Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив.

Это и есть счастье.

Иван Бунин

Вы делитесь своими мечтами с друзьями? Конечно, да? Если они настоящие… А как угадать сразу, друг настоящий или нет? Вдруг не совсем, или того хуже – совсем не настоящий? Говорят, о чём мечтаешь, никому рассказывать нельзя. Иначе мечта не исполнится. Не потому ли, что её могут банально… украсть? Мечта же не предмет, чтобы её взять и унести, скажете вы, и будете правы! Но тем не менее… Известны и такие случаи. Тут без магии не обходится. Не успеешь оглянуться, как твоя мечта исполнилась у кого-то другого. Кто, казалось бы, совершенно об этом не мечтал. Знакомая ситуация? То-то! Как в истории, которую я хочу рассказать. Она о том, что мечты разными бывают. Но обо всём по порядку….

***

Раннее утро — волшебное время суток. Город медленно просыпается, сбрасывая бархатное покрывало ночи цвета горького шоколада. Приоткрывает веки тяжёлых плотных штор, распахивая освещённые тёплым электрическим светом глаза-окна квартир,  где уже проснулись, но ещё не вышли из дома. А ты только возвращаешься домой после весёлой вечеринки, полной грудью вдыхая прохладный, чистый утренний воздух, наслаждаясь прелестью пустынных улиц.  Весной каштаны всегда «зажигают» цветы-свечи, акация кружит головы сладким, пряным ароматом соцветий. Летом вековые акации и каштаны вдоль дорог и тротуаров заботливо укрывали тебя от палящего южного солнца в кружевной тени своих веток.  Сейчас, осенью радуют глаз разноцветьем оранжевых, жёлтых, красных и ещё зелёных листьев. Не за горами зима, когда ветви покроются пышными снежными шапками, а пушистый белый ковёр на тротуарах на рассвете ещё чист и ровен, не вытоптан подошвами сапог, ботинок, валенок, галош… Днём в спешке и суете вечно спешащей куда-то толпы не разглядеть красоты вокруг. Тебя безликой, неодушевлённой частицей подхватывает и уносит от созерцания прекрасного хаотичное броуновское движение прохожих. Только на рассвете город принадлежит тебе! Весь. Готовый раскрыть все свои тайны и секреты.  Лохматые дворники и дворничихи с огромными мётлами добрыми сказочными волшебниками, как будто совершая магические пассы, колдуют на улицах, выметая мусор и опавшие листья, словно материализовавшееся вселенское зло. Город, подобно кокетливой красотке, прихорашивался, готовясь к новой встрече с жителями. И ты первый, кого он встретил во всей своей красе!

Счастливый, по улицам родного городка быстро-быстро шагал студент. Нужно было забежать домой, переодеться и мчаться на лекции в университете.  Его шаги гулко повторяло эхо, имитируя интенсивность дневного людского потока, словно передразнивая его. Позже эхо глохло, пряталось, будучи не в силах перекричать и повторить все звуки уличной многоголосицы.  Молодой человек по имени Виталий с копной непослушных, вьющихся волос, в недорогой ручной вязке свитерке и модных потёртых джинсах остановился у разрисованной граффити секции бетонного забора какого-то завода, недалеко от его дома. Рисунки по приказу заводского руководства нещадно закрашивались белой краской, но художники тут же заполняли эти «холсты» новыми сюжетами, персонажами, популярными в подростковой среде лозунгами…  Студент с интересом следил за сменой «полотен» на этом стрит-артовском вернисаже. Накануне неизвестный художник изобразил ярко-красную кружку кофе и сопроводил «натюрморт» подписью «Утро всегда начинается с кофе, даже если оно начинается в четыре часа дня». Виталий непроизвольно посмотрел на часы, приподняв запястье левой руки. Было почти семь утра, и он был бы не прочь взбодриться чашечкой ароматного, дарящего силы напитка. Вздохнув, он направился к своему подъезду. До начала лекций минут 40. Успеет…

