«Привет!», — услышала Аня голос в телефонной трубке. С этого «привет» все началось: восхождение к самому небу, прощания на перроне, которые длились часами, его «работа»… Но пока этот мурлыкающий «Привет!» был всем – и голосом, и человеком, пришедшим точно по адресу, и целой вселенной.

«Вика сказала, что вы сегодня идете всеми гулять, — продолжал голос, — я тоже с ней приду. Я видел у нее твои фотографии. Никогда не встречал таких глаз как у тебя, вот, хочу в реальности в них заглянуть», — услышала Аня.

«Ну, Саш, приходи», — все, что смогла она сказать брату своей подруги.

И он пришел. Невысокий худощавый черноглазый брюнет, прожигающий своим взглядом душу насквозь как зажженная сигарета лист бумаги. И он заглянул. Нет, он прыгнул с трамплина и ушел в голубизну Аниных глаз с головой. И все сразу стало понятно. Полгода назад он увидел глаза на фото, в которых ему суждено утонуть и воскреснуть.

Вика, Саша, Андрей, его младший брат Леша, его девушка Инна и Аня сидели за столиком для заядлых картежников и выпивох возле Аниного дома. Андрей вяло перебирал пальцами струны гитары.

— Ты что, пытался покончить жизнь самоубийством? — Аня внимательно рассматривала правую руку Саши. Глубокие рубцы вились бордовыми змейками по его смуглой руке.

— Нет, что я больной, что ли? – усмехнулся тот. Это у меня просто кот сиамский жутко злой, зараза. Пару раз приходилось возить его в ветеринарку, вот он меня и подрал. Можно? – он обернулся к Андрею и протянул руку к гитаре.

Тот покорно передал ему инструмент.

— Что спеть? – спросил Саша.

— Как молоды бы были! – запрыгала на месте Вика. – Или «На небе вороны», «Ну или Жанна из тех королев…»

— Ладно, — усмехнулся Саша. – Спою.

И он спел. И «Как искренне любили…», и «Под небом монахи», и «Жанну…». Он пел, пока не стемнело, и его голос дурманил и кружил голову Ане, обволакивал теплым коконом Вику, кромсал молниями ревности Андрея и приковывал взгляд к грифу гитары Лешу и Инну, которые только-только осваивали азы уличной магии.

— Я провожу? – Саша встал с лавки и протянул руку Ане, когда все засобирались домой, под привычным сиянием звездного неба, поглаживающего и серебрящего макушки их голов.

И только у самой двери Аниной квартиры Саша отпустил ее руку. «До завтра?! Ты ведь поедешь с нами на пруды отмечать день рождение моей любимой сестры?» — спросил он с загадочной улыбкой чеширского кота.

«Конечно», — искренне улыбнулась в ответ Аня.

Завтра началось для нее рано чашкой черного кофе и гренкой. Ее мучил страх и любопытство. А что если?… А что если все получится с этим загадочным голосом, с этими странными руками, испещрёнными шрамами, с этими глазами, дырявящими тебя насквозь? А что если да? Но ведь он после завтра уедет в свой город, и не останется и звука его «Анны из тех королев…»

На берегу прудов было жарко и летали комары. Ребята спасались от них в водах озера, нагретого за целое лето. Начало сентября выдалось на редкость теплым. Инна хлопотала у мангала, жарила сосиски, Леша развалился на покрывале в тени ив и бренчал на гитаре знакомые мотивы, а Саша, уже не стесняясь ни друзей сестры, ни внимательного обеденного солнца, взял Аню на руки и кружил в воде. «Если» случилось. Оно произошло еще вчера и сутки спустя Саша просил сестру сфотографировать его с Аней так, будто они уже были помолвлены.

Множество фотографий этого дня россыпью лежали у Ани на столе, а она, закрыв лицо руками плакала, и россыпь ее слез разлеталась на еще вчера сделанные новые фотоснимки. Саша уехал, но обещал писать письма и приехать так скоро, как только сможет. И теперь уже не на день рождения сестры, а к ней. К Ане.

Телефонный звонок заставил Аню выползти из-за стола и поднять трубку.

«Привет! – торопливо начал голос Андрея. – И долго ты будешь отшельницей сидеть в своей конурке и оплакивать малознакомого Жигало? На что он тебе? У тебя есть я. Пойдем погуляем, я тебя быстро утешу».

«Андрей, — выдохнула Аня в трубку, — мы с тобой расстались еще в начале марта, а ты до сих пор считаешь меня своей. Все между нами закончилось. И хватит на эту тему», — бросила трубку.

