СОСЕДИ

   — Когда же прекратится этот шум?! Целый день одно и то же! – Возмущалась Джазовая ударная установка  соседством с Эстрадными барабанами, – Хорошо, что квартира разделена перегородкой, не то пришлось бы искать новое жильё.

  — Ха, похоже, у соседей непорядок с чувством ритма: то спят на ходу, то несутся как угорелые, – осмеивали эстрадники чуждую им манеру игры. – Разве можно менять акценты так часто?

   Впрочем, дело до спора не доходило. По обоюдному соглашению репетиции проходили по очереди. Гибкий график предохранял от конфликтов. Тем не менее, наедине  каждый давал волю чувствам, утверждаясь в собственной значимости.

— Мир многозвучен и сложен. Что бы отражать его полноту недостаточно монотонного боя. Удары грома и шелест дождя, рокот вулкана и звон цикад, стук копыт и шипение змеи – всё под силу джазовому художнику. Его кисти – щётка и палочки, способны изобразить любой звук. Грустно наблюдать за теми, кто пытается выразить живопись музыки единственной фоновой заливкой…

— Заумный интеллектуализм, скучный и безжизненный, — хмурились «эстрадники». – То ли дело мощный отточенный ритм – такой кого угодно на ноги поставит и в пляс поведет…

   И лишь единственный свидетель их монологов госпожа Музыка загадочно улыбалась:

— Ах, я такая разная. Как же мне себя понять?..

На балу

— Её величество, королева  звуков Музыка! — торжественно объявил дворецкий, и гости поклонились. Лишь господин Шум и госпожа Тишина не шелохнулись, демонстрируя пренебрежение к высокой персоне.

— Какое непочтение! – изумились придворные. – Кто позвал этих неучтивцев?!

— Господа, извольте объясниться, иначе я буду вынуждена просить вас покинуть зал, — обратилась она к самозванцам, нисколько не смутившись.

— Ш-ш-штож, прекрас-с-сно. Давно мечтал высказать все, что думаю, — прошипел господин Шум.

— Я тош-ш-ше,  я тош-ш-ше, — подхватила Тишина.

— Знаете ли вы, какая мука слышать изо дня в день: музыка – это хор созвучий, гармония соразмерности!… А что же шум — бесформенный утомляющий фон?! Стоит показаться на людях, как мой голос тут же норовят заглушить музыкой.  Я чувствую себя ничтожеством. Знайте, я вас ненавижу!

— Я тош-ш-ше, я тош-ш-ше, — прошелестела Тишина.

— Господа, но в чем моя вина? Я ни кому не желаю зла!

— Неправда! Сама природа «не от мира сего» вас обличает: вы надуманны, искусственны, а значит фальшивы.  Несчастные люди — освободившись от вашей хватки, им так тяжело возвращаться на землю…

— Неужели вы думаете так же?! – изумленно обратилась Музыка к госпоже Тишине.

— Конеш-ш-шно, конеш-ш-шно…

— Что ж, в чем-то вы правы. Я действительно бываю пошлой. Но в мире нет ничего идеального. И на короне пыль… Мое призвание в другом: согревать людские души, возвышать их и, если хотите, вдохновлять на подвиг.

— Но, зачем?! – вскричал Шум.

— Тиш-ш-ше, тиш-ш-ше, — прошептала Тишина.

— Мне ли объяснять, насколько люди несовершенны? Им приходится совершать ошибки, на исправление которых требуется сила духа и просветленный ум. В такие минуты на помощь зовут меня…

— Ах, если бы вы знали, как тяжело быть отверженным и ненужным!

— О, вы заблуждаетесь!  Вас упрекают в дурном вкусе, но это неправда.  По своей природе, вы очень добры, ведь шум – это свободное созвучье звуков.  Благородных и не очень: стука, лязга, свиста, хлопков, визга, звона.… Мне и самой не раз доводилось создавать какофонию, но ведь на все есть причина. Без нас мир стал бы беднее. Мы нужны людям, так же как… Тишине необходим мир звуков, без них никто бы не узнал о её существовании. Разве можно противопоставлять снег дождю, а ветер солнцу? Мы все слагаемые одного слова «гармония»!

— Вы правы, госпош-ш-ша, — в один голос произнесли Шум и Тишина, и поклонились.