Моя жизнь в искусстве

Когда я проходил службу в армии, еще на первом году, абсолютно без царя в голове, я вообразил себе, что хочу стать киноведом(!) и потому выписал в войсковую часть журнал «Искусство кино», книги по теории кино – Гуидо Аристарко, Жоржа Садуля, Семена Фрейлиха, Андре Базена.

То есть, для безбашенного юноши, я отнесся к этому увлечению весьма серьезно. Точно также, годом раньше, в последнем классе, я решил, что мое призвание – это медицина. Я купил три тома «Частной хирургии» и толстущий том «Внутренних болезней» и читал их запоем, как потом романы Акунина. И лишь на третьем году армейской службы, я, наконец-то, осознал, что истинное мое призвание – это кинорежиссура. Понятно, что об этой профессии я знал ровно столько же, сколько о медицине, теории кино и квантовой механике вместе взятыми. Но мы же не вольны в своих мечтаниях.

Вернувшись из Красной Армии, я решил поступать во ВГИК. Но я и понятия не имел, как это делается? Мои друзья познакомили меня с Валей Гуркаленко. Она заканчивала режиссерский факультет. Валентина из сострадания пообещала помочь и дала мне задание – написать режиссерские разработки любых интересных мне историй. Валентина была глубоко верующим человеком и поэтому, стараясь ей понравиться, один из сюжетов я взял из Библии, остальные мои зарисовки носили импрессионистический характер.

(Это Валя Гуркаленко на очередном присуждении. Ред — на фото слева)

Вероятно, Валентина почувствовала тогда какие-то смутные задатки во мне и не прогнала. Но помимо режиссерского этюда и собеседования, мне предстояло сдавать на приемных экзаменах и актерское мастерство – чтение прозы, стиха, басни. Я прочитал Вале что-то из Бунина, и глубочайшая тоска накрыла ее. Перед ней стояло хоть и говорящее, но полено. Мне требовался папа Карло. Преподавателем актерского мастерства у Валентины во ВГИКе была Татьяна Солошек. Татьяна Николаевна мечтала о своем театре и поэтому открыла студию. Два десятка бесконечно преданных Театру молодых людей, студентов и служащих, каждый день после работы в 7 вечера собирались в подвале клуба Министерства финансов, и репетировали до 11-ти. Вот в эту студию к Тат. Солошек меня и рекрутировала Валентина.

Иногда, вместо репетиций, студийцы садились и вслух читали хиты того времени – рыдали на «Белом Биме, черное ухо» Г.Траепольского, укатывались от смеха на «Старом Новом годе» М.Рощина. Это было счастливое время. Влюбленности, роли…. Первая и единственная роль у меня была в «Кьеджинских перепалках» К.Гольдони, это была роль со словами, вернее, с одной фразой, но Роль! Мы были уверены в своем будущем, мы знали, что наш Театр непременно состоится.

Но он состоялся у Валеры Беляковича, у Марка Розовского, у Вячеслава Спесивцева, им удалось свои самодеятельные студии превратить в профессиональные театры. Судьба нашей студии мне неизвестна.

Моя зачистка министерства культуры

В то время я жил и работал в подмосковном Звенигороде. Каждый день я тратил на дорогу по 4 часа в один конец. Домой я попадал последней электричкой лишь в 2 часа ночи. Если ее отменяли, мне приходилось ночевать на вокзале. Надо было что-то решать, находить работу в Москве и снимать комнату.

Кто-то из студийцев посоветовал устроиться на работу дворником, а значит получить бесплатное жилье. Напротив нашей студии на Ильинке, находились здания ЦК и Министерства культуры. Культура мне была ближе, поэтому, перейдя дорогу, я зашел в министерство и сказал, что хочу у них работать. «Место министра культуры у нас пока занято, молодой человек, — ответили мне, — а другие должности вас, вероятно, не заинтересуют». «От чего же, я всегда мечтал работать у вас дворником!». Так и появилась в моей Трудовой книжке запись: «Место работы – Министерство культуры СССР, должность – дворник». Комнату без мебели мне дали у метро «Павелецкая». Во дворе я нашел панцирную сетку, которая и стала моей тахтой. На этом поиски мебели закончились.

В Министерстве культуры я проработал год. Я зачищал тротуар и задний двор. В мусорном баке, в который сходились все министерские отходы, меня поражало количество использованных прокладок, в те годы ими были вата и марля. Поражало, потому что согласно статистике, в чиновничьем аппарате министерства преобладали мужчинки. Но это на бумаге. А в мусорном баке являлись совсем иные результаты. Я уж на полном серьезе начал предполагать, что министерские дядьки имеют совершенно отличное от обычных мужчин строение. Вот интересно бы было побеседовать с нынешним дворником, скажем, кремлевской администрации или Белого дома. Как у них там обстоят с этим дела? Мне, почему-то кажется, что у них те же сомнения, что были и у меня.

Почти ежедневно я встречался с министром культуры Е.А.Фурцевой.

По весне должны были состоятся очередные выборы в Верховный совет СССР. Мне было велено свезти на избирательный участок какую-то мебель. Я отказался, сказав, что мое дел метлой мести, а не мебель таскать. Тётька с «вшивым домиком» на голове, сослалась на политическую важность мероприятия. Я сказал: «Ну и что?». Тётька сказала, что за такое поведение при товарище Сталине меня бы в лагеря сослали. Лучше бы она этого не говорила, потому что я высказал ей все, что я думаю о НКВД — КГБ, а заодно и о рябом черте, припомнив всех своих убиенных им дедушек.

Это я в Мадриде со своим коллегой, который, в отличие от меня, удостоился памятника.

________________________________________

Интервью с Дмитрием КРЫЛОВЫМ

________________________________________

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…