Звонок в дверь заставил Аню вздрогнуть. Неужели он так быстро преодолел расстояние от своего телефона до ее двери?  Открыла, даже не посмотрев в глазок.

«Доставка цветов», — лаконично объяснил юноша, возникший, словно Воланд из воздуха, перед Аниной дверью.

«Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали», — прочла Аня на открытке. Подпись: «Саша».

«Спасибо», — сдерживая ликование, ответила доставщику цветов девушка и, приняв огромный букет роз, закрыла дверь. С минуту она еще стояла, вдыхая сладкий южный аромат с закрытыми глазами в темном коридоре. «Я люблю тебя», — стучало кровью в темечках. – Я люблю тебя, — шепнула она пурпурной розе.

Саша приехал через две недели на выходные. Субботнее утро опаляло зноем, голова кружилась от цветущего под окнами жасмина, хотелось ввысь, в голубое, чуть приправленное облаками, как капучино пенкой, небо.

Вика предложила брату и подруге залезть на крышу соседней многоэтажки – чердак и вход на крышу там был открыт.

Миновав серые пухлые чердачные трубы, и поднявшись еще по одной крутой лестнице, они оказались на раскаленной крыше. Гудрон плакал смолой, солнце кусало за бока, плавило воздух. Ребята расположились в тени одной из будок на покрывале. Достали пакет с абрикосами, коробку подтаявшего мороженного и бутылку совсем теплого кваса. И все это казалось им амброзией уже потому, что ели они вместе, смеясь без причины и подставляя торчавшие из-под маек голые плечи раскочегарившемуся сентябрьскому солнцу.

«Закрой глаза и дай ручку», — приказал Саша Ане. Та покорно протянула ему раскрытую ладонь. Через мгновение на ее безымянном пальце блестело золотом и кровавым триллионом граната кольцо.

Аня открыла глаза. «Боже, как красиво! Спасибо!» — не умея выразить свое восхищение задохнулась она.

— Это ты предложение что ли делаешь? — вклинилась сестра.

— Нет, это просто на память, — коротко ответил он. — Но обязательно сделаю, когда придет время. – и, если никто не против, я – за шампанским, — улыбнулся он.

Девушки остались вдвоем.

— Откуда у него деньги на все это? – удивилась Аня, больше обращаясь к высокому голубому небу, подсвеченному горячим солнечным диском, нежели к подруге.

Но ответила именно она.

— Родители у него не богатые, папа – бухгалтер в какой-то мелкой конторке, мама работает по сменам на ТЭЦ. – сама с собой заговорила Вика. – Чтобы он где-то подрабатывал, я тоже не в курсе, он мне не рассказывал… В общем, не знаю. Да и какая разница, подруга? Тебе разве плохо? Цветы чуть не каждый день шлет, кольцо, вот, подарил. Радуйся, чего голову забивать?

— Ему семнадцать. Откуда деньги, Вика? – встревоженно привстала с покрывала Аня. — У наших одноклассников, как ни крути, а таких денег нет, — урезонила она подругу.

— Они и на два года младше. Вот когда они будут учится на первом курсе какого-нибудь интересного ВУЗа, тогда ты их про деньги и спрашивай.

— И ты мне хочешь сказать, что Саша, первокурсник юрфака, имеет заработки как средней руки олигарх?! – начала злиться Аня.

— Ну, если бы мой брат был олигархом, он бы не на крыше с нами сидел, а на яхте с моделями катался, — засмеялась Вика.

— Да ну тебя, — отмахнулась Аня, — я серьезно, а ты все шутки шутить изволишь.

— Я просто хочу, чтобы ты не парилась. – обняла за плечи подругу Вика. – Мой брат тебя любит, ведет себя как галантный кавалер, и никакого тут криминала нет, не переживай.

— Хорошо… — выдохнула Аня, — давай доедим мороженое, а то оно совсем в кашу превратилось.

Саши долго не было, а когда он пришел с двумя бутылками игристого, виновато сказал: «Искал холодное, весь район оббегал». Бутылки шампанского были распиты двумя часами позже, солнце катилось к закату, как Римская империя со своими золочеными колесницами. Наступала новая эра.

Вика предусмотрительно придумала себе задание дома и оставила Аню и Сашу на крыше вдвоем.

— Я хочу, чтобы ты носила это кольцо, что бы не случилось, — обнял Саша девушку за плечи. Кровавый закат обещал на завтра ветреную погоду.

—  А что может случится? – мокрым цыпленком встрепенулась Аня.

— Много всего или ничего, — уклончиво ответил парень.