До окончания университета и получения диплома оставалось чуть более полугода. Начало девяностых. Рухнул Союз. Рубль стремительно падал, накопления обесценивались. Не то чтобы отложить на «чёрный день», до конца месяца денег катастрофически не хватало, и Виталий устроился корректором в редакцию городской газеты. Занят несколько дней в неделю, перед выходом многотиражки, а ставка полная. Удобно. Благо, статус отличника на филфаке позволял периодически «прогуливать» лекции. Преподаватели знали, что многие студенты вынуждены подрабатывать, особенно старшекурсники, которые либо уже создали семью, либо готовились к этому. Виталий принадлежал к числу вторых.

Его избранница, однокурсница Ангелина, должна быть уверена в нём, своём будущем муже. Это броская, харизматичная брюнетка с тонкими чертами лица, восточным миндалевидным разрезом карих глаз, хрупкой, точёной фигуркой. Стройная, изящная, гибкая, вызывающе красивая… Не ангел, а бесёнок, и друзья в шутку называли её Геллой, как героиню романа Булгакова «Мастер и Маргарита», которым зачитывались, о котором  спорили, вспоминая прошлое и настоящее человечества, философски проводили между временами параллели. Разумеется, эффектная Гелла достойна самого лучшего. А лучшее требовало денег. В редакции платили немного, зато стабильно. Немаловажный плюс для времени тотального дефицита выплат.  Гелла, как и подобает знающей себе цену красотке, позволяла Виталию любить и баловать себя.  А он был счастлив, что его знаки внимания охотно принимаются ею. Сейчас же после бессонной ночи для полного счастья не доставало  чашечки бодрящего напитка. Такой же, как на рисунке. Яркой. Красной. Согревающей. Виталий почти подошёл к дому, где жил, когда его окликнул незнакомый девичий голос:

— Молодой человек, не проходите мимо!

Виталий оглянулся и   увидел… ожившую кружку кофе. От неожиданности он не сразу понял, что это девушка-промоутер в костюме кофейной кружки.

— Вы это мне?

— Конечно, вам. Больше здесь никого нет. А вас, как первого посетителя нашей кофейни сегодня, хочу угостить кружечкой нашего фирменного кофе, — радостно верещала громадная кружка, — мы открылись вчера.  Видите, вывеска «Чайкофский»? Заходите! Наши бариста варят лучший кофе в городе!

— Даже так? Непременно зайду. И не один. Обещаю! Мммм… Какой аромат! Вкусный кофе!  Спасибо!

Виталий не верил собственному счастью. Рисунок-то волшебным оказался! Картонная непроливайка с фирменным логотипом кофейни в его руке убеждала:  случившееся ему не приснилось. Его мечты о кофе материализовались каким-то чудесным, необъяснимым образом.

С тех пор, проходя мимо, он обязательно останавливался у секции забора с граффити, любовался новыми композициями, читал максималистские лозунги протестующих подростков. Происходящее Виталию тоже не нравилось. Но что он один мог изменить? Это только в сказках один в поле воин. В реальной жизни всё далеко не так. Или всё-таки воин? Что сделал он, кроме того, что болезненно переживал развал всего, что было дорого, во что верил, на что надеялся… Ничего… Жизнь катилась по наклонной с молчаливого согласия общества. Его в том числе!  Виталий был очень недоволен собой. Рисует же кто-то эти «варварские картинки» … Как будто не граффити оживало раз за разом, а пугающая реальность застывала на «холсте» бетонной секции забора в виде жутких, агрессивно оскалившихся инопланетных чудовищ.

Но однажды граффити, не изменяя законам жанра, впечатлило его романтичностью. Два хищных змея-дракона переплелись в форме сердца, пристально  глядя в глаза друг другу. Виталий улыбнулся. Рисунок напомнил ему Геллу: такая же гибкая, изящная, страстная и хищная. Он понимал, что за такую женщину нужно бороться, постоянно доказывая ей, что он лучший. Но именно это и привлекало в ней. Доступное не интересно. Виталий невольно поймал себя на мысли, что это граффити – знак свыше, что он с Геллой создаст такой же крепкий сердечный союз, как на картинке, и они вечно будут счастливы вместе. Догадка настолько поразила и взволновала его, что он поспешил поделиться эмоциями с другом, однокурсником Толяном.

