала Н.Куликовскому:

«Завтра будет годовщина 9 мая — день, когда мы глазами признались друг другу в любви, ты помнишь? На большом ленче?».

Сама-то она помнила и знала, что прошло уже 12 лет их непонятной жизни…

Только в письмах Куликовскому она отводила душу, говорила о их любви, сетовала, что они любят друг друга, но не могут быть вместе, они хотят иметь детей, но не могут себе этого позволить…

«Совсем времени нет выходить на воздух, — писала она в одном из своих писем. — Вчера 8 часов перевязывала, а третьего дня 10 с половиной часов работали и только наскоро проглатывали свою еду во внеурочные часы. Я люблю, когда много-много работы… И вчера днём около 6 ч. привезли нам 50 человек. Я их мыла, скребла и одевала вместе с 2-мя другими сёстрами и женой одного из наших санитаров……Мы час работали усиленно, затем тащили их на носилках или кто пешком – наверх и клали в кроватях и давали ужинать. Вот хорошо ели! Голодные были очень. Некоторые прямо из окопов, другие из госпиталей Проскуровского и Винницких. Такие милые все и несчастные – некоторые. Теперь давно я одна работаю в нашей перевязочной, т.к. сестра одна больна плевритом и долго лежала. Мне было очень радостно, что её не было и мне было много работы и время быстро летит…».

В 1916 г. Мария Фёдоровна, вдовствующая императрица, уехала в Киев к дочери Ольге. Уехала, не в силах терпеть «дух Распутина», воцарившийся при дворе, дружбу с ним невестки, возмущенная решением сына, Николая II, взять на себя во время войны командование армией. Мария Фёдоровна писала сыну — Николаю II: «Ольга так занята, что я её даже мало вижу. У неё четыреста раненых солдат и около двадцати восьми офицеров». Мать её во всём поддерживала, а также императрица Александра Фёдоровна — жена Николая II. В письме своей племяннице Анастасии Ольга Александровна писала: «Скажи Мама, что я очень благодарна за те колпаки для ног, которые она прошлый раз прислала и, если можно ещё, я буду страшно рада… Они очень необходимы и, если их делать из тёплого — ещё лучше, так как многие не могут сапог надеть на раненую ногу».

«В 1916 г. по официальным спискам на фронт было отправлено 17436 сестер, которые обслуживали более двух тысяч полевых и тыловых учреждений Красного Креста — 71 госпиталь, рассчитанный на 44600 человек, этапные и подвижные лазареты, 11 санитарных поездов, передовые отряды, санитарные транспорты, питательные и перевязочные пункты, дезинфекционные камеры, рентгеновские и летучие хирургические отряды, два плавучих госпиталя на Чёрном море, три бактериологические лаборатории, шесть полевых складов. Средствами передвижения для нестационарных учреждений служило около 10 тысяч лошадей и 800 автомобилей»(4).

Незадолго до роковых событий февраля 1917 года Государь Император посетил с инспекционной поездкой госпиталь, в котором служила его сестра, Великая княгиня Ольга Александровна. Государь выглядел усталым и измученным, т.ч. многие даже заподозрили нездоровье хозяина земли русской…Напоследок Николай Александрович неприметно вручил сестре конверт. В нём было то, чего эта исстрадавшаяся женщина ждала и вымаливала тринадцать лет – разрешение на развод с мужем, женою которому она так и не стала ввиду совсем иных его предпочтений. Однако и среди сестер милосердия уже начала распространяться большевистская зараза. Она из сестёр даже пыталась убить Великую Княгиню Ольгу.