— Скажи мне. – Аня повернулась лицом к Саше и ее серьезный взгляд погнал орду мурашек по его спине.

— Хорошо, я скажу. – Саша присел на край крыши. – Тебе одной скажу.

Молчанием они проводили Перунову колесницу за горизонт и встретили мутные осенние сумерки.

— Я угонщик. – Саша отвернулся от Ани. – Вскрываю машины и перегоняю их заказчику. Работаю с другом, Илюхой, он толковый малый, в технике шарит. Я хорошо вожу. Несколько машин в месяц и можно жить безбедно. Но недавно мы угнали тачку не у того человека. Он обиделся и назначил нашей братве стрелку. Что будет дальше – я не знаю. Может, перестреляют нас как котят.

— Нет, не говори так, — заплакала Аня и прижалась к Сашиному плечу. – А как же я? Что будет со мной, если не будет тебя?

— Про тебя никто не знает, так что безопасность я тебе обеспечил, — Саша стер большим пальцем слезинку с Аниной щеки.

— Ты не понимаешь! – вскочила она. – Что я буду делать, если тебя совсем не будет!

— Ну, тише, тише, — он стал гладить ее по волосам, по щекам, стирая слезы, по рукам. — Не все разборки плохо заканчиваются. Может, просто поговорим, сойдемся на какой-то сумме, чтобы дядя не был обижен и разбежимся.

— Когда стрелка? – только и смогла выдавить из себя Аня.

— Во вторник, через два дня.

— Я буду молиться, чтобы с тобой ничего не случилось, — широко раскрытыми глазами Аня смотрела на любимого.

Он сгреб ее в охапку и со всей силы прижал к себе.

— Можно я тебя завтра провожу на вокзале? – шепнула Аня.

— Так автобус рано ведь, в 6.30. – ответил Саша.

— Я приду. – ткнулась она ему в грудь.

На следующее утро они стояли на перроне и встречали рассвет, держась за руки. Аня отпустила руку любимого и сунула ее в карман. Достав серебряную цепочку с кольцом «Спаси и сохрани», она надела ее ему на шею.

— Это колечко мое, тебе оно будет мало, — извинялась Аня, — поэтому я надела его на цепочку и оно будет висеть рядом с твоим сердцем…

Саша стал целовать Анины руки.

— Ты мой самый главный ангел-хранитель, — он стал целовать ее лицо, волосы, глаза. — Я приеду. Я обязательно к тебе приеду.

Автобус подали на перрон, и Саша широким жестом махнул Ане на прощание.

«Я люблю тебя», — шепнул он губами.

«Я люблю тебя!» — ответило Анино эхо.

С понедельника на вторник Аня не спала. Ее плечи подрагивали от слез, губы повторяли слова молитв перед иконами, ноги вскакивали с кровати и несли ее то на кухню, то на балкон подышать ночным воздухом, потом обратно в кровать, и вся она металась в постели, как в бреду. Это и был бред. Ее личный бред в ее размеренной школьной, еще почти детской, жизни. В школу она встала раньше обычного, механически оделась, выпила полчашки черного кофе и пошла на первый урок. Всего их было шесть. И тянулись они так же мучительно, как путь Христа на голгофу.

Оказавшись дома, Аня долго гипнотизировала телефон. «Позвонить-не позвонить?» «Дома он или уже уехал?». К семи вечера она не выдержала и набрала Сашин номер.

Резкое «Да!» бросилось в телефонную трубку.

«Саша, это я, — заплакала Аня, — я не знаю, зачем звоню, ведь в это время ты уже должен уйти, но мне страшно, и я так хотела услышать твой голос…»

«Все в порядке, Солнышко, — подобрел голос в трубке. – Тебе повезло, что ты меня застала, я за свитером забежал. А вообще, мне уже пора. Все будет хорошо, не волнуйся, любимая!»

Трубка заплакала длинными гудками.

Аня долго рыдала, сидя рядом с телефоном. Потом набрала его номер снова. Никто не ответил. Иконы в углу сурово смотрели в ее заплаканные глаза.

После уроков в среду, Аня сбежала с лестницы, перескакивая ступеньки, спотыкаясь и снова набирая скорость. Через несколько минут она оказалась дома. Побросала в рюкзак паспорт, зубную щетку и свитер, и отправилась на вокзал. Рейс в 16.40. Родители еще на работе. Никто ничего не узнает. Зато узнает она. Узнает самое главное – жив ли?