Толик — единственный, невероятно избалованный ребёнок из семьи потомственных торгашей и спекулянтов, которых в 30-е сажали без права переписки и расстреливали, в 70-е сажали по статье, а в суматошные 90-е стали уважительно величать коммерсантами. Он с малых лет ни в чём не испытывал нужды и был очень завистлив.  Всё самое лучшее должно быть только у него, и ни у кого больше! Виталия в друзья он выбрал по тому же принципу. Как лучшего, но бедного студента. Не без корысти. Такой друг и на экзамене выручит, и в жизни полезен. Гелла Толику тоже нравилась как первая красавица на курсе. Но она выбрала Виталика. По тому же принципу – как лучшего в группе. Впрочем, студентами они будут не вечно, и практически нищий отличник Виталий после окончания универа потеряет преимущество. Гелла быстро потеряет к нему интерес. Даже отбивать не придётся.

Толик великодушно прощал друзьям обидные шутки в его адрес про «из Толика вышел весь толк» или «в Толике таланта толика». Придёт время, эти умники ещё будут работать на него, на его имидж, статус и могущество. Виталика, конечно, он возьмёт своим первым заместителем. Нужно ж ему чьи-то умные идеи принимать и выдавать за свои. Поди поищи такого дурака.

Но сегодня умный друг нёс какую-то лабуду про оживающие картинки на заборе, про знаки свыше, про магию и волшебство… Втюрился чувак, а влюблённому что только не померещится. Всюду свою Геллу видит. Даже в змее она ему привиделась… Во чудак!

— Ты тоже обязательно должен увидеть это граффити! Я не знаю, кто автор этих рисунков, но он гений, это точно, — Виталий взахлёб делился с другом переполнявшими его эмоциями.

— Хм… Даже самому интересно стало. Впервые слышу, чтобы в змее свою пассию кто-либо увидел. Надо, надо посмотреть на эту чудо-рептилию…

— Это не обычная змея. Из рода драконов. Фэнтези. Читал?

— Ну, конечно! Кто сейчас не увлекается фэнтези? Хочется увидеть твоих чудо-змей воочию.

— Тебе понравится, Толян! В картинке столько драйва, жизни, страсти… Как в нас с Геллой.

После лекций друзья отправились к заветной секции заводского забора. По дороге Виталий рассказывал, каким невероятным образом в его жизни вдруг оживали рисунки именно с этого «полотна». Очевидно, выполненные рукой одного неизвестного мастера.

— Лишь бы граффити закрасить не успели, — переживал Виталий, — с варварством они борются, идиоты. Да такими шедеврами весь город нужно украсить! Скептический настрой Толика как ветром сдуло, как только он увидел потрясшее воображение его друга граффити.

«Да это же мы с Геллой! – ошарашенно молчал Толик, — какой оскал! Какое противостояние! И в то же время единство. Единство интересов, взглядов, жизненных ценностей… Да, это мы с Геллой! Два хищника, которых интересуют только деньги, только выгода, только собственное превосходство над другими…  Виталик слишком добр и великодушен для хищника, обременён моральными принципами. Гелла такого совестливого «змеёныша» проглотит и не заметит».

Виталий оценил восторг во взгляде друга, не сводившего с рисунка глаз.

— Я знал, что тебе тоже понравится! Невероятно красиво, правда?  А самое прикольное, эти образы оживают! Не буквально оживают, конечно. Просто вдруг в моей жизни появляется то, что я видел здесь, о чём всегда мечтал.

— Я сначала тебе не поверил. Думал, ты умом тронулся на почве любви и страсти. Но ты прав! Эта картина как живая. Так всё натурально изображено…

— Дело не в том, как это нарисовано. Рисовал волшебник… Волшебно талантливый художник, — поправил себя Виталий, перехватив обеспокоенный взгляд друга.