«…Лазарет, в котором работала Великая княгиня, был переведен в Киев. Отступление продолжалось, и настроения в войсках ухудшались. Вскоре я заметила, что многие доктора и сестры избегают смотреть на меня. Среди солдат ослабла дисциплина, все стали, горячась, обсуждать вопросы политики. Дальше — больше. Однажды мне едва не разбили голову. Как-то вечером мы работали с одной сестрой в аптечном отделении. Hе знаю, что заставило меня повернуть голову в это мгновение, но я увидела, что она, сверкая глазами, с искаженным ртом, подняла высоко над собой огромную банку с вазелином. Я вскрикнула, и она уронила банку на пол и выбежала на улицу. Её отправили в монастырь. Спустя несколько дней, когда Великая княгиня дежурила в палате, она услышала, что кто-то к ней пришёл. Она подошла к двери, и тут раненые увидели, как царская сестра бросилась в объятия очень грязного и небритого офицера. Это был полковник Куликовский, её «Кукушкин», приехавший на неделю, на побывку и решивший провести отпуск поблизости от лазарета. После того, как его отпуск окончился, Великая княгиня поехала в Петроград. Дело было осенью 1915 года и, хотя Ольга Александровна тогда этого еще не знала, то была ее последняя поездка в город, который она так любила. Всей прислуге дома на Сергиевской она заплатила годовое жалованье. Потом отправилась в Царское…». (Воррес Йен «Последняя Великая Княгиня»).

В конце 1916 года брат княгини Ольги Александровны, император Николай II, приехал осмотреть её больницу. Атмосфера, как оказалось, последней встречи старшего брата и младшей сестры, запечатленной на фотографии полевой хроники, была натянутой. По окончании своего короткого пребывания, царь дал сестре свою фотографию и написанное от руки письмо на английском языке, чтобы другие не могли его прочесть, расторгающее её брак с принцем Ольденбургским и благословляющее на брак с полковником Куликовским. Самое интересное, когда брак официально расторгался, была указана причина развода, типа «брак не состоялся и принц и принцесса Ольденбургские супругами так и не стали, ввиду того, что принц испугался девственности жены», а Ольга разводилась девственницей. Церемония состоялась сразу же, в ноябре 1916 года.

Целых 13 лет Ольга Александровна ждала разрешения императора, чтобы развестись с мужем и выйти замуж за любимого человека — полковника царской армии Николая Куликовского.

4 ноября 1916 года 34 -летняя Ольга Романова и 35 — летний Николай Куликовский венчались в Киеве в Старо-Киевской Васильевской церкви. При этом присутствовала мать невесты, вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна. Потом состоялась скромная свадьба, на которую были приглашены офицеры Ахтырского полка и сёстры милосердия Киевского госпиталя Великой княгини Ольги Александровны. Ольга Александровна  вспоминала: «В дверях госпиталя нас встречали сёстры и врачи, которые бросали хмель и овёс. На лестнице стояли все раненые, которые могли ходить…Заведующий хозяйством Андреевский и аптекарь сделали какую-то невозможную наливку, и очень скоро вся компания была навеселе. Около восьми часов мама, Сандро (Великий Князь Александр Михайлович – муж сестры Ксении) и ахтырцы уехали, после чего вся компания буквально сошла с ума! Один из докторов играл на пианино, а остальные танцевали (и я тоже)». Тем же вечером она вернулась на дежурство в палату госпиталя.

После революции и прихода к власти в Киеве большевиков госпиталь Великой княгини Ольги Александровны был разгромлен. По воспоминаниям очевидцев: «В госпиталь ворвались красные, убили нескольких раненых офицеров и, раздев, избили сестёр на глазах старшего врача, который тщетно пытался защитить и сестёр и больных». По счастью, самой Великой княгини в Киеве в ту пору уже не было. Оставаться в Киеве после Февральской революции Марии Фёдоровне и княгине Ольге стало просто опасным, по улицам бродили толпы вооружённых революционеров, дезертиров и выпущенных из тюрем зеков, полиции не было. На фронте резко упала дисциплина. Врачей не слушались, солдаты им хамили, обсуждали приказы начальства и часто им не подчинялись. И когда однажды, вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну не пустили в госпиталь, причем сделано это было в грубой форме, Романовы, мать и дочь решили уехать в Крым.

