На сцене на Чистых прудах поселились герои Хармса. Анекдотические персонажи из рассказов главного обэриута заставляют зрителей смеяться, хохотать, удивляться и поражаться, но чему?

Сам Даниил Хармс писал: «Меня интересует только жизнь в своём нелепом проявлении. … я вполне понимаю и уважаю: восторг и восхищение, вдохновение и отчаяние, страсть и сдержанность, распутство и целомудрие, печаль и горе, радость и смех».

Александр Марин к этой постановке шёл долго. Он ставил Хармса в других странах, но знал, что и в России это сделать необходимо. «Наконец, мне показалось, — говорит он, — что пора — подрастает новое поколение, что можно попробовать сочетание опытных артистов и этой молодой наглости. Мне кажется, это история для сегодняшнего дня».

Хармс — не тот автор, которого принимают сразу и безоговорочно. «Сначала у меня был категорический протест, — признаётся актриса Наталья Качалова, — неприятие было колоссальное. Всё отрывается, отрезается, все падают, разбиваются… Но бесконечные пробы, огромное количество труда сложность превратили в приятие».

И это, пожалуй, самое ценное, что не мыслеформами, а пробами, пробами, пробами к подступающим озарениям.

«Кроме рассказа «Бабушка» я поначалу не понял ничего, — продолжает актёр Игорь Петров. — Как это играть? Как в этом неправдоподобии существовать? Подумал: «Если это не будет смешно, то просто смерть». Конечно, бесконечное доверие режиссёру — он ведь точно знает, куда ведёт. И ещё — некая отстранённость на время. На две недели выпал из репетиций, потом вернулся — ребята сделали некую канву, но пока не осознают, а я пришёл и увидел…»

А смешно действительно до упаду — череда красивых талантливых невероятностей. И, кажется, в темпе, предложенном режиссёром, за собой самим не уследить. Но тем быстрее щелчок за щелчком в сознании, открытие за открытием.

Тот посыл, что человек из зала даёт артистам, и зрителей тоже невольно побуждает идти вглубь событий, а потом и вглубь самих себя. И открывать там такое, что просто ого-го!

Так ли уж далёк абсурд от жизни? Или она и есть абсурд? Так ли он смешон? Над чем смеёмся? Или бурно радуемся собственной обнажённости души?

Для самого Хармса суть этих историй не правдоподобие, это — правда или даже больше, истина с открытыми глазами, которую он видел и в ней существовал. Хирург тоже срывает повязку одним рывком — за секундой пронзительной боли время порой теряет смысл, а вне времени мы приближаемся к тайне. «И безумие этого человека, — считает Марин, — оно чистое, не показное, не для того, чтобы рассказать какой он странный. Вот такой, какой есть».

И о чём он, этот «Малгил»,  таинственная книга жизни? «Эта книга такова, что говорить о ней надо возвышенно, — писал Хармс. – Даже думая о ней, я снимаю шапку…»

Свои спектакли в «подвале» Марин всегда сдавал Табакову. «А на этот раз было тяжело, — говорит режиссёр, — оттого, что не услышу его критики. Постановка всегда сдаётся на эмоциях, стараешься защитить всё, что ты сделал. А сейчас замечаний учителя не хватает, больше нет возможности оглянуться и почувствовать ту самую поддержку или правильный совет…»

Но зато живёт Театр Табакова и его ученики от мала до велика. И все выросли, в одну минуту.

«Рассказы Хармса — абсолютно театральный материал, — считает Марин. – Молодым артистам, что делают первые шаги,  он просто необходим. Их надо вывести в то, что Олег Павлович называл «правдоподобие невероятного», показать, что жизнь наша хармсовская и есть – события с непривычной логикой. А в просторе творческого безумия из бредовых идей могут рождаться абсолютные бриллианты».

Наталья Косякова

СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ

Денис Парамонов и Юлиана Гребе

Дмитрий Бродецкий и Наталья Попова

Наталья Попова, Анастасия Богатырёва, Алёна Гончарова и Александр Фисенко

Павел Ильин и Никита Уфимцев

Артур Касимов, Наталья Качалова и Анастасия Богатырёва

Фото Ксении Бубенец