***

Прошла зима. За нею весна. Виталий лучше всех на курсе защитил диплом и готовился к сдаче выпускных «госов». Без пяти минут готовый специалист! Учитель русского языка и литературы в школе. С мизерной зарплатой, которую к тому же регулярно задерживали. Лекций уже не было, и он стал чаще бывать в редакции. Он приходил сюда ближе к обеду. Раньше не имело смысла. Здесь кипела жизнь. Сюда слетались самые интересные новости, и он узнавал многое одним из первых. Только здесь силой печатного слова боролись с несправедливостью, и Виталий ощущал себя рыцарем, совершающим благородные поступки во имя Прекрасной Дамы Ангелины. Он был уверен, что она очень им гордится, ведь он старается изменить этот мир к лучшему. Виталий собирался сделать ей предложение руки и сердца и, не сомневаясь в том, что они созданы друг для друга и будут вместе вечно, не торопился вести избранницу в ЗАГС. Однажды возвращаясь домой, он увидел на секции забора новый рисунок: сердце в форме гранаты с сорванной чекой и горящей свечой-артерией… А в правом верхнем углу два переплетённых обручальных кольца, словно оборванные звенья одной цепи. В груди похолодело от нехорошего предчувствия.

«Снова маг-граффитист поразительно точно чувствует моё настроение, мои мысли, мои чувства… Как будто специально для меня рисует, — думал Виталий, рассматривая детали нового, на этот раз цветного граффити, — живу как на пороховой бочке. Того и гляди рванёт. Весь на нервах. Устал я за эти полгода… Поскорее бы уж получить этот никому не нужный сейчас диплом! Поскорее бы всё закончилось…»

Изображение взрывоопасного сердца изменило его настроение и планы. Виталий вернулся на пару кварталов назад, зашёл в цветочный ларёк на главной улице города, выбрал роскошный букет розовых лилий и направился к дому возлюбленной. Он решился сегодня же сделать предложение Гелле.

— Привет, трудяга! К кому это ты с таким букетом намылился, а? – Виталий узнал голос Толяна и обернулся.

Неторопливо, под ручку к нему подходили Толик с Геллой.

— А я как раз к тебе… Держи, это для тебя… — почему-то растерялся Виталий, протягивая девушке цветы.

Нехорошее предчувствие становилось более ощутимым, обретало форму, название. Кажется, это ревность…

«Глупости какие… Они же оба мне ближе и дороже остальных…» — Виталий гнал прочь нехорошие мысли.

— Спасибо за поздравление! – Гелла светилась от счастья, принимая лилии, — Не думала, что именно ты меня первым поздравишь. Откуда ты узнал? Мы с Толиком никому об этом не говорили.

— «Мы с Толиком»?! С чем поздравить? Что узнал?  — спрашивал озадаченный Виталий, опасаясь услышать ответ на свои вопросы и предугадывая их.

— А я решила, Толя тебе, как лучшему другу, всё уже рассказал.

— Нет. Толян ничего мне не рассказывал. Да что случилось-то?  — нервы влюблённого сдали.

— Мы с Толей заявление в ЗАГС сегодня подали. Через неделю распишемся.

— Через неделю? Так быстро?

— Отец всё устроил, — осипшим голосом объяснил Толик. Он знал о чувствах друга к Гелле и понимал, что сейчас с ним происходит. Поэтому, желая смягчить удар, поспешил добавить, — свадьбы не будет. Мы, как дипломы получим, в Испанию улетаем. Отец в Мадриде филиал своей фирмы открывает. Мы там работать будем.

— Это же здорово! – Виталий попытался сложить губы в улыбку, но у него это плохо получалось. Выходила лишь презрительно-скептическая гримаса. — Поздравляю! Действительно, есть с чем….

Зло рассмеявшись и забыв попрощаться, он пошёл прочь от тех, кого ещё пять-десять минут назад считал близкими людьми. После родных, конечно.