Два мучительно долгих часа в автобусе и вот она уже бежит, не разбирая дороги, по лужам в джинсовых сапогах, промокая насквозь к заветному дому 66, в котором ей скажут. Нет, в котором откроет дверь он сам…

После длинного протяжного звонка дверь открыл Саша. В халате и мохнатых тапках. Долгие объятия и поцелуи. «Все хорошо, он жив», — стучало ее сердце.

— Пойдем покурим? – подмигнул он ей. Аня утвердительно кивнула, принимая поданную ей сигарету. На лестничной клетке грязная желтая лампочка освещала выщербленные полы пролета. Они закурили.

— Было страшно. Мы еще не начали говорить, как эти начали стрелять. Я успел закатиться под наш джип. Стреляли недолго. Двое наших там остались. Илюху затолкали в черную бэху, я уже мысленно с ним попрощался, но через несколько километров они его выбросили… Только кожу с ладоней срезали, ублюдки. Он теперь ходит везде в велосипедных перчатках, типа спортсмен… Он сейчас придет, я ему звонил до твоего прихода. Думал с ним покурить. Ты не особо гляди на его перчатки, не смущай.

Аня молча кивнула.

В подъезде гулко хлопнула дверь. Холод забрался под полы Аниной ветровки. Через несколько секунд на лестничную клетку забрался Илюха. Аня посмотрела на его руки в велосипедных перчатках и отвернулась, сдерживая слезы.

— Ну, что, брат, какие планы на вечер? – улыбнулся он. – Я вижу ты уже занят?

— Давайте «Властелин колец» посмотрим … — заулыбался Саша. – Сказка сейчас каждому из нас как глоток святой воды будет.

Все трое спустились на пролет ниже. Входная дверь за ними закрылась.

Аня вернулась домой на следующий день, опоздав на первых два урока. Родители устроили ей вечером разбор полетов. Мама рыдала о том, что вырастила неблагодарную дочь, сбегающую из дома, папа кричал, что такого хамства в своём доме терпеть не будет и прибьет Аню, если она еще хоть раз вздумает сбежать. Аня, прислонившись к двери шкафа сползла на пол, прикрыла глаза и только ее губы повторяли «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…»

Вызывать гнев родителей Аня не стала. Букеты приходили регулярно, письма пестрели сонетами Шекспира или Сашиными стихами. Дабы не вызвать на свою голову праведный гнев предков, она отпросилась поехать к Саше на выходные. Она знала, что среди недели по вечерам он «работает», пока она учит уроки, а по утрам пропадает в институте, чтобы не огорчать родителей.

И снова два мучительных часа в бензиновом и пыльном угаре. И снова ее джинсовые сапоги мокли в глубоких лужах, пока Аня бежала к заветному дому снова не разбирая дороги. И вот она у его двери. Звонок. Второй. Никто не открывал. Аня нервно позвонила в третий раз. Дверь открыла женщина лет сорока пяти, с короткой модной стрижкой, понурыми плечами и слегка затуманенным взглядом.

— Саша дома? — спросила Аня как можно вежливей.

Женщина словно очнулась от наркотического сна.

— Ты Аня, верно? – вместо ответа спросила она.

— Да.

— Саша много про тебя рассказывал, последнее время только о тебе и думал, все звал тебя во сне…

— Так он дома? – еще раз пришлось спросить Ане.

— А ты, наверное, не знаешь! — всплеснула руками женщина. – И то правда, кто тебе, бедняжке, сообщит… Сашу позавчера забрали в лечебницу. Мы с папой были против, думали обойдемся своими силами, но у него начался бред, он все про какие-то разборки твердил, пришлось вызвать врача и его госпитализировали сразу, сказали острый приступ шизофрении, нужно срочно снимать… – ее плечи затряслись в немом рыдании. – а ведь мы ему деньги собрали за институт заплатить, а вчера куратор группы звонила, сказала, что у нас задолженность… Видать, не донес… Что с ним делать, ума не приложу, ведь с детства этой гадостью мается… Да ты проходи, что ж мы на пороге, — встрепенулась она.

— Нет-нет, я пойду, — растерянно замахала руками Аня. – Мне еще на автобус успеть…

— Но ты уж не бросай его, деточка, — всхлипывала женщина, — он только о тебе и говорил последнее время, все рассказывал, какая ты хорошая…

— До свидания, — Аня торопливо попрощалась и, сбежав вниз по выщербленным ступенькам, выбежала на улицу.

По небу плыли облака, словно пенка в чашке в капучино. Аня закурила. Золотым и кровавым засверкал ее палец под высоким осенним солнцем.

Олеся Ласкателева

В качестве иллюстрации использовано изображение с сайта postel-deluxe.ru