В Крыму…

После октябрьского переворота все Романовы, кроме семьи Куликовских, были арестованы. Жену полковника Куликовского власти не считали членом Императорского Дома. «Никогда бы не подумала, что так выгодно быть простым смертным», — шутила Ольга Александровна. Обстановка в стране обострялась. В 1917 году родился её первый сын Тихон, к тому времени Ольга Александровна находилась в Крыму, в Ай-Тодоре. Императрица Мария Фёдоровна так написала об этом: «Временами, когда кажется, что уже невозможно всё это выносить, Господь посылает нам нечто вроде лучика света. Моя милая Ольга родила baby, маленького сына, который, конечно же принёс в моё сердце такую неожиданную радость…». В 1918 году Тимофей Ящик – телохранитель Марии Фёдоровны вывёз в свою станицу Новоминскую дочь императрицы, младшую сестру Николая II великую княгиню Ольгу Александровну. В его хате дочь Александра III родила в 1919 году своего второго сына Гурия.

«…Тихон, старший сын (Ольги Александровны – прим. автора), мой дядя, назван в честь святителя Тихона (Тихон Задонский, епископ Воронежский и Елецкий, православный просветитель XVIII века). А Гурий, младший сын (Ольги Александровны — прим. автора), — в честь Гурия Панаева, одного из трёх братьев-офицеров, с которыми великая княгиня Ольга была хорошо знакома в годы Первой мировой, когда работала сестрой милосердия в госпитале. Гурий отличался удивительным благородством и преданностью офицерской чести. Все три брата погибли на фронте…», — вспоминала Ксения Куликовская-Нильсен — правнучка императора Александра III и внучка сестры императора Николая II.

Княгиня Ольга Александровна с семьёй и её мать — Мария Фёдоровна воссоединилась в 1920 году в датском городке Видер.

«Мне не верилось, что я покидаю родину навсегда. Я была уверена, что ещё вернусь, – вспоминала Ольга Александровна. – У меня было чувство, что моё бегство было малодушным поступком, хотя я пришла к этому решению ради своих малолетних детей. И всё-таки меня постоянно мучил стыд».

Живя уже в Дании, Ольга Александровна вела обширную переписку со старыми друзьями, с офицерами Гвардейского экипажа, членами Царского конвоя, кирасирами, ахтырцами, стрелками Лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка и многими другими соотечественниками. Там же в Дании был по-настоящему оценен её художественный талант.

В Канаде в доме своего шефа-княгини Ольги Александровны, в 1951 году ахтырские гусары отмечали 300-летний юбилей полка. Старые офицеры съехались со всех концов мира, т.к. Ольга Александровна до последнего дня своей жизни оставалась опекуном для старых ахтырцев. По этому случаю была выпущена памятная медаль, а Великий Князь Владимир Кириллович пожаловал старшему в то время ахтырцу (ротмистру Ильяшенко) носить свой вензель 1-й степени. Великая Княгиня Ольга Александровна скончалась 24 ноября 1960 года в возрасте 78 лет, через 2 года после своего мужа и была похоронена на русском кладбище North York в Торонто рядом со своим горячо любимым мужем Николаем Александровичем Куликовским. На Её похороны прибыли все живые на то время ахтырцы. Одним из них был Алексей Гернгросс, который так вспоминает об этом скорбном событии: «…Я был один из тех, кому судьба уготовила горе хоронить своего обожаемого Шефа. Мне выпала честь покрыть Ея прах овеянным боевой славой Штандартом. Были вместе и прах обожаемого Шефа и целовали в лоб свою полковую Даму. У гроба стояли четыре седых ахтырца и плакали. Господи, упокой чистую непорочную душу рабы Твоей Ольги».

Первая мировая война (28 июля 1914 — 11 ноября 1918 гг.) — первый военный конфликт мирового масштаба, в который было вовлечено 38 из существовавших в то время 59 независимых государств. Около 73,5 млн. человек были мобилизованы; из них убиты и умерли от ран 9,5 млн., более 20 млн. ранены, 3,5 млн. остались калеками.

Евгений Татарников

_____________

Источники:

1.Из книги «Августейшие сестры милосердия» Н.К. Зверев, Издательский дом «Вече», 2006

2.Фронтовые письма княгини Ольги Александровны

3.Тимофей Ящик «Рядом с императрицей» Воспоминания.

4.Постернак А.В. Очерки по истории общин сестер милосердия. М., 2001. С. 245..

5. Вырубова А. Воспоминания. М., 2012. С. 124-125.

Фото из открытых источников