Так вот в чём заключалось предсказание магического символа сердца-гранаты! Рвануло, и рвануло так, что испепелило святое – любовь, дружбу, честь, достоинство, совесть… Взрывом эмоций разворотило, казалось бы, незыблемую шкалу ценностей, поменяв позиции местами.

«Залог счастья не в том, насколько ты умён и талантлив, а насколько ты богат, — философствовал Виталий, в одиночестве прогуливаясь по ночному городу, который, устав от дневной суеты и желая отдохнуть, прятался от редких прохожих в глубине полупустых улиц и переулков, — Если Гелла сделала такой выбор, то выбрала она не Толяна, а его деньги. А если завтра он лишится своих капиталов, то Гелла тоже его бросит? Как меня, когда я перестал быть нужным… Фу, как мерзко… Обидно, конечно, что у меня только что украли любовь. Было ли это любовью? Существует ли она в мире? Или это не более чем выдумка таких же романтиков, как я?»

На душе полегчало. Немного, но настолько, насколько нужно, чтобы отпустить ситуацию, вернуться домой и продолжать жить.

У дома его ждал растерянный Толик.

— Виталь, ты извини, что так вышло, — неуклюже оправдывался он, —  Гелла мне тоже всегда нравилась, но я знал, что она в итоге меня выберет, и просто ждал своего часа.

— То есть? Ты понимаешь, что по факту выбрали не тебя, или не столько тебя, сколько твои деньги, и считаешь это для себя приемлемым?

— Господи! Мир давно изменился, а ты не хочешь этого признать и продолжаешь цепляться за устаревшие принципы, которые были актуальны разве что во времена наших дедов. Или даже прапрадедов. Да и тогда состояние жениха ключевую роль играло. Если верить той же классической литературе, которую мы с тобой пять лет в универе изучали.

— Тебе-то она зачем? Будешь своим клиентам лекции за дополнительную плату читать?

— А ты думаешь, твой диплом русского филолога тебя здесь, в России прокормит? Сомневаюсь. Поэтому хочу тебе хорошее место предложить. Как лучшему другу. Мне помощник в фирме нужен. Лучше, чем ты, я вряд ли кого найду. Соглашайся! Зарплата в баксах. Вовремя. Загранкомандировки. Ты этого достоин.

— Спасибо, я как-нибудь сам…

— Ты из-за Геллы на меня злишься?

Виталий горько рассмеялся.

— Рисунок-то тот на самом деле предсказанием оказался. Да я неверно его истолковал. Пригрел на груди двух подколодных змей, которые образовали сердечный союз… Вы стоите друг друга.

— Ты можешь отрицать очевидное, но причина твоего негатива в том, что выбрали не тебя… — парировал выпады друга более удачливый поклонник роковой брюнетки.

— И слава Богу! Я бы не хотел, чтобы моё состояние ценили больше, чем меня самого. Поэтому, если честно, не могу сказать, что рад за тебя.

— Важно, что я сам за себя рад. А моё предложение остаётся в силе. Передумаешь, пиши. Электронную почту знаешь. Жду!

***

Прошло ещё несколько лет. Около двадцати. Виталий устроился в ту самую редакцию, где работал студентом. Вскоре занял пост ответственного секретаря, потом редактора.

Однажды на встрече выпускников университета он снова увидел бывших студенческих друзей. Ставшую ещё более фактурной и эффектной Геллу и растолстевшего  до размеров шара  Толика. Ангелина и Анатолий — так сейчас к ним обращались бывшие однокурсники. Не просто уважительно — с придыханием…

— Вижу, твои мечты сбылись. Уважаемым человеком стал, — похвалил Виталия заметно округлившийся дон Анатолий. – Мог бы лучше устроиться. Кстати, моё предложение по работе ещё в силе.  Хоть завтра возьму тебя руководителем пиар-отдела.

— А давай! – подыграл ему Виталий, — хоть сейчас готов. Времена изменились. Надоело всё… Надоело сплошное вранье печатать, народ дурить.

— Принято! – расплылся в довольной улыбке успешный испанский бизнесмен. – Надеюсь, старые обиды забыты?

— Да не было никаких обид. Всё сложилось так, как должно было сложиться.

— Завтра зайди в офис. Сразу же всё и оформим.

***

Прошло ещё лет пять. Виталию удалось вывести из кризиса предприятие университетского друга. При этом обществу было не известно его имя. Зато фамилия Толика гремела, пополнив списки миллиардеров. Он жил в своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая. Тогда как серому кардиналу успеха фирмы катастрофически не оставалось времени на себя. Виталий забыл, что такое правильно и вовремя питаться, читать, философствовать, мечтать… Словно проживал не свою, а чужую жизнь. Он не женился. Так и не смог поверить в искренность женщин. Не разбогател, работая на ставку. Толик определил ему зарплату чуть больше той, что он получал раньше, и не собирался её повышать. Раз друг не просит, значит, его всё устраивает. Но просить Виталий не привык. Считал это унизительным. Он не испытывал нужды. Но всё равно его не покидало ощущение, что он не живёт, а выживает, вынужденный приспосабливаться, будучи не в силах позволить себе то, о чём мечтал.

Однажды, встречая карету скорой помощи, которую вызвал больному престарелому отцу, Виталий вновь оказался у магической секции заводского забора. Здесь он не гулял с юности. Проезжал мимо, погружённый в рабочие проблемы. Плиты по-прежнему были исписаны граффити. Но теперь их никто не закрашивал, и поверх выцветших просматривались более яркие, новые композиции. Их нарисовали юные художники разных поколений.  Любопытно, сохранило ли свою чудодейственную силу то самое бетонное полотно? Что на нём изображено сейчас?  Виталий с волнением подошёл к нему и прочитал: «Жизнь смертельно опасное заболевание со 100% летальным исходом»…

«Так и есть, — грустно улыбнулся Виталий, — мы все обречены… Неужто это знак того, что отец умрёт? Он так любит жизнь… Он смог найти себя, смог состояться в этой жизни. Без миллионов, связей, атрибутов сытой богатой жизни, тешащей самолюбие мишуры… А я?  Я забыл о себе, о своих талантах. Продвигаю чужое и чуждое. Я продался за гроши по сравнению с получаемой компанией прибылью… Получаемой благодаря моим усилиям в том числе. Я в очередной раз   обокраден и обманут. И уж если смерть пришла собирать урожай, пусть забирает меня… Я так больше не могу и не хочу жить…»

От суицидальных мыслей его отвлекло жужжание смартфона.

«Неужто отец не дождался помощи врачей…», — сердце Виталия сжалось от боли.

На дисплее высветился международный номер секретаря в центральном испанском офисе. Отпустило.

— Да, слушаю, — зло ответил он. Неужто его не могут оставить в покое хотя бы в эти, очень важные для него минуты?

— Виталий Иванович, у нас беда. Анатолий Семёнович скоропостижно скончался, — растерянно сообщила ему секретарша.

— Что? – Виталий не поверил своим ушам. – Как же так? Толик не болел… Жить бы да радоваться на свои миллиарды…

— Врачи сказали, сердечный приступ. Шансов выжить не было. Вас вызывают на Совет директоров, чтобы временно передать Вам его полномочия. Вы завтра успеваете приехать?

— Нет, я не приеду. Я ухожу. По собственному желанию. Я так решил, — жёстко ответил Виталий и сбросил вызов.

Сообщение о скоропостижной кончине друга потрясло. Он снова ощутил, что его обокрали. Только на этот раз Толик «украл» у него не любовь, не признание, не состояние, а мечту о смерти…  Граффити снова материализовалось…

Вдали показалась машина скорой помощи. Виталий поднял руку, показывая, что это он встречает бригаду медработников.

— Значит, будем жить! Недаром моё имя «живительный», «жизненный» переводится…

Лариса Есина